Перепутанный

Владимир САВЧЕНКО

ПЕРЕПУТАННЫЙ

Вхождение в антенны-удар-наслаждение. Радость путника, возвращающегося домой, помноженная на скорость возвращения, скорость света. Да ведь не только домой - в свое тело!

До сих пор я настраивал себя, что в радиоволновом состоянии я тот же, что и в вещественном: разумное существо с сознанием, памятью и целесообразным поведением, тот же Максим Колотилин тридцати двух земных лет. Только это было так-самовнушение для работы. На самом деле я был как на резинке: чем дальше улетал, тем сильнее тянуло обратно.

И вот сейчас, после четырех месяцев радиополета, я возвращаюсь в себя. Ничего, что снова стану крохотным: метр девяносто ростом (одна семимиллионная от поперечника Земли), девяносто два кило весом-подвластным тяготению и всем превратностям стихий. Зато я видеть буду, слышать, обонять и осязать свой мир. Дышать буду! По Земле ходить. Пишу там всякую... Стоп, Макс, не спеши вожделеть. Помогай машине.

Для тех, земных, с медленными ионными процессами, вхождение - процесс мгновенный. Но для меня и для автомата-приемника, который сейчас по программе распределяет через вживленные в тело электроды мои биотоки и биопотенциалы, что куда надлежит в определенной последовательности,- это кусок времени, насыщенный сложной работой.

...Но вот и для меня все стало медленным, весомым-обычным. Я лежу ниц на ложе в камере, чувствую удары сердца... Ух, как оно частит-колотится сейчас! пульсы в висках и в запястьях вытянутых вдоль тела рук. Вот он - я: у меня мускулистое тело с сутуловатой спиной (это наследственное, от предков крестьян и работяг, склонявшихся над плугом, над станками), темно-рыжие волосы, удлиненное костистое лицо, острый нос, тонкие губы, залысины по краям крутого лба; плечи для такого роста могли бы быть и пошире. И вообще внешность, как для звездолетчика, могла бы быть поантичнее; но меня устраивает и такая, привык. Как к разношенным туфлям, в которых ноге хорошо.

Легкие касания спины у позвоночника, шеи, плеч: извлекают ненужные электроды. Кто: Патрик Янович или Юля? Наверно, она, Патрик работает медленней.

Перстами легкими как сон,

Моих зениц коснулся он.

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он

И их наполнил шум и звон...

Сейчас все так и будет. После разрешающего шлепка я сяду, увижу всех в полумраке камеры, освоюсь, встану. Будут объятия, рукопожатия и многие "ну как?..".

Тело слушается: руки, пальцы, ноги... контрольные сокращения всех мышц. Лицо тоже: губы, щеки, язык, веки... действуют.

А вот повыше худо. В голове, в мозгу что-то не так. Особенно в передней части и в височных долях. Тяжело и пусто, как после сильного похмелья. Что-то не получилось, а?

Приподнимаю голову из выемки с дыхательными каналами в ложе. И сразу какой там полумрак, покойная тишина! - на меня обрушивается невразумительный рев с колышущимися вспышками света. Где я? Что здесь происходит, не пожар ли? Непохоже, не ощущаю тепла. Разве что в смысле переносном: меня тормошат, похлопывают по спине, кто-то обнимает. Постойте, не нужно это сейчас!.. Мне надо разобраться.

Сажусь, опершись руками: меня как будто водит. Поднимаюсь на ноги - не могу стоять, теряю равновесие. Упасть не дают, подхватывают... значит, они здесь? По мускулам рук узнаю: Борюня, мой сменщик-дублер - Борис, сын Геракла, потомок осетинских князей и лучший друг. Полнокровный такой, жизнелюбивый амикошон.

Что за черт: они здесь, а я никого не вижу, не слышу! Воспринимаю огненную феерию, скрежет, рев, голоса джунглей. Я что, не полностью вошел? Чепуха, машина не отключилась бы... и ведь не в первый же раз.

В голове что-то не так... что? Если бы всерьез нарушилось распределение биопотенциалов, я был бы уже мертв. Значит, не всерьез, мелкая недоработка со зрением и слухом. Ну-ка, попытаюсь сам. Снова ложусь ниц, лицом в выемку, закрываю уши. Тишина, темнота - отсчетный нуль. Сосредоточение: я весь под черепом, освещаю изнутри мыслью-волей мозг, кости лица, глаза, уши - от мозжечка, от гипоталамуса. Ну?! Увидеть, услышать, увидеть, услышать... вот он мир, за тонкой перегородкой, рядом! Увидеть, услышать... молодцы, поняли, не тревожат меня... увидеть, услышать, увидеть, услышать!

Боль и пустота в голове слабеют. Возникает легкая ясность. Значит, в мозгу уже все определилось (а что было-то?..). Поднимаюсь, раскрываю глаза - и опять световая свистопляска, рев и вьюжные завывания. Да что такое?!

На этот раз я легко держусь на ногах. Хоть чувство равновесия восстановил, и то. А в остальном некоммуникабелен.

- Дайте мне одеться.

И голос не мой. У меня приятный баритон, а этот утробный какой-то, как из бочки. И эти вспышки в глазах. Суют в руки целлофановый пакет. В нем моя пижама. Нет, я не в джунглях... Сажусь, одеваюсь.

(Наверно, они спрашивают меня наперебой, не могут не спрашивать: "Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Идти можешь?"-и все такое. Но почему, почему я ничего не воспринимаю?! Где та, мир, в который я так стремился?)

- Идти могу. Отведите меня в мою комнату. (Ну и голосок!)

Ведут. Борюня ведет, сын Геракла, чувствую по рукам: левой держит за плечи, правой под локоть. И вспышки, блики, взревывания... что они? Чем так видеть, лучше ничего не видеть. Пульс у Гераклыча тоже частит, ай-ай, психонавт!

Комната моя - предстартовая и рабочий кабинет - на этом же этаже. Добрались, уф-ф! Нащупываю кресло, сажусь.

- А теперь оставьте меня одного. (Вспышки, шумы - их реакция?..) Очень прошу! Я должен разобраться. Потом позвоню сам.

Кажется, послушались, ушли: тишина, сумрак... нуль восприятия. Хоть это-то совпадает.

Вот тебе и "дома".

II

Здесь мне, как зверьку в норе, ни глаза, ни уши не нужны. Знаю и так, где что. Слева от кресла на расстоянии вытянутой руки широкий подоконник (протягиваю - есть; что сейчас за окном? Если я точно выполнил график полета, должна быть глухая ночь, второй час; вот только точно ли?..). Передо мной письменный стол (наличествует!), справа вдоль стены два шкафа с книгами, микрофильмами, магнитными кассетами, обоймами пластинок; наверху их (привычка громоздить все наверх) стереопроигрыватель, магнитофон, электрическая пишмашина "Эпсилон", портативная вычислительная машина - все нужное мне для работы, размышлений и отдыха. На противоположной стене акварельки моего исполнения - очень так себе, для души: на левой Камила, на средней бор у Волги и на правой восход солнца, видимый из моего окна. Под акварелями широкая тахта, белье в ящике под изголовьем. Справа дверь в прихожую (через которую меня ввели), там же ванная комната и все такое. (Не принять ли ванну поплескаться, понежиться? Погоди, не время спешить с плотскими радостями разберись сначала.)