Страница 72 из 80
– А с Бэнксом их, значит, не будет, так? – огрызнулась девушка. – Уходи. Убирайся вон, только чтобы я больше не слышала этих идиотских речей! Если ты смеешь думать, что для меня что-то мог значить тот злосчастный поцелуй, то ты меня совсем не знаешь. По-настоящему.
– Верно, Девушка-буря, – ухмыльнулась Белль, и ухмылка эта будто не свойственна была ей самой. – Не только Аманда Коллендж тебя не знает. Я тебя тоже не знал. Вот только складывается такое ощущение, словно бы и ты – тоже – себя не знаешь.
Сказав это, она встала, задвинула стул и вышла из кухни.
А Сандра смотрела ей вслед так, будто бы хотела прожечь на её спине дыру.
***
Джулия ушла в город и так и не вернулась на следующий день.
Кастора это немного напрягало. Хотя, может, она и вернулась, да не в этот сектор. Может, были у неё всё-таки в Бруклине дела. Может, была какая-то миссия от Аманды. Он не знал. Хотел ли знать?
Да, пожалуй, от такой информации бы не отказался.
Утром он по обыкновению пошёл чистить зубы, ещё не до конца проснувшись. Плеснул себе в лицо холодной воды, протёр его небольшим полотенцем, поднял взгляд на зеркало над раковиной.
И замер.
На зеркале была приклеена записка. И ничего особенно хорошего она в своём содержании и не несла. Касторы видел в своём отражении, как вмиг изменилось его лицо: напряглось, обомлело, будто бы спрашивало, онемев: всё? уже?
Потому что записка гласила следующее:
“Завтра.
Признайся.
Время истекло.”
А значит, у него уже просто не оставалось выбора. Оставалось только ждать. Чего?
Завтрашнего дня и того, что он должен был принести с собой.
Довольно-таки тяжело что-либо делать, когда понимаешь, что взорвал нечто, похлеще атомной бомбы. Например, собственную жизнь.
Слова значат многое, а поступки – всё. Всякая ложь в зеркале поступков снимает свою маску, потому что иначе – не может. А потом все эти сорванные маски горят адским пламенем, созданным из горьких, солёных слёз.
Лишь остатки ещё пока не затуманенного разума, где-то там, в глубине, напоминают о том, что вещи – не виноваты, что вещи портить – не нужно, ведь новые купить – сложно. Напоминают о том, что виновата она сама. Только вот этот разум не остановил её вовремя, позволив совершить эту ошибку. Разум надеялся на то, что она сообразила бы самостоятельно, когда надо остановиться.
Но она – не сообразила.
Сандра чувствовала себя разбитой. Даже несмотря на то, что разбилась она уже давным-давно, вернее, это её – разбили. Безжалостно бросили о стену, со всей силы, чтобы осколков получилось больше. Хотя правильная ли это была тактика?
Да, она была разбита. Вот только никто не учёл, что её осколки могут продолжать жить. Они и жили. Всё это время. Но они были хрупкими.
И теперь она разбивала их сама.
Прошлое чересчур сильно давило на настоящее, и теперь весьма отчётливо было понятно, что некоторые события влекут за собой отнюдь не радостные события. Теперь весьма отчётливо было понятно, что каждый свой шаг стоит продумывать, если не хочешь потом плакать и убиваться.
Жаль, раньше эта простая истина до своего получателя не добралась. А может, и добралась, просто быстро уехала обратно, до следующего вызова, как врач.
Она уже даже не понимала, что в ней плескалось сильнее: ненависть к себе, желание найти маму или неумолимое извинение, обращённое в сторону Маркуса, однако не произносимое ему вслух. Что её останавливало? Тот факт, что он отказался с ней сегодня разговаривать? Нет, это, скорее, была её простая отмазка.
На самом деле, ей попросту было невероятно стыдно, и перед собой, и уж тем более – перед ним.
Теперь она сидела на своей кровати, обняв руками остро торчащие колени и слегка раскачиваясь взад-вперёд, пытаясь унять воспоминания, которые не собирались идти прочь из её головы. Твёрдо понимала, что, если говорить по-честному, то она – тот самый человек, который в этой ситуации страдал меньше всех. Эдакая заноза, которая мешает всем, кроме себя.
В голове пролетел недавний диалог. Она сказала, что мир вокруг так изменился, а Маркус спросил её: может, это она сама изменилась? Нельзя было с этим не согласиться. Но в то же время теперь казалось, что в мире произошли глобальные изменения, а она так и осталась обычной ноющей девчонкой, не способной решить ни одну проблему, ничем не жертвуя. Теперь – не жертвуя даже собой. Она могла бы сказать, что выжила после всего, что произошло, но опять-таки: некоторые выживают после падения самолёта. Она – никуда не падала. Разве что в нору собственной глупости.
Она понимала, что она по-настоящему не страдала. Никто из её близких не был мёртв. Единственное потрясение – пропавшая мать. Да, это действительно хорошенько встряхивало её всякий раз, когда мысль об этом стреляла ей в голову. Мятежники сказали, что начнут поиски. Вот только знали ли они, где именно нужно искать? Сандре хотелось самой отправиться на поиски. Спасти маму. Она была уверена: её именно спасать уже нужно было.
Но в связи с этим желанием спасти она невольно вспоминала, как уже хотела так спасти одного человека. И во что это вылилось. Да, она посещала Кастора в больнице, видела, что с ним произошло, но по какой-то причине сейчас в ней вновь стали зарождаться те робкие мысли, подозрения, которые уже мерцали тогда, перед тем, как стало известно точно: его вытащили. Она стала думать: а вдруг это был розыгрыш? Вдруг его не пытали? Вдруг она ему доверилась, а он был врагом?
Не зря ведь он работал на Аманду Коллендж. И, наверняка, работает до сих пор. Иначе ему нельзя было бы уже быть живым. Интересно, как он вообще выкупил себе жизнь? Как Аманда не отправила его на погибель? Как он посмел вернуться в Штаб? И Сандра закрывал сглаза на тот факт, что это она ему позволила туда вернуться. Потому что у него всё равно ведь был выбор.
Да, он спас ей жизнь. Но это ничего не значило. Ей не была ценна эта жизнь, ничего бы особенно не изменилось, если бы тот Сотрудник выстрелил. Она не просила её спасать.
И теперь она действительно задумалась: а откуда ему было известно, что он появится именно в этом коридоре, именно в эту минуту, что её будут хотеть застрелить? Почему у него тоже нашёлся пистолет?
На чьей он, чёрт побери, был стороне?
***
Энсел успел порадоваться, что не выключил компьютер, когда он просигналил о приходе нового сообщения. Подлетели к ноутбуку, словно это сообщение могло быть связано с ним лично, словно оно было от кого-то родного, близкого, своего.
А на деле же это было сообщение, в котором отправителем числилась корпорация Хранителей. И это не могло не ввести в замешательство. Потому как ранее таких адресных писем мятежники ещё не получали, а сейчас и смысла сомневаться в том, что это было адресовано именно им, не имелось.
Джоанна тут же заволновалась, но твёрдо приказала:
– Открывай.
И тогда Хатбер кликнул по значку письма. Окошко распахнулось на весь экран.
“Всё ещё ищете предателя?
Он есть. И это – Связующее звено.”
– Пре-да-те-ля? – по слогам проговорила Уэсли.
И все почувствовали какой-то… страх. Даже Ричард. Даже Белль.
Предатель существовал. Предатель был среди них и знал, что его ищут. И кто-то подкинул им подсказку, которая, правда, ни на какие мысли так и не наводила.
– Что они хотят этим сказать? – возмутился Рейнолдс. – Что предатель связан со Штабом или что?
– Вероятно, Связующее звено – это какая-то должность, – осторожно предположил Энсел.
– И когда мы узнаем, кто на ней сидит, то именно этого человека мы и должны считать предателем, – закончила за него мысль Мирабель, и тот кивнул в знак согласия.
По идее, это было неплохим ходом – дать знать, кто именно сливал всю информацию. А ведь наверняка слито было немало.
Вот только стали бы так прямо говорить о таких вещах? Стали бы так прямо намекать на личность предателя?
Но таких сомнений в головах уже не возникало. Курс был намечен. Оставалось лишь следовать ему, довериться, чтобы впереди наконец-то увидеть долгожданную сушу и завопить: земля!