Страница 88 из 89
Генерал поприветствовал нас кивком и взглядом указал на планшет: посмотрите, мол.
Я взглянул на громадную плексигласовую перегородку, иссеченную черными и красными линиями. Да, обстановка, пожалуй, посложнее вчерашней: с севера на юг по-над самым побережьем шел разведчик, параллельно ему, как эскорт, — пара наших перехватчиков; а с юга на север в Охотском море летел гидросамолет, огибая Дальневосточное побережье. Его тоже сопровождала пара истребителей. А над точкой 5 появилась еще одна цель, низколетящая, более скоростная, чем разведчик, и еще неопознанная. Курс ее лежал к нашему побережью.
— Кто в небе? — спросил Дятлов штурмана наведения капитана Селезнева, место которого занял Пилипенко.
— Пары майора Октавина и капитана Черенкова.
— Кто в готовности?
— Пара майора Журавлева.
Хорошая, слетанная пара, отметил я. Но у ведущего и ведомого метеоминимум не соответствует погоде: облака цепляются за сопки и не видно края аэродрома; потому, наверное, и тянет генерал с командой на взлет. А не лучше ли перенацелить пару Черенкова, сопровождающую гидросамолет? Этот тихоход никуда не уйдет — его успеет перехватить любой наш истребитель. Но, взглянув на цифры, показывающие время взлета и прохода различных отрезков пути, я понял — Черенкова перенацеливать нельзя: топлива у него осталось немного и минут через десять генерал даст ему команду возвращаться. У майора Октавина времени на полет чуть больше, но не настолько, чтобы посылать его на преследование.
«А где же Лесничук?» — вспомнил я и посмотрел влево, где располагались другие экраны радиолокационных станций. И увидел его. Лесничук стоял в углу, опустив голову, безучастный, безмолвный; по-моему, он даже не воспринимал происходящее. О чем он думал? Или о ком? Об упущенных шансах попасть в Москву, о генеральской дочке или о Светлане? Вернее всего, думал он о себе, о том, как он несчастен и как судьба жестоко подшутила над ним; лицо жалостливое, отрешенное.
А мне жаль его не было: можно простить многое — ошибки, вспыльчивость, заблуждение, — но простить предательство нельзя; а Лесничук ради собственной карьеры поставил на карту все: честь, дружбу, семью, коллектив…
Чтобы не мешать генералу и штурману наведения, я отошел к индикатору контрольной радиолокационной станции, за которой сидел оператор, и стал из-за его плеча наблюдать за всплесками на экране. Они просматривались довольно четко, за исключением цели, появившейся с севера, которая обозначалась размытым, еле заметным пятнышком.
Вот разведчик стал уклоняться к востоку, затем к северо-востоку и развернулся на обратный курс. Истребители тоже развернулись на сто восемьдесят градусов и пошли параллельно на север, слева от разведчика, ближе к нашему берегу. Разведчик все сильнее уклонялся к острову, и вдруг за разверткой по всему экрану замерцали блестки, словно кто-то сыпанул пригоршни фольговой крошки. Они засыпали отметки чужих и наших самолетов.
— На запасную! — скомандовал генерал, и рука Пилипенко тут же упала на кнопку переключения станции. Но блестки лишь чуть-чуть притухли, и разыскать среди них отметки от самолетов было очень сложно. Пилипенко стал менять каналы частот, однако и это помогало слабо: видно, на разведчике была применена новая мощная станция помех.
Пилипенко каким-то чутьем угадывал движение самолетов и продолжал уверенно давать команды нашим истребителям.
— Не вижу только северного, — не поворачивая головы, доложил он генералу.
— Поищите еще. Повнимательнее, — спокойно посоветовал Гайдаменко.
— Не вижу. Может, назад ушел?
— Вряд ли. Скорее всего, за сопками прячется.
Я тоже так подумал: не для того летчики разведчика — я был почти уверен, что это вчерашний нарушитель, — держали минимальную высоту, чтобы повернуть обратно; и главную скрипку в сегодняшней ситуации, видно, играл этот самолет.
— Надо поднимать очередную пару, — сказал Гайдаменко и повернулся ко мне, взглядом спрашивая, можно ли надеяться на Журавлева и его ведомого.
Я подошел ближе к генералу.
— А если посадить вначале пары Октавина и Черенкова и поднять наш шумовик? — предложил я. И пояснил: — Создадим помехи противнику и под их прикрытием выведем наш истребитель вот сюда, — указал я точку севернее острова. — Шпионов интересует именно этот объект, вокруг которого они и вчера крутились, и видно, что-то не досмотрели. Вот и повторяют трюк, только другим тактическим приемом.
— Пожалуй, — согласился генерал и спросил у Пилипенко: — Шумовик в готовности?
— Так точно.
— Поднимайте.
— А на перехват разрешите мне, — опередил меня Дятлов.
Я заметил, как напряглось и сосредоточилось лицо замполита, брови сошлись у переносицы, губы плотно стиснуты. Он понимал, на что идет. Это не учебный перехват, не стрельба по безответной мишени… Юрка чудом уцелел. Но тогда был день, и погода не такая… У Дятлова трое детей, жена часто прихварывает… Генерал, похоже, тоже подумал об этом.
— Почему не Журавлева?
— У него метеоминимум не соответствует погоде.
Гайдаменко снова посмотрел на меня. И я решился:
— Справедливее всего, товарищ генерал-лейтенант, этот перехват доверить мне. Я вчера напортачил, мне и исправлять. И соображения на этот счет у меня кое-какие имеются.
Генерал подумал.
— Ишь ты, «напортачил»… Говоришь, соображения имеются? — И, не дожидаясь ответа, повернулся к Дятлову: — Как, комиссар, доверим?
Дятлов пожал плечами: воля, мол, ваша.
— Не обижайся. У него ж «соображения», — пошутил генерал. — А тебя в другой раз пошлем…
Радость в один миг вытеснила из груди моей горечь вчерашней неудачи, обиду на Лесничука, разочарование. Я благодарен был генералу за то, что он не таил зла за вчерашнее, хотя ему, пожалуй, влетит не меньше, чем мне. И уж сегодня я его не подведу, сделаю все возможное и невозможное. Попросил оператора:
— Рассчитайте время выхода нарушителя в эту точку. И время взлета нашего истребителя с расчетом на перехват в этой точке.
Оператор застучал клавишами счетно-вычислительной машины. По ее экрану побежали цифры. Я прочитал: 23.37 — время выхода на объект нарушителя, 23.03 — время взлета истребителя. Что ж, вполне достаточно для подготовки.
Пары Октавина и Черенкова уже шли к нашему аэродрому. Пилипенко своими прямо-таки кошачьими глазами разглядывал засветки от их самолетов в хаотическом свечении экрана и вел их нужным курсом. Разведчик удалялся на северо-восток, гидросамолет держал курс на Японию. Нарушителя по-прежнему видно не было.
Зазвонил телефон. Гайдаменко снял трубку:
— Слушаю… Так… Понятно… Спасибо. — И положил трубку. — Соседи сообщили, что нарушитель — все-таки это он, как я и предполагал, — идет к югу вдоль гряды гор. Прошел отметку 10.
Планшетист нанос данные на планшет и провел линию от гряды гор к точке. Нарушитель держал курс на остров.
— Разрешите идти к самолету? — обратился я к генералу.
— Давай. Ни пуха ни пера! — Генерал дружески хлопнул меня по плечу.
Все вокруг было чернильно-черным, и самолет, казалось, вошел не в облака, а в какую-то неощутимо-вязкую непреодолимую среду, застрял в ней и застыл. Только гул двигателей да стрелка указателя скорости развеивали странное ощущение неподвижности, и я старался не отрывать взгляда от приборной доски, лишь изредка посматривал через плексиглас за борт для того, чтобы выяснить, вышел я из облаков или нет. Высота полета сто метров, но здесь, над узким проливом, над которым я лечу с юга на север, облака, наверное, опустились до самой воды. Это хорошо и плохо. Хорошо потому, что облака помогают нашему шумовику забивать экран радиолокационной станции разведчика, который осуществляет обзор воздушной обстановки и наведение своих самолетов на наши объекты. Наши связисты засекли переговоры между самолетами-нарушителями и установили, что гидросамолетом и нарушителем командует экипаж разведчика системы АВАКС.
Я не включаю ни радиолокационный прицел, ни радиопередатчик, лечу в полном радиомолчании и на малой высоте, чтобы меня не засек разведчик, радиолокационные щупальца которого шарят по островам и нашему побережью в надежде собрать исчерпывающую информацию о стратегически важных районах нашего Дальнего Востока и нашей системы ПВО. А для того чтобы было введено в действие максимальное количество советских средств оповещения, наблюдения и связи, они и воспользовались такой плохой погодой, устроили провокацию тремя своими самолетами. Наше командование разгадало этот замысел и, кроме нашего аэродрома с его самолетами и радиолокационной станцией да еще двух ложных на островах, в действие никого не вводит. На моих плечах лежит большая ответственность — исправить вчерашнюю оплошность, попытаться посадить экипаж нарушителя; если же он откажется подчиниться моим командам, сбить самолет.