Страница 15 из 86
Насяльник: «Я же с тобой вчера уже по-хорошему разговаривал, ты же мне уже обещал, что все будет ок. А мне потом до трех ночи начальство из-за тебя мозги песочило. Все, собирайся, нечего было в армию идти, если слов не понимаешь». Я вступаю, говорю, что никуда его не пущу, меня он послушает.
Насяльник долго смотрит, говорит: «Сутки проверяем, если хоть одно замечание — пойдешь в казарму к контрактникам, они тебя к железной кровати привяжут, будешь потом им все объяснять».
Устраиваюсь. Побегал еще в госпиталь за вещами В. - чувствую, что-то не то: потный, ноги не двигаются, голова болит. Померял температуру — 37,7, всю ночь знобило, теперь вот думаю, что это — ветрянка или грипп. Слава Богу, В. нормально себя ведет — я бы его уже не сдержал. Рассказывал, как было в плену, как сбежал… Дурдом. Будь проклят Путин с этой войной!
Самые бестолковые дни в Десне — в санчасти одно окно со щелью в несколько пальцев, поэтому застудил горло я серьезно,t = 38,5, глотать больно. Надеялся, что ветряночного В. выпишут еще 24.02, и меня вместе с ним, чтобы не мерзнуть тут по ночам. Ничего подобного — нас обоих только 26.02 выпишут, а 27.02 контрольное занятие, распределение по частям. Некоторых уже назначили по ВДВ и другим спецназ-частям, Ж. попал в 95-ю бригаду, Житомир. Кого рядом не было, типа меня, уже пролетели. Причем в спецчасти набрали всех выразивших желание первыми — в т. ч. и откровенных синяков, по 40–50 лет.
Пытаюсь экстренно выздороветь, прошу антибиотики — говорят, их нет, «что волонтеры привозят, то и есть, это же армия». Дали несколько таблеток парацетамола и бромгексина да брызгать оросептом. Пришлось попросить друзей сходить в аптеку за аугментином, самому на третий этаж даже трудно подняться.
Цирк: меня шатает, но я должен бегать в столовую сам и носить еду В., а он уже совершенно здоров, ветряночные пузыри засохли еще 23.02. Короче, альтруизм себе дороже. Поспрашивал у других больных, дают ли кому-нибудь антибиотики, — говорят, что кому-то что-то колют, какое-то украинское «ю-зе-фа».
Удалось немного разговорить В. о жизни в Луганске.
До войны: большинство его знакомых зарабатывали много: рабочие с заводов тепловозов и ОРО (не знаю, что это за завод) — по 12–15 тыс. грн, с пищевых заводов — меньше, но зато выносили оттуда кучу всего (с заводов мороженого Королевской — суперсгущенку, с хлебных Добродия и мясных Лутугино — все по специализации). Сам он и на контрабанде зарабатывал: в РФ — соляную кислоту, обратно — красную икру (до сих пор смотреть на нее не может) и солярку. Возили через Меловое (где одна сторона улицы — РФ, другая — Украина) или через мелкую реку (название не запомнил). Потом работал на ремонтах. Про детскую поликлинику — что кроме неплохой зарплаты каждый день выносил на 600 грн всяких саморезов и других материалов. Даже в районах люди хорошо зарабатывали, хоть и с копанок (по 600–700 грн/день), но там, если обваливается, никто пацанов не ищет.
После войны: вначале неудобств было мало, денег у народа хватало, и все более-менее поддерживали всю эту пророссийскую возню, потому что при Яныке все жили хорошо, а правосековский переворот никому не понравился.
Потом начали летать-бомбить самолеты, попадали по жилым кварталам (В. привел несколько адресов домов, куда попадали ракеты), и потому сбитые эти самолеты из ПЗРК вызывали у всех только радость (опять-таки, В. приводит такие детали сбитых самолетов, что сомневаться не приходиться, что он видел это своими глазами).
Тяжелее всего было полтора месяца, когда не было ни воды, ни электричества. Вначале все запасы с морозилок выносили и жарили шашлыки прямо во дворах, набирали воду из фонтанов; потом начали уезжать или грабить квартиры в поисках запасов, консервов. Один дядька в их дворе возил на своей машине воду со скважины на даче и раздавал бесплатно людям, так барыги, которые по 2 грн/литр воду продавали, пожаловались на него ЛНР. Дядьку забрали в подвал, но люди пришли и его вызволили.
Сам В. попал в подвал после поножовщины с хачами ЛНР. Получил три ножевых. Только подлечился — зацапали в бус прямо у подъезда. На удивление, не били и не мучили — именно из-за его борзости: когда хотели «прижигать», он прямо всех посылал, предлагал «помахаться» и т. д. В итоге, когда их вывезли на уборку улиц, он перемахнул через забор, добрался дворами до своего дома, собрался и успел запрыгнуть в автобус до Бердянска, водитель — его друг. Позже вся семья перебралась поближе к Киеву, сейчас они живут в области.
Устроились на работу сразу: работы много, только не все готовы работать за 3–4 тыс. после своих 10–15 в Луганске, потому очень многие его знакомые оформили статус беженца — получают по 400 грн на взрослого и 800 грн на ребенка и уже думают о возвращении обратно.
Недавно его теща съездила в Луганск, добиралась через Харьков-Белгород-Воронеж, 650 грн. Еще по 50 грн скидывались на границе, чтобы особо не придирались. Всего ехала 25 часов, в т. ч. три провела на границе. Коллеги оставили ей гуманитарку - кулек с 400 г сахара, пряниками и банкой тушенки. Основная часть гуманитарки продается на рынках.
Больше всего обсуждаем абсурдность нашего положения, то, что видим своими глазами, и в целом ситуацию в армии. Уже скоро месяц, как мы, здоровые и сильные добровольцы, находимся в этом бедламе, где тысячи людей только обжираются и бухают, ничем существенным не заняты. Нам, рембатовцам, до сих пор не было преподано ни одного теоретического/практического занятия, ни одной гайки не прикрутили.
Про остальную армию только и разговоров, что о тотальном пьянстве, чему море примеров из первых уст: кого-кого, а АТОшников тут хватает. Если в частях, куда нас направят, будет то же самое — никакого желания идти дальше, на фронт, уже не будет. Никакой логики в действиях руководства страны и военного начальства не просматривается: людей заставляют удерживать позиции под огнем арты и РСЗО, потом, когда вся техника уже уничтожена и отбиваться толком нечем, командиры на свой страх и риск принимают решение об отходе. Уже три раза подряд повторяется одно и то же — сначала котел у границы, потом в Иловайске, теперь в Дебальцево, на очереди Мариуполь и Краматорск.
Надеемся на проблески здравого смысла, но никакого энтузиазма нет и в помине, как именно мы будем помогать стране — непонятно.
Тем более что ситуация в экономике — уже тонкий лед, еще пару неправильных действий НБУ и правительства, и импортерам не за что будет завозить бензин, лекарства и другое. Это не мое мнение — слова людей, которые работают в крупнейших банках и занимаются импортом. Дождемся мы нового Майдана, что окончательно добьет страну. Последние акции Правого Сектора в Киеве выглядят лишь преамбулой перед основным действом.
Наконец-то выписали из санчасти, в 12 уже были в казарме. Т — 37, антибиотики действуют. Новостей немного: обещают раскидать по частям в течение выходных — соответственно, никого в увольнительные не отпускают.
Узнал, кто остался здесь, в Десне, на весь год мобилизации: всего трое, один — интеллигентный дядька лет сорока из Киева, притащил сюда кучу гаджетов, в т. ч. ноутбук; второго не знаю; третий — молодой парень из Тернопольской области, который ранее уже в рембате служил срочником. Почему именно его оста-вили, точно не знает, но предполагает: «Бо всі вони мене знають». Предлагали еще остаться старшине,45–48 лет, из Ровенской области. Видно, что очень положительный человек, но он захотел сразу в АТ О. Больше уже никого не оставляют, типа нехватка на фронте.
Не понимаю, почему у нас на фронте 35 тыс. человек из 240 тыс. ВСУ, если всех отправляют на фронт. Надеюсь, в будущем эта загадка прояснится. В 95-ю, в Житомир, отправили, кроме Ж., еще двух «стариков»: В., 52 года, из Луганска, и техник 5-го канала из Киева, 45–50 лет (но этот ранее в спецназе служил). Из других батальонов в спецназ назначало начальство, вывесили списки еще во вторник. С., снайпера из Киева, в спецназ не отправили — говорит, туда отбирали самых выносливых и с опытом службы в армии.