Страница 5 из 22
– Сколько времени вы отсутствовали?
– Примерно часа четыре.
– Так долго?
– Да, после посещения салона мы встречались с подругой Лизой Митрофановой.
– Женой ресторатора Олега Митрофанова?
– Да, вы знакомы?
– Несколько раз встречались, – кивнул Гуров. Он счел лишним пояснять, что с четой Митрофановых была знакома его жена Мария. И они мельком виделись на парочке культурных мероприятий, которые его супруга, как подающая надежды актриса, считала своим долгом периодически посещать.
– Мы с Лизой пообедали в кафе, – тем временем продолжала Копылова, – немного поболтали. Потом я отправилась домой. Дома читала и смотрела передачу о театре.
– Снова вынужден вас прервать. Слуги имеют обыкновение докладывать вам, как прошел день?
– В смысле? Поминутно отчитываться, что они делали? Нет, конечно! И Галя, и Егор работают в нашей семье давно. Мы ими довольны и полностью доверяем. Да я и сама знаю, чем они занимались. Галя делала уборку, в некоторых комнатах – генеральную. Егор съездил за продуктами. Приготовил холодные мясные закуски, дети любят иногда парочку бутербродов перехватить, потом готовил ужин.
– Вы не совсем правильно поняли мой вопрос. Если случится нетипичное, но незначительное событие, горничная о нем доложит? Например, приезжали пожарные, заявили, что на ваш адрес был вызов, оказавшийся ложным. Или заходил газовщик, потребовал провести его на кухню, чтобы проверить тягу в вентиляции.
– Честно говоря, я затрудняюсь ответить. Мне Галя в тот день ничего не говорила. Вам, наверное, нужно с ней самой пообщаться.
– Хорошо, пожалуй, так и сделаю. А сейчас давайте продолжим.
– Сначала приехала Оля. Приняла душ, переоделась, хватанула что-то из еды прямо на кухне и уехала на занятия живописью и английским. Я попыталась ей попенять. Нас с мужем раздражает ее манера хватать куски пищи набегу, для этого есть столовая. Она сказала что-то вроде: «Мамулечка, не бурчи», поцеловала меня в щеку и убежала. Потом приехал Рома, а через пару часов, нет, часа через три, вернулась Оля. Муж к тому времени позвонил, предупредил, что задерживается и к ужину приехать не успеет. В таких случаях Егор оставляет ужин для Владимира в термопосуде. Я сходила на кухню отдать распоряжения. Потом мы с детьми поужинали. И все разошлись по своим комнатам. Я ждала мужа, вечером перед сном зашла к Оле.
– Какой вам показалась дочь?
– Ласковой, веселой. Все как обычно. Песенку какую-то напевала и готовила мольберт, собиралась на следующий день выехать на этюды, если погода позволит. Я пожелала ей спокойной ночи, поцеловала и ушла в свою комнату. А утром мы обнаружили, что дочери нет.
– Погодите, вы пропустили ночь.
– Рассказывать в подробностях? – растерялась женщина. – Каких? Мы ведь спали.
– Меня интересует все странное и необычное. Но поскольку вам событие может показаться незначительным, а тем не менее быть важным, пожалуйста, детально. Но, разумеется, без лишних подробностей.
– Хорошо. Я дождалась мужа, сама подала ему ужин, горничная к тому времени домой ушла. Мы отправились спать, ну и через какое-то время я уснула.
– Спите чутко?
– Да, реагирую буквально на малейший шорох в комнате, даже если кто-то осторожно откроет дверь, я проснусь.
– И как вы спали в ту ночь?
– Довольно крепко. Ни разу не просыпалась. Говорят, материнское сердце чувствует приближение большой беды! А у меня было совершенно спокойно на душе, ни малейшего предчувствия! Лев Иванович, неужели это означает, что я плохая мать? – выкрикнула Елена, заламывая руки.
– Я прагматик, Елена Петровна, и в предчувствия не верю. А вот то, что в ту ночь никто не слышал ни малейшего, пусть негромкого шума, пожалуй, странно.
– И что это может означать?
– Только то, что преступники умные, опытные и находчивые. Идеально тихо проникли в квартиру. Так же бесшумно удалились, заметьте, не с пустыми руками. Ведь тело оглушенной или усыпленной препаратами девушки они должны были нести. – Гуров слегка увлекся и не сразу понял, что говорить этого при матери не стоит. Он прервал себя буквально на середине фразы, заметив, что женщина страшно побледнела, и дальше не счел нужным уточнять, что крепкий сон всех домашних в ту ночь может означать, что им подсыпали в питье или еду какой-то препарат снотворного действия. Именно поэтому полковник настойчиво выяснял, не было ли в квартире накануне посторонних.
Мысленно ругая себя на чем свет стоит, он выглянул в коридор и крикнул, чтобы кто-нибудь принес успокоительных капель. На пороге комнаты тут же появился тот самый охранник, что встречал Гурова недавно. В руках он держал стакан с водой и остро пахнущий пузырек с настойкой. Видимо, ему были даны распоряжения не отходить далеко от хозяйки и держать наготове лекарства.
У Елены начиналась истерика. Охранник накапал в воду лекарство, и им с Гуровым едва удалось уговорить ее сделать несколько глотков.
– Надо уложить Елену Петровну в постель, – негромко проговорил Лев, – и если уснет, пусть не будят. А если станет хуже, придется вызывать врача. И колоть успокоительное.
Тут в комнату вбежала женщина лет тридцати, видимо, горничная, властной рукой отстранила Гурова и охранника, забросила руку Елены Петровны себе на плечо и увела прочь, негромко бормоча слова утешения и поддержки. Жена Копылова несколько раз всхлипнула на ее плече и безропотно дала увести себя.
Гуров попросил охранника проводить его в кабинет Копылова. Хозяин кабинета сидел у включенного компьютера, на столе перед ним были разложены какие-то бумаги. Он даже держал в руке один листок, но смотрел на него совершенно отсутствующим взглядом человека, который мысленно пребывает в другом месте.
– Кажется, мои вопросы расстроили Елену Петровну гораздо больше, чем я ожидал, – входя, повинился Гуров, – прошу прощения.
– Да ладно, вы ни при чем, – досадливо махнул рукой бизнесмен, складывая листки. – Кто с ней?
– Горничная увела Лену в спальню и побудет с ней, пока та не уснет.
– Хорошо. – Копылов, поднявшись с кресла, повернулся к полковнику: – Вы хотели посмотреть записи с камер того дня и ночи. Все есть на этом компьютере, присаживайтесь сюда, а я пока проведаю жену.
Копылов вышел, а Лев приступил к просмотру записей с камер видеонаблюдения. Аппаратура была расположена довольно грамотно. Камеры охватывали прихожую, то есть входную дверь. По две из них смотрели друг на друга по диагонали из противоположных концов каждого коридора. И по одной скрытой камере находилось в гостиной и в кабинете Копылова. Две последние были установлены на всякий случай, чтобы иметь возможность следить за действиями прислуги или, если понадобится, гостей. Очевидно, Копылов решил, что такого количества камер вполне достаточно, чтобы держать под контролем ситуацию в квартире. И это верно: не превращать же дом в изолятор временного содержания или тюрьму? Безопасность безопасностью, но на обитателей жилища она давить не должна, иначе жизнь перестает быть нормальной и способна довести до нервного срыва.
Бизнесмен был спокоен. За безопасностью его и семьи вне дома следила охрана, а в квартире были установлены камеры, которые вели круглосуточную запись, а дверь каждую ночь ставилась под сигнализацию. Но при всем при этом девушка, как по мановению волшебной палочки, исчезла из квартиры. Если Владимир Егорович уверенно заявлял, что с аппаратурой было все в порядке и сигнализация за ночь ни разу не срабатывала, значит, дверь действительно никто не открывал. Получается, что преступники пришли и ушли через балконную дверь? Только как они могли проделать подобный трюк практически в центре Москвы? Это довольно сложно без специальной подготовки и техники.
Размышления Гурова были прерваны появлением горничной, державшей в руках ноутбук.
– Елена Петровна сказала, что вам будут нужны эти вещи. Телефон Оли тоже там, – протянула она его полковнику.
– Благодарю. Как сама Елена Петровна?