Страница 15 из 115
"Чѣмъ болѣе удаляешься отъ поля битвы, тѣмъ болѣе извращаются событiя на фронтѣ; дурныя вѣсти по мѣрѣ передачи стоустой молвой вырастаютъ и вмѣстѣ съ ними растетъ, назовемъ его своимъ именемъ, страхъ. Воображенiе играетъ тутъ свою обычную роль, наполняя умы страхомъ передъ всевозможными опасностями. Удаленiе отъ этихъ опасностей только увеличиваетъ ужасъ передъ ними. Пессимизмъ такъ же, какъ и во время Ксенофонта, начинаетъ развиваться съ самыхъ заднихъ рядовъ. Въ итогѣ, кризисъ вѣры въ побѣду начинается въ тылу, а въ современную войну прежде всего теряетъ эту вѣру самъ народъ… Это явленiе очень ясно обнаружилось у насъ въ видѣ начавшагося въ нѣкоторыхъ кругахъ пораженчества. Послѣднее прежде всего оказало влiянiе на войсковыя части, снятыя съ фронта для отдыха, и къ которымъ эта гангрена была принесена отпускными, вернувшимися изъ глубокаго тыла. Тоже самое произошло у непрiятеля въ 1918 году въ октябрѣ; вся Германiя была охвачена смутой; полки, находившiся въ тылу, подняли красные флаги и срывали съ офицеровъ погоны и ихъ знаки отличiя; въ это же самое время войска, находившiяся на фронтѣ продолжали ожесточенно драться. Послѣ заключенiя перемирiя эти войска, не заразившись анархiей, перешли Рейнъ въ самомъ большомъ порядкѣ и содѣйствовали возстановленiю порядка въ Имперiи".
Законъ "отказа отъ борьбы" также вѣченъ, какъ неизмѣнны основные чувства человѣка и, прежде всего, его подверженность чувству страха передъ грозящей ему опасностью смерти.
Офицеръ австрiйскаго Генеральнаго Штаба Отто Берндтъ лѣтъ 20 тому назадъ выпустилъ книгу подъ заглавiемъ "Zahl im kriege". Центръ тяжести этого труда заключается въ статистическомъ изслѣдованiи потерь въ различныхъ сраженiяхъ. Использовавъ этотъ замѣчательный трудъ и дополнивъ его данными, касающимися другихъ главнѣйшихъ сраженiй, мы сдѣлали слѣдующiя выводы[19]:
1. Показателемъ боевыхъ качествъ войскъ является наибольшiй процентъ потерь, при которыхъ они все таки одерживаютъ побѣду; эта "цѣна крови", которую войска готовы уплатить за побѣду опредѣляетъ предѣлъ "моральной упругости войскъ".
Процентъ потерь "побѣжденнаго" заключаетъ въ себѣ также и тѣ потери, которыя онъ понесъ уже послѣ своего моральнаго кризиса; онъ заключаетъ въ себѣ потери, понесенныя во время "борьбы за побѣду" и потери, понесенныя имъ послѣ "отказа отъ борьбы", при этомъ послѣднiя много превосходятъ первыя. Поэтому процентъ потерь, понесенныхъ побѣжденнымъ, не можетъ служить такимъ же характернымъ показателемъ "моральной упругости войскъ", какъ процентъ потерь побѣдителя.
2. Предѣлъ "моральной упругости войскъ" несравненно меньше, чѣмъ это принято думать. Слова: "войска дрались до послѣдняго человѣка" — представляютъ ничто иное, какъ тѣ громкiя слова, которыми побѣжденный успокаиваетъ свое самолюбiе.
Наиболѣе правильное представленiе объ этомъ предѣлѣ можетъ дать изслѣдованiе потерь въ сраженiяхъ, проведенныхъ холоднымъ оружiемъ. Въ современномъ бою, расползшемся въ пространствѣ и во времени, моральный кризисъ борьбы не проявляется рѣзко и быстро. Вмѣстѣ съ этимъ при могуществѣ огнестрѣльнаго оружiя войсковая часть можетъ, не участвуя фактически въ борьбѣ, быть почти уничтожена. Поэтому процентъ потерь современнаго побѣдителя заключаетъ въ себѣ и потери частей "морально побѣжденныхъ".
Изучая потери лучшихъ войскъ древняго мiра — римлянъ, мы можемъ убѣдиться, что предѣлъ ихъ "моральной упругости" никогда не превышалъ 20 % тогда какъ въ другихъ войскахъ древней исторiи онъ опускался ниже 15 %.
Конечно, эти выводы могутъ быть приложены только тогда, когда изслѣдованiе ведется въ очень широкомъ масштабѣ и когда, слѣдовательно "законъ большого числа" можетъ проявиться въ полной силѣ. Вотъ почему было бы совершенно ненаучно сдѣлать отсюда выводъ, что рота или эскадронъ, понесшiй 20 % потерь, имѣетъ право прекратить свое наступленiе. Подобное заключенiе можно уподобить разсужденiю автомобилиста, который по истеченiи извѣстнаго срока считалъ бы себя въ правѣ давить публику подъ тѣмъ предлогомъ, что статистика указываетъ, что 1 несчастный случай приходится на общiй пробѣгъ въ 10.000 верстъ.
Высшая военная наука въ своихъ общихъ выводахъ должна основываться на "среднихъ" величинахъ, иначе она удалится съ пути реальностей и превратится въ метафизику.
Учетъ процента побѣдныхъ потерь въ новѣйшихъ войнахъ несравненно сложнѣе, чѣмъ въ прежнiя эпохи, когда сраженiя длились не болѣе одного дня, а потому представляли собой непрерывный въ психологическомъ отношенiи актъ борьбы. Поэтому изученiе моральнаго напряженiя войскъ въ современномъ сраженiи слѣдуетъ вести, расчленивъ это сраженiе на боевые дни. Только въ этомъ случаѣ мы приблизимся къ учету психологически непрерывныхъ очаговъ борьбы.
Подобное изученiе потерь, понесенныхъ войсками въ новѣйшихъ сраженiяхъ, показываетъ намъ, что предѣлъ моральной упругости, свойственный римлянамъ въ эпоху наивысшаго состоянiя ихъ вооруженной силы, является достижимымъ лишь для лучшихъ армiй. Насколько низко опускается этотъ предѣлъ въ менѣе благопрiятныхъ условiяхъ, можно судить по слѣдующимъ двумъ фактамъ.
1. Побѣды надъ Итальянскими армiями, какъ правило, одерживались въ XIX столѣтiи съ потерей у побѣдителей, не превосходящей 3 %.
2. Побѣды нѣмцевъ въ первый перiодъ войны 1870-71 годовъ надъ армiями Императора Наполеона III, одерживались при среднихъ потеряхъ въ 9 %, во второмъ же перiодѣ войны, когда нѣмцамъ приходилось имѣть дѣло съ наскоро сформированными армiями 3-ей республики, побѣдное напряженiе нѣмцевъ въ сраженiяхъ не превосходило — 2 %; патрiотическое чувство французовъ не могло восполнить недостатка тактической организованности армiи.
Твкимъ образомъ, и тотъ предѣлъ моральной упругости войскъ, который устанавливается "закономъ большого числа", можетъ быть достигнутъ только при наличiи особо благопрiятствущихъ условiй.
При такой точкѣ зрѣнiя слова Петра Великаго о "побѣдахъ малою кровью" полны глубокаго психологическаго смысла. Создателя нашей регулярной армiи съ его желѣзной волей наврядъ ли можно заподозрить въ нерѣшительности и страхѣ передъ пролитiемъ крови. Но его государственная мудрость подсказала ему, что "капиталъ побѣдной крови" совсѣмъ не такъ великъ, какъ это свойственно думать военноначальникамъ съ ограниченнымъ мiровоззрѣнiемъ. Всякое крупное хозяйственное дѣло нуждается въ большихъ затратахъ, но вовсе не требуетъ расточительности, также точно и веденiе войны требуетъ вожденiя въ бой, а не на убой.
Если такова основная задача тактики, по отношенiю къ своимъ войскамъ, то по отношенiю къ непрiятелю она преслѣдуетъ совершенно противоположную цѣль: въ кратчайшiй срокъ должны быть нанесены наибольшiя потери непрiятелю съ тѣмъ, чтобы вызвать въ немъ моральный кризисъ.
Такова же была точка зрѣнiя Суворова. Дабы убѣдиться въ этомъ напомнимъ заключительныя слова "Науки побѣждать":
"Послѣднюю кампанiю непрiятель потерялъ счетнымъ семьдесятъ пять тысячъ, только что не сто, а мы и одной тысячи не потеряли. Вотъ, братцы, воинское обученiе. Господа офицеры, какой восторгъ!".
Сила современнаго огня стала настолько большой, что войсковая часть, попавшая подъ массовый огонь, можетъ понести въ кратчайшiй срокъ потери большiя, чѣмъ она можетъ "морально" выдержать.
Отсюда, естественно, вытекаетъ выводъ: примѣненiемъ массоваго огня добиться моральнаго кризиса у непрiятеля. Это, конечно, путь наиболѣе экономный для "крови" нашихъ войскъ. Этотъ выводъ является основнымъ для такъ называемой "огневой тактики" или, вѣрнѣе, огневой тактической доктрины. Опытъ большой войны заставилъ нашихъ бывшихъ союзниковъ и враговъ окончательно вступить на этотъ путь.
19
Лекцiя по "Психологiи войны", прочитанная нами въ Institut d'etudes Slaves Sorbon въ осеннiй триместръ 1922 года.