Страница 2 из 62
На своих братьев наши предки выменивали у восточных купцов предметы роскоши и орудия войны – дорогие ткани, золотые украшения, вина, военные доспехи и оружие. Нет свидетельств, что так поступали со славянами властвовавшие над ними хазары. Хазарские и арабские купцы скупали для продажи на невольничьих рынках тех людей, которых предлагали им сами славяне. Понятно, что подобные «коммерческие операции» не способствовали миру и дружественности между славянами, хотя наши древние предки прекрасно сознавали, что они происходят от одного «словенского рода» (кстати, происхождение слова «славянский» нам так и не известно в точности) и что многие иные народы, окружающие их, хотя и не славяне, но тоже состоят с ними в древнем родстве. К таким «дальним родственникам» относит летописец и племена, платившие дань славянам, – угро-финнов, балтов, а также викингов-варягов и греков.
Если южная и восточная часть восточнославянского мира входила в VIII–IX вв. в Хазарский Каганат, то северо-западная часть восточных славян, вместе с жившими бок о бок с ними угро-финскими племенами, была данником варягов. «Имаху дань Варязи из заморья на Чюди, и на Словене, на Мери и на всех Кривичех», – повествует летопись. Дружины викингов – норманнов наводили в те века ужас на всю Европу. Родиной их была еще не христианизированная тогда Скандинавия – Швеция, Норвегия, Дания. Мужественные воины и прекрасные мореплаватели, жестокие и жадные до денег и роскоши, они покорили целые государства на Западе Европы (Нормандия, Англия), отвоевали у арабов Сицилию и Южную Италию, опустошали Андалузию и Гранаду. Варяги составляли и особый наемный полк византийских императоров. Викингов не могли не заинтересовать громадные пространства Восточной Европы. Они создали там ряд опорных крепостей – Ладогу (Altdaigjuborg), Изборск (Izborg), Старую Руссу (где завладели соляными варницами) – обложили славян и финнов данью и боролись за дани со славян с хазарами.
Особый интерес для викингов представлял великий торговый путь, который, в конце концов, стал называться путем «из варяг в греки», то есть путем, по которому шла торговля между Византийской греческой империей и викингами-варягами. На этом пути с глубокой древности располагались торговые города, по преданию, основанные самими славянами – Киев на среднем Днепре, выше Киева – Чернигов, Любеч и Смоленск, еще северней – Новгород Великий на Волхове, северо-западней – Псков на реке Великой и Полоцк на Западной Двине. По Двине, Неве, Волхову, Ловати и Днепру шли основные торговые пути с Балтийского моря на Черное, на Босфор, где стоял главный город тогдашнего христианского мира, культурная столица Европы – Константинополь – Царьград. Богатства отовсюду стекались в него. Многое создавалось самими искусными греческими мастерами – ткачами, ювелирами, оружейниками, кожевенниками.
Варяги жаждали добиться монополии на торговлю богатствами славянских земель с Царьградом. В отличие от хазар, которые быстро создали в VIII веке собственное высококлассное ремесло и производили много товаров на вывоз, варяги сами не производили ничего ценного для мира. Они жили грабежом, данями с покоренных народов, а если всего этого не хватало – сами себя продавали в наемники. Поэтому власть варягов была существенно обременительней для славян власти хазарской.
Под 862 годом в Начальной летописи имеется многозначительное свидетельство: «…изгнали варягов за море и не дали им дани, и начали сами собой управлять и города ставить». Другая летопись (2-я Псковская) поясняет, что варяги, собирая дани, «насилия великие делали новгородцам и кривичам, и меряном и чюди». Что это были за насилия, не трудно догадаться, если посмотреть на поведение варяжских князей в следующие века и в разных странах. Они угоняли людей в рабство, по два и по три раза в год собирали дани, отбирали в свои гаремы красивых женщин и девушек, превращали свободное коренное население в зависимых арендаторов, устанавливая свою собственническую власть над сельскохозяйственными угодьями, и невероятными жестокостями добивались всецелого повиновения от покоренных народов.
Северные славянские племена славян-новгородцев и кривичей-псковичей, объединившись с соседствовавшими с ними народами финскими – чудью (эстонцами) и мерей (широко жившей от рек Шексны и Мологи до Клязьмы и Москвы-реки), прогнали «за море», то есть на свою историческую родину, варяжских завоевателей. Значит, жившие своим законом славяне и финны были хорошими воинами и умели объединяться в межплеменные союзы, если смогли они осилить лучших воинов тогдашней Европы и сбросить их тяжкое иго. Летописи за давностью лет не знают, где произошли решающие битвы, но значение их для воинской славы и политической самостоятельности славян не меньшее, чем сражений на льду Чудского озера и на Куликовом поле.
Казалось бы, достижение такой «национальной независимости» для славян было великим благом. Но летописец сразу же вслед за словами об изгнании варягов добавляет: «… и не бе в них правды, и воста род на род, и бысть межи ими рать велика и усобица, и воевать почаша сами на ся». Христианский монах оценил политическую жизнь своих предков с точки зрения «правды». Не было правды, солидарности у добившихся независимости славян, и они стали воевать между собой. Так впервые в русскую историю входит понятие междоусобной смуты. Смута эта, по всей видимости, была жестокой и кровавой, охватила многие земли, если предки наши пошли на радикальное средство – «решили между собой – поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву, и пошли за море, к варягам, к Руси… и так сказали Руси Чюдь, Словени и Кривичи „вся земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, приходите княжить и владеть нами“».
Русские историки XIX–XX вв. из патриотических соображений предпочитали говорить, что славяне призвали варягов для охраны от набегов внешних врагов, как наёмных дружинников, а потом уже варяги, воспользовавшись своей силой, коварно захватили государственную власть (Ключевский). Но ни одна летопись не говорит ничего подобного, все же единодушно повторяют слова, что славяне и финны призвали варягов править, так как, изгнав варягов, славянские и финские племена вверглись в страшную междоусобицу – «и бысть межю ими рать, град на град, и не бяше правды» (Псковский летописец).
Независимо от того, имело ли место в действительности подобное событие в середине IX в., именно так видели недавнее свое прошлое наши предки в XI–XII вв. Они были убеждены, что славянские племена, жившие на богатых и обширных землях, не сохранили правду в своих внутренних отношениях и в результате дошли до страшной междоусобицы, до такой вражды, что договориться между собой о восстановлении мира уже не было никакой возможности, и потому славяне унизились до того, что пошли себе искать правителя среди чужих народов за морем, просить своих бывших поработителей вернуться и снова владеть ими. В скупых словах летописи явно виден скрытый упрек соотечественникам славянам – как же вы не сохранили правды между собой и начали враждовать друг с другом, да так, что вся наша земля впала в безвластие и разорение.
В чем же не было правды между родами славян и финнов, почему разгорелась между ними братоубийственная брань? Летописи об этом ничего не говорят, и мы можем только догадываться о причинах. Вряд ли это была борьба за землю, за угодья – всего этого на северо-востоке Европы тогда было более чем достаточно – «вся земля наша велика и обильна». Скорее всего, жестокое братоубийство началось из-за рабов. Каждый род, особенно родовая верхушка, жил торговлей людьми, челядью. Рабов взять можно было только у соседей или у своих впавших в бедность и кабалу соплеменников. Варяги держали славян в повиновении и сами грабили их, когда же внешней силы не оказалось, то грабить стали славяне и финны друг друга, сами себе стали варягами. И в этом взаимном ожесточении грабежа они дошли до такого разорения, что вспомнили былых своих поработителей и вновь захотели над собой их власти. Можно предположить, что о варяжской власти особенно скорбела племенная верхушка, торговавшая плодами рук своих соплеменников и самими соплеменниками, а теперь лишившаяся власти над ними.