Волчья стая

– Стый, холера!

Лошаденка флегматично остановилась, повесила голову.

– Здорово, – сказал Эмиль.

– Коли не шутишь… – охотно отозвался мужичонка. – Стой-стой, где-то я тебя видел… Семенов свояк?

– Да нет, – сказал Эмиль терпеливо. – Раньше вроде бы не встречались… Мы геологи, заблудились немного.

– А чего тут блудить? – на конопатой физиономии мужика изобразилось крайнее удивление. – Не джунгли. Вон там – Парнуха, там – Чебаки… Вы где стоите?

– В Чебаках, – сказал Эмиль.

– Так вам что, туда надо?

– Не совсем. Нам бы до города добраться.

– До какого?

– Ну… – Эмиль неопределенным жестом показал в пространство… – Как он называется-то… Совсем забыл, мы тут третий день…

Вадим впервые в жизни осознал, каково приходилось шпионам и диверсантам, про которых любил иногда почитывать в отроческие годы. Вот так, наверное, и выглядело, когда по ошибке сбрасывали с парашютом черт-те где, в незнакомом месте…

– Который день, говоришь?

– Третий.

В хмельных глазах, смотревших вразброс, вдруг мелькнуло совершенно трезвое подозрение:

– Чё-то ты мне буровишь… – протянул он. – Откуда в Чебаках геологи? Их там второй месяц нету…

– Ну, может, и не Чебаки… – отчаянно импровизируя на ходу, усмехнулся Эмиль. – Говорю тебе, мы тут люди новые, все названия в голове перемешались. Вмазали вчера крепко, знаешь ли… Мозги до сих пор кувыркаются. Есть же город поблизости, как там его…

– И врешь ты все! – громогласно объявил мужичонка, тыча в Эмиля худым грязноватым пальцем. – Как проститутка Троцкий. Что я, геологов не видел? Насмотрелся. Сам месяц провод таскал у Пашки Соколова. Вот где не попьешь… Вы откуда сбежали? А? Для зэков что-то больно обросшие, да и зон поблизости нету… Это что за полосатик? – он ткнул пальцем в Вадима. – Ох, не простые вы ребятки-девочки…

Судя по всему, он был в том дурманно-упертом состоянии, когда голова мало-мальски работает и способна даже подметить в окружающем логические несообразности, но вот всякое чувство опасности отшиблено напрочь. Иначе держался бы совершенно по-другому…

Он продолжал столь же триумфально, целясь пальцем во всех трех поочередно:

– Непростые вы ребятки, сразу видно, и не надо мне вкручивать мозги… Никакие вы не геологи, а непонятно кто, и вот что я вам скажу: надо вас, таких подозрительных, отправить парадным шагом, куда следует быть…

– Бдительный ты, я смотрю, мужик, – усмехнулся Эмиль одними губами. – Прямо-таки Карацупа и собака Ингус, хоть границ на тысячу верст в округе и не имеется… Шпионы мы, шпионы, и послали нас выведывать рецепты самогона… Слушай, кончай дуру гнать. Мне в самом деле нужно в город…

– К участковому тебе нужно! – огрызнулся мужичонка, явно не собиравшийся шутить.. – А то недавно такие же болтались по деревням, потом у Михалыча телка пропала, сволокли в тайгу, дали по рогам, грудину вырубили и уволокли, а остальное бросили… А может, это и вы, голуби? С ними вроде девка была… – Как порой с поддавшими случается, он вмиг перепрыгнул к крайнему озверению. – Шагай, блядь, в деревню, там разберемся!

Возможно, пронеслось во взбудораженном сознании Вадима, тут были скрыты своего рода комплексы – допустим, неполноценности. И мужичонка, вряд ли почитавшийся в родной деревне справным хозяином, впервые получил шанс себя таковым ощутить, пригнав к односельчанам на судный спрос непонятных бродяг. В любом случае – миром не разойдемся…

К тому же выводу секундой раньше пришел Эмиль. Когда мужичонка, отбросив бутылку, для пущей убедительности потянулся к лежавшему в задке телеги топору, прыгнул на него, вмиг сдернул с телеги и свалил наземь, заломив руку. Бросил Вадиму:

– Лошадь держи!

Вадим с опаской приблизился – Аллах ведает, как ее следовало держать. От кого-то он слышал, что лошади кусаются почище любого бультерьера. Однако лошаденка стояла столь же отрешенно, повесив длинную голову, пофыркивая.

– Эй, а как ее…

– Вожжи к дереву привяжи! – крикнул Эмиль. – Вожжи!

Сторонясь, стараясь держаться подальше от задних ног животины, Вадим подобрал с телеги вожжи и накрепко привязал их к ближайшей сосенке. Эмиль уже волок мужика подальше в лес. Ника с Вадимом заторопились следом.

Отойдя от дороги метров на пятьдесят, Эмиль толкнул «языка» в мох, встал над ним со штык-ножом наголо:

– Сиди, пейзан, и молчи в тряпочку…

– Сам ты пейзан, бля, – плаксиво отозвался мужичонка. От прежнего боевого задора не осталось и следа. – Мужики, вы чего? Убить, что ли, хотите? Я сватье портвешок везу, свадьба завтра, надо на стол и магазинного поставить для культуры, как у людей… Вы че, мужики? Не надо!

– Что, жить хочешь? – жестко ухмыльнулся Эмиль.

– А кто не хочет? – Он жалобно сморщился: – Мужики, не убивайте, заберите, чего хотите…

– Раздевайся! – рявкнул Эмиль. – А то приткну, как Марата!

– Да Марат живой, вчера приезжал… – машинально возразил мужичонка, так и не поняв, что его сравнивают с исторической персоной.

Увидев клинок у горла, замолчал, трясущимися руками стянул сапоги, фуфайку, пропотевшую голубую рубаху и дешевенькие серые штаны. Эмиль бросил Вадиму рубаху со штанами:

– Вот и разжился, а ты плакался… Эй, ты куда?

– Как в анекдоте, – вымученно улыбнулся Вадим. – И покакаю заодно…

– Ладно, побыстрее. И полосатку назад принеси… Не сидеть же мужику голышом.

Вадим побыстрее направился в лес, благословляя собственную сообразительность, – ведь едва не стал переодеваться при них, в последний миг вспомнил о нагане…

Вернулся он быстро. Эмиль кинул мужичку полосатые, крепко припахивавшие дерьмом тряпки:

– Обряжайся. Вот, красивый получился… И не трясись, не убью – не стал бы я тебе давать такой красивый костюмчик, если б собрался резать…

– Да я, конечно… – приговаривал пленник, торопливо натягивая вонючие лохмотья. – Да я понимаю…

Эмиль присел на корточки, приказал Вадиму:

– Возьми-ка во-он тот сук. Встань сзади. Если попробует дурить, шарахни по кумполу.

Вадим повиновался. Новая одежда пришлась ему почти что впору, но вот припрятанный наган теперь доставлял гораздо больше хлопот – в кармане портков был бы заметен, пришлось, туго затянув узенький ремешок из паршивого кожзаменителя и тщательно запихав в штаны рубаху, сунуть револьвер сзади за ворот, так, чтобы провалился к поясу. Лучшего тут ничего не придумаешь. Под бушлатом незаметно, только нужно следить в оба, чтобы не выпал в самый неподходящий момент…

Он встал на страже, старательно сжимая здоровенный сук. Тем временем Эмиль очистил ножом от травы изрядный клочок земли, огляделся, сунул в руку мужичонке толстый сучок:

– Это какой район, Каразинский или Мотылинский?

– И вовсе даже Шкарытовский, – отозвался пленник, то и дело опасливо косясь через плечо на Вадима. – Мотылинский во-он в той стороне, вы его давно прошли и к нам в Шкарытовский вышли…

Эмиль улыбнулся с неподдельной радостью. У Вадима тоже отлегло от сердца – в Шкарытово он не бывал, но примерно представлял, где это, в какой стороне Шантарск. Километров двести до родного города… или двести пятьдесят? В Шкарытово, кажется, есть вокзал, железная дорога тянется до Шантарска…

– Рисуй, – распорядился Эмиль. – Карту рисуй, говорю! Шкарытово, эти ваши улусы…

– Я тебе что, Церетели – карты рисовать?

– А ты у нас в искусстве подкованный… Рисуй, как умеешь. Можно приблизительно. Но чтобы было наглядно, чтоб у тебя Шкарытово не залезло к Полярному кругу…

– Мне бы…

– Вероника! – обернулся Эмиль. – Бутылку принеси!

Как следует отхлебнув из горлышка, пленник стал самую чуточку веселее, принялся корябать сучком по черной, пахнущей сыростью земле, приговаривая:

– Вот тут получается Парнуха, тут Усть-Лихино, тут… тут у нас Чебаки…

– Эй, эй! – прикрикнул Эмиль. – Ты мне тут не вырисовывай каждый пень! Говорю тебе – мы не шпионы, нам такая точность ни к чему. Изобрази подробнее, где Шкарытово, как туда проще добраться.