Хранители. Единственная

Она держалась. Но уже не ради себя.

***

Миранда не хотела даже рассматривать ту версию, что её брата уже не было в живых.

Они с Уиллом телепортировались в город. И в городе ей было ещё страшнее оставаться вместе с ним. Хотя то был даже не страх, а так, недоверие. Неприязнь. Но в то же время – вынужденная необходимость опираться на него, как на трость.

– Ты вообще знаешь, куда он мог бы пойти? – задал Хейл вопрос. И вопрос этот поставил её в тупик.

– Честно говоря, понятия не имею.

– Хорошая же ты сестра, – хмыкнул он.

– Хороший же ты напарник, – решила не отставать Мира. Но замечание её было пропущено мимо ушей.

– Он не мог отправиться на поиски Сандры?

– Нет. Это исключено.

Она действительно думала, что уж что-что, а это невозможно. Потому что сдавать Вайтфейс ему не было никакого смысла. Разве что ради спасения своей шкуры. Между прочим, это был хороший вариант.

И всё же ей казалось, что Питер на это не способен. Да, детство у неё было не из лучших. Но сейчас…

Сейчас у неё был живой брат, который о ней позаботился, не рассказав о ней ничего Аманде. Хотя мог бы.

Но и о том, что он живой, она тоже не могла ничего говорить с полной уверенностью. Хотя бы потому, что она не знала его дальнейшей судьбы.

Вдруг у Уилла завибрировали наручные часы, и он остановился. Посмотрел на дисплей.

Помрачнел.

Миранда обеспокоенно взглянула на него.

– Что произошло? – спросила она, не особо понимая, ей действительно было это интересно, или это вылетело так, по привычке.

– Система оповестила меня о том, что из комнаты пыток сбежал заключённый, – ответил Уилл. – Причём не сейчас, а уже некоторое время назад.

Мире не потребовалось много времени для того, чтобы понять, о ком идёт речь. И как именно этот побег произошёл.

Она не знала о планах мятежников, но здесь явно не обошлось без их помощи. Оставалось лишь узнать, кто именно это дело провернул.

– И кто же этот заключённый? – как ни в чём не бывало поинтересовалась она.

– Хотелось бы узнать, – фыркнул в ответ Хейл. И Миранда удивилась.

Но вслед за удивлением пришло кое-что другое.

Она поняла, что сильнее Уилла ещё кое в чём. Она поняла, что знает то, чего не знает он.

– Может, он просто мёртв? – осторожно предположила она, не теряя своего неосведомлённого вида.

– Мертвецы не умеют уходить. Мертвецы не умеют ходить. Зафиксированы движения. Перемещения. Понимаешь?

О да, она понимала. Только не собиралась говорить ему, что понимала гораздо больше, чем он.

– Что же они ещё не умеют, позволь спросить?

Хейл раздражённо посмотрел на неё.

– Да ни черта они не умеют, – огрызнулся он. – Жить не умеют.

– По вашим правилам?

Мира начинала балансировать на грани. Прекрасно понимая, что с каждым своим словом она теряет шанс найти брата, она продолжала гнуть свою линию. Продолжала утеплять оборонную стену, так внезапно вновь выросшую между двумя Хранителями.

– По нашим – не умеют. Если умеют по вашим, то забирайте их себе, веселитесь с ними. Хотя нет, – он почесал затылок и пристально уставился на Миранду, подняв вверх указательный палец. – Когда они мертвы, они нам подчиняются просто идеально.

– Ты врёшь, – усмехнулась Мира. – Умерев, они открывают миру настоящих себя. А вы же этого никогда не сделаете.

Что Джулия больше всего любила в Москве, так это отнюдь не её златоглавые церквушки или Кремль. Она любила московскую подземку. Было в этом метро что-то притягивающее, отличающееся от той атмосферы, что стояла в метрополитене Нью-Йорка. Здесь будто бы было больше жизни и меньше механичности.

Впрочем, об этом каждый судит сам. У Джу было вот такое суждение.

Алина Глаголева же, судя по всему, не была фанатом подземных поездок. Остборн усмехнулась про себя, подумав, что в Штабе Алине пришлось бы совсем худо. Такое ощущение создавалось, будто на неё давило именно подземное пространство.

Аманда держалась строго и невозмутимо. Хотя прекрасно было понятно, что ей было ой как не по себе. Покушение на жизнь – это вам не шутки.

Вообще, бежать было немного глупо и необоснованно. Потому что неясно было, чего ожидать дальше. Что могло произойти в филиале за время отсутствия в нём Президента и её верной секретарши.

– Вам известны хоть какие-нибудь мотивы, которыми руководствуется Богомолов? – спросила Джулия, обратившись к своей московской коллеге.

– Не знаю, правда это или нет, но у него есть связи с некоторыми телеканалами. Он хотел проводить на них какие-то масштабные акции. Что-то вроде пропаганды корпорации как организации враждебной и вредоносной.

– И это при том, что жители о ней не знают, – хмыкнула Джу.

– Именно так о ней узнать и должны, – перекрывая шум несущегося по туннелю поезда, сообщила Алина. – Сразу как о враге.

Да уж, хорошую тактику Виталий Игоревич выбрал. Нападение в качестве защиты. Жаль, что он не понимал, что нападают первым делом только трусы и глупцы. Умные же все свои действия планируют и распределяют осторожно. Стремясь допустить как можно меньше ошибок.

Сначала ни Коллендж, ни Глаголева не поняли, зачем Остборн потащила их в метро. Причём потащила с полной уверенностью в том, что она делала. Как никак, а на территории комплекса Москва-Сити их ведь поджидал автомобиль, который мог в любую секунду отвезти их прямиком в аэропорт. А Джулия предпочла обойтись без этой столь удобной на первый взгляд услугой.

Объяснение она этому нашла простое: водитель легко мог оказаться сподвижником Богомолова, и тогда им пришлось бы нелегко. Им и сейчас легко не было, но всё лучше, чем быть под реальным прицелом противника.

Так что до аэропорта Джулия предложила добираться с помощью метрополитена. Алину с собой взяли за компанию и в качестве проводника. Коренной житель столицы всё-таки.

– До Шереметьево отсюда на метро неблизко, – с лёгким недовольством возвестила Глаголева. – С пересадкой. И, если верить карте в интернете, то займёт весь путь не меньше тридцати девяти минут.

Джулия готова была и подождать эти несчастные две трети часа. Коллендж же просто с каждой минутой всё больше убеждалась в том, что симпатии к столице Российской Федерации не питает.

Всё ей тут не нравилось: и эти снующие туда-сюда жители и мигранты в самых нелепых одеяниях, и ещё более нелепое произношение названий станций по-английски, и, наконец, скорость передвижения поезда вкупе с его чрезвычайной шумностью.

Она уже успела от всего этого отвыкнуть.

– В чём, собственно говоря, проблема Богомолова? – поинтересовалась Джулия.

– В нём самом, – просто ответила Алина. – Он любит быть лидером. Но в то же время он невероятно верующий человек.

Секретарша чуть не поперхнулась, услышав последнюю фразу.

– Он верит в Бога? По нему не очень-то и заметно.

– Верит, в том-то и дело. Не верил бы, не выступал бы против корпорации. Он считает всё, что мы делаем, – богохульством. Мол, мы покушаемся на волю Божию.

– Может, он ещё заодно и гомофоб, противник абортов и операционных вмешательств? – фыркнула Джу. – Не слишком ли много о себе возомнил?

– Много, слишком много. А забавно получается: устроил свою личность подстать своей фамилии. Тот, кто молится Богу.

Слишком много молится, подумала про себя Джулия.

Что же касается её самой, то в Бога она не верила. Нет, она понимала, что что-то свыше, наверное, существует, потому что полностью точного научного объяснения возникновению жизни до сих пор дать не удалось. Но она не верила, что существует Кто-то, сеем можно поговорить, кому можно помолиться, чего-то попросить, и с полной уверенностью лагать в завтрашний день. Она не верила во все эти церковные обряды, о которых была наслышана. Она не понимала людей, толпившихся у храмов в Пасху. Она не раз видела в Москве эти столпотворения, причём не только на Пасху, но и на другие праздники, отмечающиеся в этом православном уголке. А её прилёты частенько совпадали с этими торжествами.