Страница 18 из 31
Джон быстро привык к Мими. Она воспитывала его как собственного сына. Была строга и не позволяла шалостей, но никогда не кричала и не била. Она считает, это признак родительской слабости. Худшее наказание – не замечать ребенка. «Он этого не выносил. Говорил: „Мими, ты чего меня гнорируешь?“»
Но развитию его личности Мими не мешала. «Мы всегда были особенной семьей. Мама пренебрегала условностями, и я тоже. Она ни дня в жизни не носила обручального кольца, и я тоже. Это еще зачем?»
Слабым звеном в воспитательной системе был дядя Джордж, который вел семейное дело – торговал молочными продуктами. Он часто баловал племянника. «Я постоянно находила у Джорджа под подушкой записки от Джона: „Дорогой Джордж, давай сегодня меня будешь мыть ты, а не Мими“. Или: „Дорогой Джордж, давай сходим в «Вултон пикчерз»“».
Мими дозволяла Джону два развлечения в год: зимой – посмотреть рождественскую пантомиму в ливерпульском театре «Эмпайр», летом – сходить на фильм Уолта Диснея. Но были и маленькие радости, например «Строберри Филд» – детский дом Армии спасения, где каждое лето устраивали большой пикник в саду. «Едва заслышав оркестр Армии спасения, Джон начинал подпрыгивать и кричал: „Мими, пошли скорее, опоздаем!“»
Джон пошел учиться в начальную школу в Давдейле. «Директор сказал мне, что этому мальчугану палец в рот не клади. Если захочет, сможет все. А по шаблону ничего делать не желает».
Уже через пять месяцев Джон читал и писал – тут помог и дядя Джордж, – хотя орфография у него уже тогда была смешная. Ветрянку неизменно называл ведрянкой. «Как-то он поехал на каникулы к моей сестре в Эдинбург и прислал открытку: „Фенансы поют рамансы“. Я ее до сих пор храню».
Мими хотела провожать Джона в школу и встречать, но он не позволил. На третий день заявил, что Мими выставляет его на посмешище и пускай больше за ним не приходит. Мими кралась за ним тайком, ярдах в двадцати за спиной, – проверяла, что с ним все в порядке.
«Его любимыми песнями были „Let Him Go, Let Him Tarry“ и „Wee Willy Winkie“[34]. У Джона был хороший голос, и он пел в хоре в церкви Святого Петра в Вултоне. Не пропускал ни одного занятия в воскресной школе, а в пятнадцать лет по собственной воле прошел конфирмацию. Религию ему никогда не навязывали, но в детстве у него к ней была склонность».
До четырнадцати лет Мими давала ему на карманные расходы всего пять шиллингов в неделю. «Я хотела, чтоб он узнал цену деньгам, но у меня так ничего и не вышло». Чтобы раздобыть еще денег, Джону приходилось работать в саду. «Джон упирался, пока не оказывался совсем на мели. Мы слышали, как дверь сарая с грохотом распахивается, он в бешенстве выкатывал газонокосилку, носился по лужайке со скоростью шестьдесят миль в час, а потом врывался за деньгами. Но на самом деле деньги его не волновали. Вообще не имели значения. Когда появлялись, он ими сорил направо и налево».
Лет в семь Джон начал писать маленькие книжки. У Мими до сих пор хранятся целые кипы. Первая серия называлась «Спорт и скорость. С картинками. Издано и иллюстрировано Дж. У. Ленноном». Там были анекдоты, карикатуры, рисунки и вклеенные фотографии кинозвезд и знаменитых футболистов. И история с продолжением – каждый выпуск заканчивался словами: «Если вам понравилось, читайте продолжение на следующей неделе, будет еще интереснее».
«Я обожал „Алису в Стране чудес“ и рисовал всех персонажей. Писал стихи а-ля „Бармаглот“. Проживал то „Алису“, то „Просто Уильяма“. Сочинял свои истории Уильяма, только главным героем был я… Когда позже я начал сочинять серьезные стихи, про чувства и все такое, писал их шифром, сплошными закорючками, чтобы Мими не прочла. Да, за колючей внешностью, похоже, скрывалась чувствительная натура… Я любил „Ветер в ивах“. Читал какую-нибудь книжку, а потом заново ее проживал. Поэтому, в частности, и хотел быть главарем школьной банды. Чтобы другие играли в игры, которые нравились мне, о которых я только что прочел».
В детстве у него были золотистые волосы – Джон пошел в родню по материнской линии. Его всегда принимали за сына Мими, и ей это нравилось. Чужим она никогда не возражала.
Бдительная Мими не спускала с мальчика глаз, старалась уберечь от общения, как она выражалась, с «хулиганьем».
«Как-то раз иду по Пенни-лейн и вижу ватагу мальчишек – стоят кружком, наблюдают за дракой. „Прямо как эта шпана из «Роуз-лейн»“, – думаю. Это другая школа, не та, где учился Джон. Потом они расступаются, и из толпы выходит жуткий мальчишка в разорванном пальто. И я с ужасом вижу, что это Джон… Джону всегда нравилось, когда я рассказывала эту историю. „В этом ты вся, Мими. Все остальные вокруг – хулиганье“».
По словам Мими, в играх со сверстниками Джон всегда метил в лидеры. Но в школе это стало гораздо опаснее. У Джона была своя банда, и он вечно с кем-нибудь цапался и дрался – доказывал свое первенство. Айвен Вон и Пит Шоттон, два его самых близких школьных друга, говорят, что дрался он постоянно.
Этих парней Мими одобряла – они жили по соседству, в таких же двухквартирных домах, – но кое-каких других на дух не выносила.
«Ну да, в Давдейле я постоянно дрался, а если противник был сильнее, я давил на психику. Пугал, грозил мокрого места от него не оставить, и они верили… Мы с одним парнем тырили яблоки. Ездили на „колбасе“ трамваев по Пенни-лейн – сядем и катим многие мили, не платя за проезд. Страшно было до усрачки… Среди ровесников я был заводилой. С раннего детства знал кучу похабных анекдотов – меня соседская девчонка научила… Моя банда промышляла мелким воровством в магазинах. Стягивали трусики с девчонок. Иногда дело пахло керосином и всех хватали, но мне всегда удавалось удрать. Было страшно, но из всех родителей только Мими так ничего и не узнала… Другие родители меня ненавидели, запрещали своим детям со мной водиться. Я им вечно дерзил. Большинство учителей ненавидели меня лютой ненавистью… Повзрослев, мы перестали просто набивать карманы конфетами и стали тырить то, что можно было продать, – сигареты, например».
С виду его жизнь с любящей, доброй, но строгой Мими была вполне благополучна. О детстве Мими Джону не рассказывала, но у него сохранились смутные воспоминания, и с возрастом его все больше тревожили вопросы, ответов на которые он не находил.
«Когда приходила Джулия, он пару раз меня расспрашивал, – рассказывает Мими. – Но я не хотела посвящать его в подробности. Как я могла? Он был счастлив. Не скажешь ведь: так и так, твой отец негодяй, а твоя мать нашла себе другого. Джон был счастлив, пел днями напролет».
Джон помнит, как начал задавать Мими вопросы и неизменно получал одни и те же ответы. «Мими объясняла, что мои родители разлюбили друг друга. Ничего плохого о них не говорила… Вскоре я про отца забыл. Как будто он умер. Но с матерью я изредка виделся, и мои чувства к ней никогда не угасали. Я часто о ней думал, хотя долго не догадывался, что живет она всего милях в пяти или десяти… Однажды мама пришла к нам – в черном пальто, лицо окровавленное. Какой-то несчастный случай. Я не мог смотреть. Думал: это моя мать, она вся в крови. Убежал в сад. Я ее любил, но хотел отгородиться. Малодушие, пожалуй. Я все свои чувства старался скрывать».
Может, Джону и казалось, что свои эмоции и переживания он загнал глубоко внутрь, но Мими и трем другим тетушкам – Энн, Элизабет и Харриет – он виделся открытой книгой, жизнерадостным ребенком. По их словам, Джон был счастлив, как птичка, с утра до вечера.
2
Джон и The Quarrymen
В 1952 году Джон поступил в «Куорри-Бэнк» – небольшую среднюю школу в Аллертоне, пригороде Ливерпуля, неподалеку от дома Мими. Основали ее в 1922 году. Конечно, не такая большая и известная, как Ливерпульский институт в центре города, но она пользовалась хорошей репутацией. Двое выпускников, Питер Шор и Уильям Роджерс, стали министрами в правительстве лейбористов.
Мими радовалась, что Джон учится в местной средней школе, а не в центре. Так, надеялась она, будет проще за ним присматривать. Пит Шоттон вместе с Джоном перешел в «Куорри», а вот Айвен Вон, второй его близкий друг, к своему облегчению, поступил в Ливерпульский институт. В компании Джона только он проявлял склонность к учебе. И понимал, что в одной школе с Джоном про образование можно забыть. Однако после уроков он по-прежнему был своим в банде. И приводил туда ребят из своей школы. «Первым стал Лен Гарри. Но я мало кого приводил. Долго выбирал, кого можно познакомить с Джоном».
34
«Let Him Go, Let Him Tarry» – ирландская народная песня, мажорный монолог покинутой девушки, которая полна решимости пережить расставание с бывшим возлюбленным. «Wee Willy Winkie» – шотландская детская песня на стихи Уильяма Миллера про мальчика, который не желает ложиться спать.