Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 13



СОКОЛОВ:

Да уж… Если и приезжал, и просил о сепаратном мире, и ему было отказано, то всё это было и остаётся большим секретом. И может полностью дискредитировать принца Гессенского в глазах немецкой аристократии и армии… Так что заявлять об этом публично – это точно значит сделать «дядю Эрни» своим вечным врагом – он уже и объявил её самозванкой. Неужели она этого не понимает?

КУТЕПОВ (снова садясь за стол, и прихлёбывая чай):

Вероятно, не понимает. А хитрая самозванка, буде она поставила бы целью добиться признания, вела бы себя по другому… (Обращаясь к денщику Фёдору, громко): Федя, принеси нам, любезный, ещё чайку.

СОКОЛОВ:

Да, пожалуй.

КУТЕПОВ:

Вопрос мой к Вам, Николай Алексеевич, вот каков: эта Анна Чайковская заявила, что её спас солдат охраны Дома Ипатьева, некий Александр Чайковский. Вопрос: могло ли такое случиться в ту ночь… и был ли среди солдат охраны некий Александр Чайковский?

(Примечание автора сценария: последующий диалог Соколова и Кутепова сопровождается чёрно-белыми под немую хронику кадрами реконструкции событий во дворе Дома Ипатьева ночью 17 июля 1918 года – см. рассказ Николая Царёва из второй серии, стр. 84-85)

СОКОЛОВ:

Могло… У меня сложилось твёрдое убеждение, что расстрел и вывоз трупов прошли не так, как было задумано Яковом Юровским… Там был какой-то хаос, резня… Показания свидетелей противоречивы… Некоторым убийцам дурно стало во время резни, в густом пороховом дыму… Подвал-то маленький, а там более 20 человек было – 11 жертв и 12 этих нЕлюдей… Грузовик стоял во дворе… Когда тела жертв погрузили в грузовик, а все пошли смывать кровь в подвале, коменданту Юровскому стало дурно, и он на час или два ушёл в свой кабинет, и лежал там с холодным компрессом на голове.

(На экране во время ответов Соколова – чёрно-белые кадры реконструкции описываемых событий – кроме кровавых сцен в подвале)

КУТЕПОВ:

А кто же остался за него?

СОКОЛОВ:

Формально – его помощник, Никулин, но фактически Пётр Ермаков – из бывших каторжников... Он добивал стонущих штыком своей винтовки. Знаете за что он на царской каторге был? – за то, что в 1910-м городового убил… а затем голову ему пилой отпилил… Ну а в тот вечер, ещё 16 мая, по показаниям свидетелей, он сильно пьян был. Но он был главной опорой Юровского в ту ночь, и командовал убийцами и охраной во время отсутствия Юровского. Командовал и в Коптяковском лесу, пока Юровский позже туда не подъехал.

КУТЕПОВ:

Николай Алексеевич, а что же этот… Александр Чайковский, был такой в охране? Были ли там вообще сочувствовавшие жертвам?

СОКОЛОВ:

В основном в охране, особенно внутренней, дрянь всякая была… распропагандированные отбросы из среды русского народа… Но сочувствовавшие всё же были – среди солдат внешней охраны. Там простые парни были, вчерашние крестьяне мобилизованные, или молодые рабочие, из местных, тоже вчерашние крестьяне . Проблема с кадрами у Юровского была – ведь всех подчистую мобилизовали в те дни на фронт, против наших.

КУТЕПОВ:

Ну а Чайковский – был такой?

СОКОЛОВ:

Среди тех, кого я допрашивал, никто о нём не говорил. Кроме того, мне не удалось установить полный состав внешней охраны: там текучка большая была, и несколько солдат были переведены в охрану из красных полков в мае-июне – их следы мне найти не удалось, и из допрошенных мной никто их толком не знал. Так что вопрос об Александре Чайковском остаётся открытым…

КУТЕПОВ:

Думаете выдумала Анна Чайковская свою историю?

Соколов задумывается. Вспоминает свою встречу с Колчаком в декабре 1919 года.

1919 год, декабрь. Ставка Колчака в Сибири, Омск..

Действующие лица:

Александр Васильевич Колчак (45 лет) – Верховный правитель России;

Николай Алексеевич Соколов (37 лет) – следователь по особо важным делам Омского окружного суда, расследовавший по распоряжению А. В. Колчака с февраля 1919 года дело об убийстве Царской Семьи.

Дежурный офицер, штабисты Колчака.

На экране – Соколова подходит к штабу Колчака, входит в дверь, просит дежурного офицера доложить о нём.



В кабинет Колчака входит дежурный офицер, докладывает: «Следователь Соколов»

КОЛЧАК:

Пригласите.

Входит Соколов, здоровается.

КОЛЧАК:

День добрый, Николай Алексеевич. Надеюсь, отдохнули с дороги. (Соколов благодарит) Разговор у нас будет сугубо конфиденциальный, знать о нём никто не должен. Подчёркиваю: абсолютно никто не должен.

СОКОЛОВ:

Понятно, Александр Васильевич.

КОЛЧАК:

По делу об убийстве Царской семьи. Речь пойдёт о той части выводов следствия, в которой говорится о невозможности установить точно, все ли члены семьи Государя были убиты.

СОКОЛОВ:

Да, это невозможно установить. Найдена только малая часть останков… Собственно, не костные останки даже, а некие жировые массы, оставшиеся после сожжения одного или двух тел, судя по объёму этих масс. Да и допрошенные мной свидетели путаются в показаниях.... Кто-то мог быть спасён – есть у меня такое подозрение, такая надежда…

КОЛЧАК:

Так вот, Николай Алексеевич, теперь прошу Вашего особого внимания… Недавно я получил сообщение с западной границы совдепии, сообщение от человека, которому я абсолютно доверяю – сообщение о том, что одна их дочерей Государя успешно бежала и перешла границу…

СОКОЛОВ:

Кто? Мария? Анастасия? Кто был спасён?

КОЛЧАК:

Поскольку дочь Государя ещё не находится в полной безопасности – приграничные страны наводнены агентами ЧК, постольку я пока не имею права назвать имя и рассказать другие подробности. Никому. Даже и Вам, дорогой Николай Алексеевич.

СОКОЛОВ:

Понимаю.

КОЛЧАК:

Хорошо. Так вот, Николай Алексеевич. Если результаты следствия будут опубликованы в том виде, каковы они сейчас – с выводами о возможном спасении или бегстве некоторых членов августейшей фамилии, то большевики утроят усилия по розыску спасённого лица (они-то знают, кто спасён) – в том числе и за границей.

СОКОЛОВ:

Понимаю.

КОЛЧАК:

Хорошо. Поэтому, Николай Алексеевич, официальные выводы следствия для публикации должны быть таковы: ВСЕ члены семьи убиты, ВСЕ трупы расчленены и сожжены.... Понимаете? Пусть думают, что мы ничего не знаем о спасённой…

СОКОЛОВ:

Понимаю, Александр Васильевич… Опубликуем так, как надо. Буду жить надеждой на скорую и полную нашу победу… А потом и скажем правду. Так ведь?

КОЛЧАК:

Так, Николай Алексеевич. Точно так… Теперь – свободны. Благодарю Вас за Вашу работу, за тщательное расследование. Мы вернемся к этому разговору, когда победим этих красных бесов.

Соколов покидает кабинет Колчака. Колчак вздыхает, достаёт из сейфа письмо. На конверте обратный адрес: «Бухарест, София Фёдоровна Колчак, 20 ноября 1919 года». Колчак открывает конверт, перечитывает строки письма (голос за кадром – женский голос – озвучивает письмо):