Сердце мира

Пожалуй, его тоже стоило избегать.

6. Жена

Жара этим летом стояла небывалая. Лаана вся покрылась испариной, прежде чем добралась до барона Хинтаса, и это несмотря на то, что шерды гораздо лучше переносили жару, чем силанцы. Те изнемогали от зноя, толкались друг с другом за то, чтобы идти по теневой стороне дороги, но улицы продолжали полниться людом. Конец декады, выходной, ярмарочный день. Все окрестности собирались по таким дням в Тамин-Арване. Сюда приходили крестьяне с самой границы, из раскиданных по горам деревень. Как уйти домой, когда проделан огромный путь?

Сегодня народу было даже больше, чем обычно. Прислушиваясь к разговорам в толпе, Лаана ловила испуганные голоса, которые обсуждали погоду и ураганы. Бури находили на Силан периодами: несколько лет слабые ветра, несколько лет - сильные. Сейчас длился тихий период, как раз его середина, но грозы гремели, как перед периодом ураганов, и все усиливались. А люди не успели к этому подготовиться, рассчитывая еще по меньшей мере года на два спокойствия.

Обмахиваясь ладонью, Лаана жалела, что не поехала в паланкине, как делали другие аристократы, но тут же напоминала себе, что лодка торговца только тогда будет плыть ровно по курсу, когда он точно знает, откуда дует ветер. А чем еще были разговоры простого люда на улицах, как не тем самым ветром?

Да и рабов Лаана жалела. Если ей невыносимо просто идти, каково им будет тащить тяжелую ношу на плечах? Хватило и того, что Лаана нагрузила своими вещами Ксалтэра - госпоже не пристало увешивать себя сумками. Даже если она была всего одна и небольшая.

Зато ее содержимое, если бы кто-то о нем прознал, отправило бы свою хозяйку на эшафот. Поэтому Лаана все время нервно оглядывалась на Ксалтэра, который шел чуть сзади. Раб, подаренный Хинтасом год назад, ей не нравился - слишком плутоватый на вид, но доверять она больше никому не могла.

Когда впереди показалась книжная лавка, Лаана выдохнула с облегчением. Наконец-то!

Дверь была распахнута, приглашая гостей. И она сама, и желтоватые стены покрывал искусный узор с изображением ягод коловника - символа учености. Этот невзрачный цветок, который в изобилии рос в Шердааре и окружавших Тамин-Арван Эстарадских горах, колол шипами всех, кто хотел его сорвать. Тех, кого не пугали колючки, ждало еще одно препятствие - твердая, как орех, оболочка у плода. Зато под ней оказывалась сочная и сладкая мякоть, которая к тому же прекрасно утоляла голод.

В полутемном помещении Лаану встретила долгожданная прохлада. Выставленные на полках рукописные книги в тяжелых переплетах, краски, кисти и письменные принадлежности разглядывало человек шесть посетителей. Судя по небогатой одежде большинства, по делу, а не ради прохлады сюда пришли только двое.

- Ба! Кажется, в мою лавку зашел кусочек ясного неба! Или это госпожа Лил эс-Мирд почтила меня своим присутствием?

Лаана расплылась в улыбке. Барон, как всегда, был невероятно галантен.

Он вышел из глубины лавки, где поправлял книги, прикованные к полкам для защиты от воров. Голова Хинтаса эс-Бира была белой, как снег, который изредка выпадал зимой на вершины Эстарадских гор, но взгляд барона оставался ясным и твердым, а телосложение - сухопарым, как у молодых мужчин. Невзирая на почтенный возраст, за Хинтаса мечтали выйти замуж многие женщины. Хотя, подозревала Лаана, главным в их грезах были все-таки не увеселения со старым вдовцом и даже не заумные беседы, а его кошель. О том, какой он величины, легко было судить по одежде барона: вышитым туфлям, шелковой рубашке со сложным тканым узором и золотой цепи на шее с крупным рубином. Зато колец Хинтас не носил - говорил, что они мешают писать и рисовать.

Потомственный аристократ, прирожденный философ и книжник, барон не гнушался заниматься торговлей. Тем дворянам, кто при упоминании о ней брезгливо морщил нос, Хинтас напоминал, что именно купцы стали основой нынешней аристократии, когда их возвысил король Старвас Великий, сам бывший торговец. Если кто-то и хотел возразить барону, то решались на это немногие. Деньги позволили дому эс-Бир, некогда влачившему жалкое существование, занять многие места в городском совете, скупить обширные территории за пределами Тамин-Арвана и даже конкурировать с Чейлебом эс-Настом, не боясь мести завистливого графа.

Лаана часто думала, что же подвигло такого человека, как Хинтас, начать подготовку восстания рабов. Честолюбие? Жадность? Желание пригрести к рукам больше власти после того, как ослабнет граф, который уже почти затмил в Тамин-Арване молодого и неопытного короля, недавно взошедшего на трон и потому совсем неизвестного в графстве? Вроде бы барон казался вполне довольным своим местом и величиной состояния. Намерение помочь рабам, облегчить их участь он объяснял тем, что устал от несправедливости. Так, во всяком случае, Хинтас говорил Лаане, когда заметил ее жалость к закованным в волшебные ошейники людям.

Но ей хотелось верить, что в глубине баронского стремления лежит что-то личное. Потому что если этого личного не было, то становилось слишком легко отказаться от борьбы, которая пока не принесла ничего, кроме треволнений, а в случае провала грозила пытками и казнью. Лаана, во всяком случае, уже много раз пожалела о том, что когда-то поддалась на уговоры Хинтаса. Ей все время казалось, что другие люди смотрят на нее и видят, что она ввязалась в заговор, который должен подточить положение многих аристократов, но при этом дать рабам больше прав.

Она едва выдержала долгие приветствия и вежливые расшаркивания, которые были необходимы при свидетелях. Когда Хинтас предложил пройти в его кабинет, Лаана согласилась с такой радостью, что готова была косо посмотреть на саму себя. К счастью, посетители лавки были слишком увлечены книгами, чтобы прислушиваться к чужим беседам.

Таша Лаана оставила снаружи - якобы для того, чтобы их с торговым компаньоном никто не потревожил. Шерду лучше было не знать, что происходит за толстой дверью. Когда та закрылась, Лаана стерла с лица сладкую улыбочку.

Можно сбрасывать маски.

- Ты долго, - с тревогой произнес Хинтас. - Я уже начал бояться, что что-то случилось.

- Я сама боялась, - скривив губы, ответила Лаана. - Этот Урдов сын, Глас Города, однажды доиграется до того, что своими выходками выдаст нас с потрохами.

Барон нахмурился, но расспрашивать не торопился.

- Сядь, переведи дух. Я же вижу, что ты взволнована. Хочешь вина?

Он указал на металлический сундучок на столешнице, в котором места хватило бы как раз на кувшин среднего размера. Сложный нат на крышке намекал, что это зачарованная вещь. Магия не давала помещенным внутрь предметам согреваться, сохраняя их всегда прохладными.

Лаана кивнула в ответ.

- С удовольствием чего-нибудь выпью. Я от жары чуть с ума не сошла.

Она села в резное кресло. Наполнив для нее кубок, Хинтас прошел по небольшой комнате мимо застывшего в углу Ксалтэра и устроился за массивным столом напротив собеседницы. Морщинистые пальцы пробежали по строкам раскрытой книги. Что там написано, Лаана не видела, но обратила внимание на небольшую фигурку, кажется, гипсовую. Красивая молодая женщина, чью наготу прикрывала лишь узкая лента полотна, изгибала шею в томном жесте.

- Набросок той статуи, которую вы хотите заказать для своего загородного поместья? - сразу заинтересовавшись, спросила Лаана.

Хинтас окинул фигурку туманным взглядом, явно думая о чем-то другом.

- Да... Один из образцов. Неудачный - скульптор не понял моего замысла и изобразил девушку идеализированно, без шрамов от кнута. Я не рассказывал, кто позировал? Рабыня. Мне хотелось, чтобы люди увидели, что красота может родиться где угодно и как ее легко изуродовать. А получилась обычная статуэтка, каких тысячи, - он повертел ее в руке и поставил на место. - Впрочем, даже такая она могла бы принести пользу, украсив чей-нибудь сад. Надеюсь, что, когда наш замысел исполнится, в Тамин-Арване станет больше произведений искусства. Город достоин этого. Кстати, о нашем замысле. Что с Гласом Города?