Магнит

Усевшись за стол, я сгрёб в сторону всякий хлам вроде старых фантиков и тетрадок, в которых уже не было места никаким записям, и открыл свой ноутбук.

Он оказался включён.

Я попытался вспомнить, может, я его оставил так, когда уходил в школу. Но нет: я довольно чётко помнил, что последний раз его открывал вчера вечером, чтобы прочитать статью о планетах земной группы для школьного доклада, и, конечно же, я не забыл его выключить.

На экране всё так же висел водопад, стоявший у меня в качестве фонового рисунка. Нервно сглотнув, я посмотрел, какие приложения были открыты.

Браузер.

Я распахнул окошко на весь экран и посмотрел на вкладки. Вчерашняя статья, запросы в поисковике… и видеозапись. С которой я, безусловно, знаком не был.

Я кликнул мышкой, чтобы начать её проигрывание. Замер в ожидании.

На экране появился мой дом. Потом дом Чарли. Потом Сидни. Бриджет.

Потом на чёрном фоне белыми буквами — то, что я только что стёр со стены. «Никому не говори.»

Дёрганное изображение здания нашей школы. Обычный будний день: кто-то бежит, сломя голову, кто-то с кем-то переговаривается.

Вот бежит Чарли. И я невольно пытаюсь сопоставить, когда же это могло быть снято.

Я догадываюсь: после гибели Джо. В тот день Шарлотта припозднилась, вбежала к нам, запыхавшись. Подтвердила наши забавные предположения о том, что она бежала. Ну конечно, она бежала, что тут и думать было.

— Эти люди даже не догадываются, что находится бок о бок с ними, — прозвучал хриплый голос за кадром. Определить, кому он принадлежал, было невозможно: автор видеоролика использовал программу, корректирующую голос до неузнаваемости и превращающую его в механический, не человеческий. — А ведь это что-то всегда было с ними. Рядом.

Следующие кадры — уже внутри. Автор видео прошёл мимо шкафчиков, некоторые ученики даже помахали рукой в камеру, улыбаясь.

Я в недоумении поставил запись на паузу. Получается, кто-то расхаживал в тот день с видеокамерой, а мы даже не заметили этого? Кто-то снимал нашу школу, этому кому-то даже радовались, и этот кто-то имел прямое отношение к смертям. А мы его проглядели.

Хотя была вероятность и того, что создатель ролика эти видео у кого-то украл. Что снимал не он.

Собравшись с духом, я продолжил просмотр.

— Это что-то не появилось здесь по щелчку, а существовало довольно давно. Просто теперь решило выбраться наружу.

От этого голоса невольно бросало в дрожь. О чём он говорил?

— И это что-то имеет оттенок крови и железный солоноватый привкус. Это что-то обрушится на вас лавиной, если вы это заденете. И ваша подружка это задела.

Ваша подружка это задела… Стоп.

Получается, говорила точно не Хейли. Хотя могла говорить и она, просто в третьем лице о себе.

Но создавалось ощущение, будто она выставлялась тоже жертвой. Словно не она привела этот ужас в город, а город привёл этот ужас.

В голове это, конечно, укладываться не собиралось.

— Когда она выпустила это наружу, всё завертелось.

На экране стали возникать кадры, словно кто-то щёлкал фотоаппаратом.

Мёртвый Джо. Мёртвая Лекса. Мёртвый Билли. Я мчусь и спасаю Бри. Бри прыгает и обрушивает меня наземь. В классе вылетают стёкла, все визжат, мистер Клаус погибает. Сидни тонет. Мать Сидни падает с лестницы и громко кричит, воет от боли, бьётся в конвульсиях.

Чёрный экран. Слова: «Что дальше?»

— А дальше — финальные аккорды, — неприятно смеясь, объявил голос. — И вы не будете сопротивляться. Вы примете всё, как есть. Вы узнаете, кто из вас всех является Магнитом. Им была ваша подружка, только вот она не особо справлялась. Никто не умирал. А теперь она сама приняла участие в том, чтобы выбрать, кто же им станет. И её выбор не был ошибкой. Он помог.

Голос замолк. И снова на экране возникла надпись: «Никому не говори.»

На этом записи пришёл конец.

Я ошеломлённо закрыл ноутбук. Провёл тыльной стороной ладони по лбу.

Хейли была Магнитом. Так вот что с ней произошло. Вот почему она не покидала Тэррифилд: она словно следила за тем, кто теперь играл её роль. Со всей ревностью. А также не отставала от Шарлотты.

Или же Шарлотта и была её избранницей, новым Магнитом?

Но главное, что меня теперь беспокоило: я не мог об этом рассказать остальным. Перед глазами так и стояла кровавая надпись, дважды повторившаяся в видеозаписи. И она заставляла ей подчиниться.

Она заставляла действительно никому не говорить. Молчать. Обдумывать всё это наедине с собой.

И я принял решение никому не говорить. Потому что боялся не того, что это как-то может отразиться на мне, но того, что это отзовётся на тех, кто мне дорог. Как бы это напыщенно и благородно ни звучало.

***

Когда я проснулся утром и по обыкновению первым делом подошёл к окну, то в ужасе отшатнулся.

Потому как на улице стоял дикий туман. Вернее, даже не туман.

Это был смог.

Я зашёл в душ, включил воду, упёрся ладонью в стену, подставив голову под струи воды. И всё думал об увиденном, пытаясь убедить себя в том, что мне это показалось.

Мне показалось, думал я. Мне показалось, повторял я про себя, одеваясь, спускаясь по лестнице вниз, на завтрак. Не смотри в окно, думал я, намазывая кусок хлеба апельсиновым джемом. Никому не говори.

— Ого! — воскликнул отец, войдя в кухню. Я посмотрел на него и против воли проследил за его взглядом, обращённым в окно.

К сожалению, мне не показалось. Это видел и мой папа. И это не исчезало.

— Что случилось, доро… о Господи.

Мать ухватилась за плечо отца. Потом подошла к кофеварке, кинув на меня беглый взгляд.

— И как в пойдёшь в школу? — поинтересовалась она у меня.

— Вприпрыжку, — буркнул я в ответ.

Хотя я и сам не догадывался, как, чёрт подери, добраться в школу. Потому что на улице просто стоял густой вязкий смог. По-другому этот природный или не очень катаклизм назвать было нельзя.

Мать с отцом понимали, что отпускать меня куда-либо — сумасшествие.

Связи не было. Телефон сеть не ловил, радио барахлило, как и телевизор. Всё погрязло в этот туман, если не в настоящий, то в метафоричный.

Но когда я сам подумал, что лучше остаться дома, я нащупал в кармане брюк свёрнутую бумажку. Я вытащил её, развернул.

На сей раз не известным мне почерком на ней было написано:

«Не пойдёшь в школу — умрёт кто-то ещё.»

Я содрогнулся, скомкал записку, убрал туда, где её взял и устремился к двери, поправив на плече лямку рюкзака.

— Я буду очень аккуратен, мам, пап! — воскликнул я как можно громче и выскочил из дому.

А в следующий миг зашёлся кашлем, прикрывая рукой глаза.

Находиться на открытом воздухе было буквально не-воз-мож-но. Потому что никого открытого воздуха уже и не было.

Хотя дышать постепенно становилось легче. Я осторожно открыл глаза. В них больше не щипало. Да и видимость вдруг стала гораздо лучше: дорогу было видно.

И я, на свой страх и риск, двинулся в путь.

У школы уже собралась толпа. Стоял такой гам, словно это была очередь на проход на какой-нибудь концерт. Я стал искать глазами Бри или Чарли. Или, на худой конец, Кейси или Ала.

Вдруг кто-то схватил меня за руку сзади.

— Вот ты где! — тут же раздалось. С радостью и облегчением.

Я повернулся и увидел перед собой Бриджет, которая выглядела до того испуганной, что становилось жутко.

— А Чарли здесь? — тут же спросил я. Про Сидни интересоваться не стал: уж кто-то, а она должна была оставаться сейчас в больнице и никуда не выходить.

— Я не знаю, — ответила Бри. Я приобнял её за плечи.

Судя по всему, в этом смогу только мы с ней и остались. На ближайшее время.

— Почему все стоят здесь? — спросил кто-то слева. — Мы не можем зайти внутрь?

— Школа заперта, — послышался ответ с другой стороны. И я вздрогнул.

Если школа была заперта, то мы буквально оставались наедине с тем, что не оставляло нам никаких шансов на выживание. Потому что смог не рассеивался. Стал чуть прозрачнее, чтобы мы видели друг друга… перед гибелью?… только и всего.