Мир на продажу

   И тут же опять строго спрашивал:

   - Промышленность?

   - Наличествует опять же в виде выдумален. В них выдумываются любые товары...

   - Понял, не продолжай. Медицина?

   - Наличествует в виде ремниц и молодил.

   - Строительство?

   - Дома тут тоже выдумывают. Кстати, есть какая-то онтроника, позволяющая в одном месте разместить несколько зданий. И они друг другу не мешают.

   Вспомнив одну забавную вещь, я отвлекался:

   - Знаешь, Павлик, как тут квартиры проветривают? Их просто выворачивают наизнанку. Есть такая онтроника, которая...

   - Потом об этом, - перебивал недовольно Павел и тут же продолжал допрос. - Образование?

   - Переразвито. Все чему-то учатся, курсы всякие...

   - А разве для быстрого обучения нет специальной онтроники?

   - Есть, но аборигены предпочитают учиться классическим методом. Для них главное - личное общение с преподавателем.

   Павлик пыхтел, переваривая информацию, потом опять задавал вопросы:

   - Спорт?

   - Очень развит. Каждый чем-нибудь занимается.

   - Искусство?

   - Очень развито. Потому что мозги у аборигенов тренированы на выдумальнях.

   - Работать хоть нужно? - смеялся суфлёр. - В этом раю?

   - Тут нет постоянных профессий и организаций. Они конфигурируются, когда возникает задача. Появилась шпана на улицах - тут же возникают дружины по охране правопорядка. Пожар возник - тут же конфигурируется пожарный участок...

   - Ясно. Где изготовляется онтроника?

   - Пока не выяснено. Визун ничего не показывает, люди про это говорят неохотно. Слышал я от Анта, что есть какая-то Изобра. Возможно, там производится онтроника. Но Анту верить...

   - Может, она выдумывается?

   - Точно нет. Выдумываются только обычные вещи. А онтроника настолько сложна, что её вообразить невозможно.

   Мы бы могли ещё месяц-другой изучать Миоген, но мой шеф, начальник отдела дилапинга, через Павлика передал распоряжение ускорить проект. И случай вскоре представился. Наш графоман Ант, которого мы навестили на третий день, сообщил, что после обеда в Сквере Творчества состоится публичное выступление поэтов. То есть каждый подобный Анту маньяк от поэзии может прочитать свои стихи, которые тут же и обсудят зрители. Я напросился с ним. Виталика я решил не брать, отправив его к вещеводу за посылкой с товарной наживкой, пересланной по моему заявлению.

   - Помнишь, я тебе говорил о секретах раскрутки? - напомнил я поэту, видя его колебание.

   Тот покивал, хотя и коню понятно, что он уже забыл обо всём на свете.

   - Ваше собрание как-то освещается в новостях? - спросил я Анта. - Ну, в смысле, как широкая публика узнаёт, что вы там читаете, творите? Или у вас закрытое собрание?

   - Визун ведь есть... - неуверенно произнёс поэт. - Там новости публикуются, можно переместиться и посмотреть...

   Точно, у визуна есть своеобразная "новостная лента", рекомендующая самые интересные события, куда можно переместиться.

   - Прекрасно! Вот через визун мы тебя и раскрутим! Нужно, чтобы о тебе заговорили. А для этого просто необходим скандал. Сегодня ты его и устроишь.

   - Скандал?

   Поэту страшно не хотелось устраивать дебош. Этот трусишка, жаждущей славы, боялся оказаться в центре скандала. Неужели он взаправду думал прийти к славе с помощью своих виршей? Придётся научить его кое-каким земным технологиям раскрутки, о которых тут видно и не подозревают.

   - По-другому, родной, никак не получится, - заверил я его. - Тебе нужна слава? Я её обеспечу. О тебе с сегодняшнего дня заговорят.

   - А какой скандал? - спросил, бледнея, поэт.

   - Не волнуйся, простенький такой скандальчик. Можно было, конечно, заставить тебя набить морду какому-нибудь коллеге-поэту. Но это банально. Вы там, в сквере стихи вслух читаете?

   - Конечно, - улыбнулся Ант, заметно радуясь, что ему не придётся никому бить морду.

   - Так вот, для скандала ты прочтёшь примерно такое.

   Я принял псевдопоэтическую позу и с выражением прочёл:

   - Там где блещет валалум

   Нацепив колечки

   Прилетел зелёный блум

   На горячей печке!

   Поэт, замерев, обалдело смотрел на меня.

   - Что это? - спросил он, выйдя из ступора.

   - Стихи.

   - Разве это стихи?!

   - Конечно. Даже рифма есть. И ты их прочтёшь публично.

   - Ведь ничего не понятно! - возмутился Ант. - На каком это языке?

   - На твоём родном. В этом вся и соль: стихи должны выглядеть странными, туманными, - растолковал я недогадливому поэту. - Объясни всем, что в них есть сокровенный смысл, понятный только избранным. Тех, кто будет хаять твои стихи, объяви тупыми и недалёкими животными, не разбирающимися в истинной поэзии.

   - Не могу же я всех обозвать животными! А они все будут хаять...

   Я глянул на него снисходительно:

   - Эх, Фил, Фил! Я тебе гарантирую, что не все. Творческие люди вроде тебя страшно боятся показаться некомпетентными, не разбирающимися в истинной поэзии, за которую ты выдашь эти "стихи". Вот такие тебе подобные будут по крайней мере помалкивать.

   В Сквере Творчества, когда мы туда перепухнули, уже собралось десятка три поэтов. Они читали стихи о покорении вершин, изобретении новой онтроники и силе человеческого духа.

   - Привет, Ант! - дружелюбно поздоровалась знакомая рыжая девушка, за которой неотрывно следовал молодой атлет. - Написал что-нибудь? Давай, почитай, просим!

   - Просим, просим! - зашумела толпа поэтов. Ант тут, видимо, выступал в роли мальчика для битья, судя по снисходительным улыбкам поэтов.

   Перед Антом расступились, и он взобрался на возвышение в центре сквера. Тряхнув длинными волосами, он с поэтическим подвывом вдохновенно прочёл ту галиматью про "валалум", которой я научил его час назад. Слова он, разумеется, переврал, но эффект был достигнут. Толпа поэтов в замешательстве замерла. Кто-то неуверенно хихикнул, но тут же замолк. Воспользовавшись всеобщим замешательством, я громко зааплодировал в гордом одиночестве, продрался сквозь толпу, вскарабкался на возвышение и порывисто пожал руку поэту.

   - Дорогие друзья! - пафосно обратился я к толпе. - Нам с вами довелось жить в счастливую эпоху! Эпоху рождения нового направления в поэзии! Мы стали свидетелями зарождения сумбуризма!

   - Но ведь это чушь! - выкрикнула из толпы рыженькая. - Это не стихи!

   В поисках поддержки она оглянулась на атлета, и тот расправил плечи. Я с показным сожалением глянул на парочку и обратился к девушке:

   - Девушка! Вы хотите быть преградой настоящему искусству? Откуда вы знаете, какой должна быть настоящая поэзия? Вы ведь свободные личности, - воззвал я к толпе, - а для полёта творческой мысли не должно быть ограничений, правил и преград. Сколько известно случаев в истории, когда творцы, не понятые толпой, умирали в неизвестности. И лишь через сотни лет потомки понимали, что загубленные таланты творили шедевры!

   - Причём тут шедевры! - не сдавалась рыжая. - Это же набор звуков, а не шедевр!

   Но куда этой коммуноидной девахе тягаться с дилапером, который по демагогии получал в университете одни пятёрки!

   - Да, действительно, кому-то так может показаться. Обезьяне вообще любые стихи покажутся набором звуков, - сказал я под неуверенные смешки, - но это не значит, что стихи плохие. Дело в обезьяне.

   Я заметил, что атлету не понравилось сравнение девушки с обезьяной. Он потемнел лицом и сделал шаг по направлению ко мне. Я поспешно добавил:

   - Про обезьяну я, разумеется, образно.

   В ожидании поддержки я обвёл глазами поэтов и заговорил громче:

   - Но ведь мы - не обезьяны. Мы должны смотреть в будущее. Сумбуризм - это наиболее естественное направление в поэзии, ибо сам космос возник из хаоса, сумбура. Так и в стихах Анта, в сумбурных на первый взгляд звуках, я ощутил свежее дыхание грядущего. Я увидел грандиозные картины покорения Вселенной, родные росистые зори, милые цветущие луга и журчащую речку, текущую среди густых трав.