Страница 2 из 168
- Мы больше не сердимся на тебя, Гарри! - добродушно произнес солидный джентльмен и, встав со стула, шагнул навстречу вошедшему, протягивая ему руку. - Возблагодарим небо, мой мальчик! Вот мистер Амос говорит, что мы с Джеймсом без всяких затруднений можем взять тебя на поруки, и, значит, утром, еще до завтрака, оборудуем это дельце... Что это? Да кто вы такой? С этим восклицанием он неожиданно попятился назад, когда вошедший схватил протянутую ему руку.
Но незнакомец только сжал ее еще крепче.
- Бог да благословит вас, сэр, - сказал он. - Я-то знаю, кто вы. Думается мне, что вы полковник Ламберт, о сердечной доброте которого писал мне мой бедный Гарри. А я - его брат, и вы тоже слышали обо мне, сэр. Меня сочли убитым, когда войска мистера Брэддока покидали поле брани, а я возвратился к жизни, проведя восемнадцать месяцев в плену у французов. И вот, как видите, я жив и могу возблагодарить за это бога, а вас, сэр, - за ваше доброе попечение о моем Гарри. - И при этих словах голос юноши дрогнул.
- Джеймс! Джеймс! Слышите? Вот это новость! - вскричал мистер Ламберт, адресуясь к джентльмену в красном мундире, который в эту минуту вошел в комнату. - Здесь воскресший из мертвых! Это брат нашего повесы Гарри, он жив и здоров, и с него даже не сняли скальпа! - (Джордж, заметим, стоял на самою свету без шляпы). - А это мой сопоручитель за вашего брата, мистер Уорингтон! Полковник Джеймс Вулф, к вашим услугам. Должен вам заметить, мистер Джордж, что у нас с Гарри произошла небольшая размолвка. Ну, он теперь утихомирился, Джеймс?
- Он преисполнен благодарности, - сказал мистер Вулф, отвесив поклон мистеру Уоринттону.
- Гарри писал и о мистере Вулфе тоже. - сказал молодой человек. - И я надеюсь, что друзья моего брата окажут мне честь быть и моими друзьями,
- Я бы хотел, чтобы у него не было других друзей, кроме нас, мистер Уорингтон. Высокопоставленные родственники бедного Гарри так о нем пеклись, что в конце концов упекли его сюда.
- Я, ваши благородия, делал все, что мог, чтобы молодой человек чувствовал себя здесь, как дома. И поскольку я имею честь быть знакомым с вашим благородием еще с тех пор, когда вы приходили брать на поруки капитана Уоткинса, и знаю, что ваше поручительство вполне, так сказать, надежно, я, если ваше благородие пожелает, могу освободить молодого человека сегодня же, а поутру уладить все это со стряпчим, - сказал хозяин долгового дома, хорошо осведомленный о том, какое положение занимают два почтенных джентльмена, пришедших взять его молодого узника на поруки.
- Он задолжал пятьсот с чем-то фунтов, как я понимаю? - сказал мистер Уорингтон. - Я горячо признателен этим джентльменам, но могу уплатить указанную сумму кому следует с получением надлежащей расписки. Тем не менее я никогда не забуду, господа, то, как вы пришли на помощь моему брату в нужде, и да благословит вас за это бог! Позвольте поблагодарить вас от лица моей матери и от своего.
Гамбо тем временем поднялся наверх к своему хозяину, который при других обстоятельствах, вероятно, отругал бы его за это, но сейчас был слишком растроган беседой с покинувшим его минуту назад другом. Он сидел, меланхолично потягивая свою трубку, ибо даже нежная привязанность и доброта, только что проявленные по отношению к нему Марией, не могли вполне утешить его, и он не без тревоги раздумывал о возможных последствиях этой преданности и доброты и налагаемых на него тем самым обязательствах, когда увидел перед собой добродушную физиономию и сердечно протянутую ему руку мистера Вулфа, явившегося подбодрить узника и сообщить ему, по какому делу прибыл он сюда вместе с мистером Ламбертом, находящимся сейчас внизу. Как ни крепился мистер Ламберт, как ни гневался, он не мог оставить Гарри в беде. Невзирая на вспыльчивость Гарри и его излишнюю подозрительность, этот добрый человек решил помочь ему, если удастся, - помочь вопреки резонам, приводимым против этого мистером Вулфом, о чем последний, не таясь, сам сообщил Гарри.
- Ибо вы были неправы, мистер Уорингтон, - сказал полковник, - но никак не хотели этого признать. Вы, молодой еще человек, позволили себе резкие слова и грубое поведение по отношению к человеку, который не только старше вас годами, но к тому же еще - один из благороднейших людей на земле. А знаете ли вы, сэр, каков был его ответ на ваше вызывающее поведение? В состоянии ли вы выслушать откровенное дружеское слово? Мартин Ламберт поступил в этом случае так, как он поступает всегда, то есть как истый христианин, как подлинный друг и как самый добрый и великодушный из людей. И если вам потребно еще одно доказательство его доброты, вот оно: хотя я был и не намерен этого скрывать - очень зол на вас за то, что вы с ним так обошлись, он убедил меня и буквально приволок сюда, чтобы взять вас на поруки. Ну а теперь, Гарри, давайте крикнем в один голос: "Peccavimus!" {Грешны! (лат.).} - и пожмем руку нашему другу! Он сидит внизу и не поднимется наверх до тех пор, пока не будет оповещен, что вы хотите его принять.
- Я вижу, что он очень добрый человек! - с раскаянием воскликнул Гарри. - Я был страшно зол, я был просто вне себя, когда мы с ним встретились в последний раз, полковник Вулф. Да, вероятно, он был прав, прислав обратно эти безделушки, хотя меня это крепко обидело. Будьте так добры, спуститесь к нему, сэр, и скажите, что я очень обо всем сожалею и прошу у него прощения и... и да вознаградит его господь за его великодушие. - При этих словах молодой человек отвернулся и утер набежавшую слезу.
- Скажите это ему сами, Гарри! - воскликнул полковник, схватив юношу за руку. - Из чужих уст это никогда не прозвучит столь же хорошо. Пойдемте со мной.
- Вы пройдите вперед, а я... я сейчас последую за вами... Даю вам слово. Вы видите, я еще в халате! Я приведу себя в порядок и спущусь к нему. А вы передайте ему, что я сейчас буду. Вы просто... просто предупредите его, - сказал бедняга Гарри, понимая, что ему не отвертеться, хотя предстоящее самоуничижение было ему не слишком по душе.
Вулф вышел, улыбаясь, - вероятно, нерешительность молодого человека была ему понятна. Когда он отворил дверь, навстречу ему шагнул мистер Гамбо. Неизменно учтивый в обычных обстоятельствах, на этот раз он едва не забыл поклониться полковнику; он выпучил глаза, он ухмылялся во весь свой огромный рот и пребывал в таком возбуждении и восторге, что это, конечно, не укрылось от его хозяина.