Страница 10 из 15
Перехватив свою самодельную кочергу поудобнее, я почти нырнула в печь, и всего за десяток энергичных движений угол был почти очищен. Уже в предчувствии окончания работы сделала последний скребок, как вдруг сучок задел за что-то и в следующую секунду со скрипом вывернул из-под золы очень странную вещицу. В тот же миг встревоженно заголосила моя интуиция, и я замерла, озаренная неожиданной догадкой. Значит, и в самом деле кто-то искал тут вот эту штучку, которую еще ранее хозяин хижины постарался очень хорошо спрятать.
Предмет, выуженный мной из золы, более всего был похож на продолговатый камушек, и если бы хозяин хижины догадался подсыпать в золу камней, я бы его просто выбросила. Но теперь подвинула к падавшему из распахнутой дверцы неяркому свету и поскребла сучком. Несомненно, металл, причем дешевый, чугун или железо, но не серебро и даже не медь. С одной стороны виднелась разделяющая округло-плоский предмет трещина. Это либо пенал, либо шкатулка. Интересно, что можно хранить в таком месте, рядом с жаром печи? Наверняка не металл, он вполне мог расплавиться.
Мне очень хотелось бросить золу с печкой и поковырять шкатулку, но снаружи быстро темнело, и в хижине становилось все прохладнее. Пришлось завернуть находку в платок, спрятать в сапожный кармашек и закончить работу. Вскоре в печи трещали дрова, освещая хижину яркими языками пламени, с краю стоял маленький медный котелок, в который я время от времени добавляла воды из стоящей под струями дождя кружки. Желание выпить горячего травяного чая стало почти навязчивым. В прошлую ночь я не решилась разжигать большой костер из опасения, что по нему меня найдут, а в такой дождь никакого дыма не видно на расстоянии даже полусотни шагов. Хоть в чем-то мне повезло.
Котелок запарил вскипевшей водой, сыпанула в него горсточку собранных днем листьев смородины, малины, барбариса и занялась ужином. Отгребла в сторону угли и разложила на горячих камнях пода ломти рыбы, шкурой вниз, чуть присолила и поспешила снять чай, пока не появился запах пареного веника. И едва поставила котелок на прибитые к широченному чурбаку плашки, изображающие стол, как в узкую дверцу протиснулась мокрая мохнатая морда с полусъеденной рыбиной в зубах.
– А ты не мог найти себе на сегодня другое укрытие? – сам сорвался с губ безнадежный вопрос, на который, как я уже поняла, ответа у полуурга не было.
Пришлось забирать у него добычу и отступать к самой лежанке, пока он протискивался внутрь, отряхивался и устраивался у порога, заняв почти половину помещения. «Нет, решено, – вздыхала я, ужиная под внимательно-укоризненным взглядом зеленых глаз, – больше никаких шалашей, завтра постараюсь найти дерево пораскидистее».
Однако судьбе почему-то не понравились мои планы, и никуда наутро мы не пошли. Просто не смогли. Дождь лил не переставая, и, выйдя прогуляться, я вмиг вымокла почти до нижнего белья. Пришлось развести огонь и развесить одежду и сапожки сушиться над печуркой. Сама я тем временем сидела на лежанке и осторожно очищала щепкой найденную вчера шкатулку, пытаясь заставить интуицию подсказать, нужно мне ее открывать или лучше оставить в покое.
И я уже склонилась к благоразумному решению не испытывать судьбу, как она снова посмеялась надо мной и моими предосторожностями. Стоило мне чуть сильнее надавить, вычищая золу из трещинки, и верхняя часть вдруг подалась, легко откинувшись в сторону. От неожиданности я не столько испугалась, сколько растерялась, и на несколько секунд замерла, боясь пошевелиться и готовясь отшвырнуть находку и бежать куда подальше.
Однако время шло, но ничего не происходило. Молчала и интуиция, и постепенно я успокоилась и принялась изучать содержимое шкатулки. Хотя почти сразу рассмотрела выложенное чешуйками слюды нутро, только теперь осознав, как заботливо защитил от жара свое сокровище неизвестный строитель хижины.
Слюду я снимала понемногу, затаив дыхание и одновременно сердито ругая себя за глупое любопытство. И точно зная, что до конца жизни буду себя корить, если так и не посмотрю, ради чего хозяин шкатулки прятал ее с таким старанием. Ведь простые и дешевые вещи не упаковывают так бережно и не хранят с такими предосторожностями. Хотя был момент, когда я почти готова была отступить от изучения таинственного предмета, ощутив сквозь слюду под пальцами нечто твердое и вместе с тем гибкое, но уже в следующий миг слетели последние чешуйки, и на стол выскользнула простенькая цепочка-браслет.
По крайней мере, так мне показалось в первый момент, но я тут же рассмотрела ее подробнее и осознала свою ошибку. Это были четки, точно такие, с какими сидят у ворот храмов калеки и какие любят перебирать благочестивые старцы различных пустошей и монастырей. Лишь одним они отличались от всех прочих – размером. Каждая косточка, выточенная из неизвестного мне серо-зеленого камня, была размером с пшеничное зернышко, а для того, чтобы разобрать выбитые на них знаки, нужно было купить алхимическое стекло.
Я рассматривала их с недоумением и смутной тревогой, не понимая, почему хозяин спрятал такой крохотный и невзрачный предмет с такой тщательностью, и все отчетливее понимала, что уже не смогу положить браслет назад в печь и засыпать золой. Ведь неизвестно, куда делся его прежний хозяин. Если его убили и бросили в озеро, то он больше никогда сюда не вернется, и крохотные четки так навсегда и останутся в этой заброшенной избушке, куда даже я никогда не найду дорогу во второй раз. Изучать и запоминать холмы, озерца и рощи, мимо которых вчера промчалась, у меня не было ни сил, ни желания, да и весьма однообразны они в этом краю тысячи озер.
До самого вечера я носила четки в верхнем кармане куртки и упорно размышляла над непростой задачкой, а когда разожгла печь, чтобы пожарить принесенную промокшим Кышем рыбу, окончательно решила взять неожиданную находку с собой. Оставалось только придумать, как ее спрятать. Необычайный ларчик был невелик, но рискнуть носить его в одном из карманов или в поясе вместе с деньгами я никак не могла. Откуда-то родившаяся уверенность в особой ценности редкой вещицы все крепла, по мере того как я ее изучала, хотя мне с первого момента было понятно, что в этот раз судьба подбросила загадку не из обыденных.
Устроившись спать, я долго вертелась на неудобном, жестком ложе и куда только не пристраивала мысленно свою находку, пока не уснула. А утром, убедившись, что дождь так и не прекратился, снова устроилась за столом, вертя в руках четки и думая только о том, где их не смогут найти воры, отобрать грабители и не потеряю я сама. Задумки возникали и исчезали, не выдержав доводов разума, карманы и потайные местечки в походной одежде внимательно рассматривались и отвергались, а надежное укрытие так и не находилось.
В очередной раз отбросив куртку, которой, как я осознала, можно лишиться чуть ли не десятком способов, я решила на время забыть про четки и взяла со стола расческу. Во время службы у Луизьены мне пришлось постоянно красить и подвивать волосы, поэтому они всегда были суховаты, и три месяца назад, вернувшись к родному имени, я безжалостно отрезала по плечи эту неимоверно путающуюся гриву. Расчесывая волосы и заплетая на висках в две косицы, которые позже собирала на затылке вязаным шнурком, я по-прежнему пыталась решить трудную задачку, мысленно прикладывая четки ко всем своим вещам.
А когда взяла в руки шнурок, вдруг поняла, что решение все время было рядом. Расческа в тот же миг была отложена в сторону, а из тюка появилась шкатулка с теми немногими драгоценностями, которые у меня остались. Все серьги, ожерелья и броши, в которых ходила по салону и в столице Эвелина Бенро, пришлось продать, ни одна заметная вещица не должна была связывать леди Вельену Глоэн ле Морнье с салоном, за поимку предыдущей хозяйки которого один из самых знатных и могущественных лордов империи пообещал весьма заманчивое вознаграждение. Тайно, разумеется.
В моем ларце для рукоделия, с помощью которого я намеревалась коротать одинокие вечера в замке Глоэн, нашлись и вязальный крючок, и иголка с нитками, а также мешочек с бисером и мелкими бусинками. И уже к обеду на моей левой руке красовался вязаный браслет, расшитый бисером, бусинками и мелким дешевым жемчугом. Примерно такие продавали знахарки и травницы, пропитывая заговоренными снадобьями и зачаровывая против простуды и легких пищевых отравлений.