Страница 2 из 5
Пол сразу обратил внимание на оператора под сценой — хиппового мосластого парня в «штатовской» джинсовой бейсболке и потертом фирменном костюме «Lee». Тот восседал за самопальным микшерским пультом под лампой со стальным козырьком. Подойдя из любопытства поближе, Пол с удивлением увидел вдоль линии разноцветных фейдеров широкую ленту свежего медицинского пластыря. Напротив каждого канала тушью было нацарапано: «ритм», «соло», «басс» — с двумя «с», как на Западе, «барабки» и «кейбордс». Разумеется, ни пиано-родс, ни тем паче «хаммондом» тут и не пахло. Тем не менее, на сцене стояли как вкопанные танки электроорганы «Юность», рижский двухрядка «Рет-Аккорд» и даже венгерский «Матадор» с никелированными ногами.
Пол понятия не имел, что это за инструменты, но сразу догадался, что здесь это круто.
Пока Леон, Руслан и Коля выстаивали очередь в рок-н-ролл, как уже успел окрестить столик регистрации парень из «Эльфов», Женёк не сводил восторженных глаз с ударной установки. Темно-зеленая, в кристаллических расколах, она стояла на высоком подиуме — настоящая «кухня»!
К педали бас-бочки провели электрический кабель с патроном и лампочкой, и ударник при желании мог освещать в такт музыке внутренности огромного барабана. Эту ценную находку Женёк засек сразу и теперь тщательно срисовывал схему и крепеж. В электродинамике Женька рубил слабо, но ради барабанов мгновенно превращался в Эдисона.
Строгие юноши из студсовета и девушки в досадно просторных свитерах, со стрижками «гарсон» через одну и аккуратненькими носиками, скрупулезно фиксировали городской гитарный бомонд. Тут записывали в новый вокально-инструментальный ансамбль, о котором уже три недели ходили невероятные слухи.
Хиппари клятвенно утверждали, что будущие «Бременские музыканты» — так должна была называться группа — ни в коем случае не будут петь официоза. Откуда у хиппарей были такие сведения, не знал никто. Но это придавало процедуре конкурса невероятный ажиотаж и сладкий привкус тайны. Кто-то уже божился, что аппарат у группы будет полный улёт, никаких самопалов, сплошь германские «Регенты» и «БИГовский» комплект венгерских братьев-демократов. А в кругу «всезнаек» втихомолку муссировались слухи о «мохнатой руке» руководителя «Бременских» в горкоме партии и благоволении всесильного КГБ, на самом деле тоже не чуждого рок-н-роллу и втихомолку уважающему «Битлз» параллельно генеральной линии партии и судьбы.
Эти слухи и домыслы уже давно были вброшены в тусовку нужными людьми, переданы по цепочкам рокеров, доведены до сведения самых ретивых хиппанов. Многие из них посетили нынешнее сборище лично, еще больше прислали приятелей и подруг. Дух свободы витал над залом, пахло пивом и рок-н-роллом, а остальное по фигу. В супергруппу отбирали лучших — самых центровых, басовых и ритмичных, и народ сегодня рассчитывал на полный и безоговорочный ништяк.
— Ну, где же этот Толян?!
Осмотревшись и перемигнувшись с кучей знакомых, они записались на прослушивание в графе «готовые составы». Румяная пухлощекая девушка в белоснежной блузке приятных форм занесла их в список как безликий ансамбль. И почерк ее, аккуратный, с легким наклоном, и весь образ, торжественно-деловитый, сразу выдавал в ней культорга какого-нибудь радиотехнического или технологического факультета. Девушка подняла светло-русую, гладко зачесанную голову и вопросительно взглянула на ребят.
— Владение инструментом? Вокал? Опыт игры в ВИА? — заученно пропела она.
Леон наискось, через пять граф решительно начертал «Вольные Ветра». После чего щелкнул своим четырехцветным шариковым монстром и вежливо улыбнулся слегка оторопевшей девушке. От этой улыбки у девчонок на танцплощадках замирали сердца, и они вдруг забывали и о своем кавалере, и о завтрашних «лабах» и курсовых.
— Вы — те самые «Ветры»? — робко спросила она. — Нет, правда?
— Ветры — это те, которых пускают, — солидно заметил Руслан, пустив в ход уже привычную фразу. — А ветра дуют сами.
И тут же без артподготовки перешел в атаку:
— А что вы делаете сегодня вечером?
Но девушка уже завороженно смотрела на Леона, а тот — на нее, спокойно и доброжелательно, не рисуясь и не форся.
— А «Две ступеньки» вы поете? — выдохнула она, позабыв о выстроившейся очереди. — И «Стеклышки предчувствий» тоже?
— Мы, — кивнул Леон. — Это, кстати, одна и та же песня.
И тут же поморщился.
— У нас в составе еще один человек, басист. Он просто пока запаздывает.
Актовый зал гудел и бурлил, словно птичий базар, где прочно угнездились самые разные собратья по перу.
Центр зала напоминал тихих и уморительно серьезных морских птиц — тупиков, а также чистиков, гагарок и кайр. Там обосновались новички: задумчивые и очкастые гитаристы-технари из микрорайонов; низкорослые духовики музыкальных школ, мало знакомые с нравами гитарного общества и репертуаром «Битлз»; составы из красных уголков заводской самодеятельности, изрядно напуганные и подавленные атмосферой и масштабом происходящего. Сидели плотно и смирно, изредка тихо переговариваясь и бросая завистливые взгляды на сцену. Некоторые судорожно вспоминали гармонию, обсуждали заранее, что играть, недоверчиво и ревниво посматривали на соседей.
Ближе к авансцене, на первых рядах подобно хлопотливым и шумным чайкам разместились рокеры, от души презиравшие ВИА. Явились они, будучи уверены, что тут сегодня набирают официальную рок-группу, поскольку лед уже давно тронулся и за железным занавесом не отсидеться. Одна половина «чаек» дружно приветствовало все только на английском, другая бешено рукоплескала самопальным песням, звучавшим по-русски. В первых рядах уважали многоголосье, длинные гитарные «запилы», пространные соло ударных и длинные вступления с тяжелыми концовками. «Чайки» весело галдели, ссорились, потихоньку глотали пиво и оттого хлопали громче и яростнее всех. «Тупики» и «кайры» косились на них осуждающе, но втихомолку отчаянно завидовали чаячьей раскованности и свободомыслию.
На задних рядах, на «камчатке», воцарилось племя длинноволосых хиппанов. Более всего они походили на старых попугаев из зоомагазинов, изрядно выцветших и немало потасканных жизнью и за хвосты, и за клювы. Попугаям не место на птичьем базаре, их дело — наблюдать жизнь свысока, из ветвей. Но сегодня, как ни странно, администрация зала не обращала на них никакого внимания, что растрогало длинноволосых джинсоманов необычайно.
Пиво и дешевый портвейн из разрисованной мешковины сумок лились рекой, однако культурно, не мешая выступающим «братишкам». Поэтому хиппаны относились с доброй симпатией ко всем без разбора, вне зависимости, что звучало со сцены, разухабистый бит, вязкий блюз или же патриотическая песня с грамотной вставкой из тяжелого рока. Вдобавок на «камчатке» сидели руководители других команд, пришедшие приглядеть толкового хлопчика на вокал или техничного гитариста. Хиппаны лениво пикировались с ними, то предлагая выйти и помахаться в туалете, то распить там же портвешка за жизнь.
И как полагается на всяком птичьем базаре изредка через зал, подобно хищным чайкам-поморникам, шествовали легендарные личности городского рок-н-ролла. Они даже внешне походили на пернатых разбойников: все сплошь в темном, с острыми носами, исполненные уверенности и понтов, в невообразимо вытертой джинсе. Порою эти живые легенды перекидывались друг с другом парой коротких, загадочных фраз. Но смысл этих слов, имен и звуков, оставался темным и тупикам, и кайрам, и даже попугаям, самые старые и битые из которых, в силу своей несъедобности, водили дружбу с древними и темными поморниками.
Большинство народа играло одни и те же песни — с трех-четырех пластинок советских ВИА плюс кое-что из «Битлз» и расхожие инструменталки. Это были либо «Дом восходящего солнца», с которого учился играть на гитаре каждый советский школьник, либо банальные рок-н-роллы на четыре аккорда, известные в музыкальной среде как «квадраты». Леон кивнул на прощание девушке, все еще взиравшей на него со всевозрастающим девичьим интересом, и они с Колей и Женьком отправились выбирать места в зале. Руслан с сожалением развел руками, шутовски поклонился и побежал догонять друзей. Начинались выступления пришедших уже готовых составов.