Мне не забыть

— Стой! — закричала она.

— Не надо так нервничать, все будет хорошо… — Он протянул руку с ключом к двери, в другой Лера отчетливо и ясно увидела нож. — Ты что, стерва?! Играть со мной вздумала?! Ты меня не переиграешь!

В одно мгновение в сознании Леры пронеслась вся ее жизнь… Это были картинки, короткие стоп-кадры, образы прошлого… Несколько раз перед ее глазами возникало лицо Корнаутова и ее рука, держащая револьвер… «Я тогда не выстрелила… Я тогда не выстрелила… Почему? Я боялась промахнуться? Или что-то другое? Я не могла тогда взять на себя право лишить жизни человека, пусть даже подлеца… Я не могла… Не могла… Я испугалась? Да, я испугалась Я испугалась, что не смогу потом жить… Я не смогла… Я не смогла… переступить через кровь… Что передо мной сейчас? Воплощение зла? Дьявол? Кто он? Это не имеет значения… Ничто не имеет значения… Меня посадят в тюрьму… Я не увижу Юргена… Я никогда не увижу Юргена… Все это не имеет значения… Он может убить Соню… Он убьет Соню… Для него ничто не имеет значения… Он убьет Соню…

Рука Виктора повернула ключ в двери.

И Лера выстрелила…

Когда она медленно вышла из калитки, держа на руках обмякшую дочь, она с удивлением увидела в полумраке какие-то темные фигуры.

Из-за кустов ей навстречу бросился Максим. Откуда он здесь? Или это ей тоже кажется? Почему у него такое испуганное лицо?

— Она спит, — тихо сказала Лера. — Ей дали снотворное… Я его убила…

— Ладно, я разберусь, — сказал подполковник Денисов, — поезжай домой.

Максим осторожно взял дочь из рук Леры, приложил ухо к ее груди. Дыхание было ровное, пульс слегка замедленный.

Лера, покачнувшись, упала на руки здоровенным охранникам Лернера. Ее посадили в машину.

— Соня! Макс, дай мне Соню!..

Максим передал ей девочку, убедившись, что она жива. Вдруг до него дошло то, что сказала Лера.

— Она говорит, что убила его. Но как, как она могла убить? Откуда у нее оружие?

— Я дал ей пистолет, — спокойно сказал Лернер.

— По-моему, вы допустили ошибку, господин продюсер.

— Я уже давно не делаю ошибок, господин подполковник, — улыбнулся Лернер.

— Это вам не игры в казино! Речь идет о жизни моей дочери, понимаете? Да что вы понимаете? У вас в голове один шоу-бизнес! — разгорячился Максим.

— Почему же, у меня тоже есть дочь, и, как ни покажется это странным для вас, я люблю свою дочь и очень скучаю без нее… В последний раз я видел ее два года назад…

— Это почему? — удивился Максим.

— Она живет в Израиле.

— Да как же вы ее отпустили?

— Мы с женой давно в разводе. Когда выпадает свободное время, я навещаю девочку. Недавно она вышла замуж, теперь собирается в Америку. Но, впрочем, зачем вам подробности из моей личной жизни!

— А я никогда не отпущу свою дочь ни в Европу, ни в Израиль, ни в Америку!

— Мне кажется, вы допускаете ошибку, подполковник. Там ваша дочь была бы в большей безопасности.

Максим уставился на Лернера.

— Вы это серьезно?

— Знаете, уж я-то меньше всех заинтересован в том, чтобы Валерия уехала. Мы работали вместе почти четыре года. Отпустить ее — это значит понести невосполнимые потери. Я никем не смогу заменить ее. Я вкладывал в нее не только деньги, я вложил в нее душу. Она для меня стала почти как дочь… Если бы у меня в голове был только бизнес, я старался бы удержать ее здесь любой ценой… Но зачем ломать ей жизнь? Пусть уезжает. Здесь должны оставаться люди с крепкими нервами, такие, как мы с вами. А теперь нам надо отвезти ее домой, а вы уж правда разберитесь в том, что по вашей части.

Со спящей Соней на руках Валерия ехала в машине Лернера. Ее трясло, зубы отбивали барабанную дробь — запоздалая реакция. Лернер надел ей на плечи свою куртку, налил горячего кофе из термоса, который всегда возил с собой. Лера глотнула, стуча зубами. Рядом, с другой стороны, сидела Наташа и обнимала ее.

— Сева, достань коньяк! — скомандовал Лернер.

— Слушаюсь, — охранник, сидевший на переднем сиденье, вытащил из бардачка нераспечатанную бутылку, профессионально откупорил пробку.

— Сто граммов. Прямо в кофе налей.

Сева примерил на глаз, плеснул в чашку коньяк.

Лернер, придерживая свою солистку за голову, напоил ее кофе с коньяком.

— Две недели в Кубинке. Санаторный режим. У нас скоро гастроли.

— Понял, — сказал Сева.

— Езжай не больше ста, — тихо сказал Лернер.

— Ясно, — ответил водитель.

Сзади, соблюдая небольшую дистанцию, их патрулировали два небольших броневичка.

Лера очнулась в постели. На тумбочке в вазе стояли свежие розы, на белой салфетке лежали фрукты. Через окно был виден весенний лес в полупрозрачной голубоватой дымке. Она была одна в просторной палате, на широкой постели, укутанная одеялами. Приподнявшись на локтях, она увидела телефонный аппарат. Рядом лежала записка: «Когда проснешься, позвони мне на работу. Макс».

Лера протянула руку, быстро, на память, набрала номер.

— Приемная подполковника Денисова, — ответил бодрый мужской голос.

— Пожалуйста, соедините меня… Это Валерия…

— Одну минуту.

— Привет, — сказал Максим в трубке. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Кажется, вообще не чувствую… Макс, Соня в порядке?

— Утром пошла в лицей.

— Слава Богу… Макс, меня посадят?

— Что за чушь?

— За убийство.

— Самооборона.

— Откуда у меня взялся пистолет?

— Ну, что за дела. Это твое личное оружие, лицензия номер 3425, выдана двадцать второго апреля тысяча девятьсот девяносто пятого года…

— Что?…

— Не забивай себе голову всякими глупостями. Ты как себя чувствуешь?

— Ты уже спрашивал. Я не знаю, вроде бы я в порядке…

— Тогда жди посетителей. Кстати, этот тип выжил. Плохой из тебя снайпер, в упор мажешь.

— Где он?

— Он очнулся в больнице и сделал вид, что ничего не помнит. Он косит под психа, притворяется, что у него амнезия. Опять же из сериала. Насмотрелся «Санта-Барбары» и прочего. Его из больницы переводят в психушку. А теперь извини, я очень занят. Поговорим позже. Пока.

— Пока, Макс… — устало произнесла Лера и положила трубку.

Она попыталась встать, но голова закружилась, и она снова откинулась на подушку.

В палату заглянула молоденькая девушка в белом халате.

— Валерия Романовна, вы проснулись? Скоро принесут завтрак. А сейчас мы примем лекарство…

— Давайте ваше лекарство, — сказала Лера.

— К вам там пришли. — Медсестра улыбнулась. — Я просила подождать.

— Не надо ждать. Пусть заходят.

— Хорошо, я сейчас их приведу.

Лера села в постели, накинула халат. Все вокруг было какое-то странное, нереальное. Ей подумалось — может быть, все это опять сон? Продолжение сна?

Дверь палаты приоткрылась, вбежала Наташа, молча обняла Леру.

— Вот какой я устроила цирк, — тихо сказала Лера.

— К тебе очередь, дорогая!

— Господи, кто еще?

— Сюрприз! Но сначала — по делу. Лернер прислал записку. Читай сразу, он должен убедиться, что ты прочитала в здравом уме и твердой памяти.

— Я должна выступать сегодня? — с испугом спросила Лера.

— На такое даже великий шоу-мен не способен. Читай.

«Валерия, у тебя на реабилитацию ровно десять дней. Показ «Приключений» в Олимпийском назначен на двадцать второе мая. Выздоравливай. Твой «тезка».

Лера чмокнула записку, улыбнулась.

— Ну, где сюрприз?

— Будет тебе сюрприз! Какая нетерпеливая!

— Как у вас с Адиком?

— Отлично.

— Где он?

— Под дверью!

— Господи, пусть заходит!

Наташа махнула рукой, и создатель бард-рока, с гитарой в руках, вошел в палату.

— Все равно все это сон, — тихо сказала Лера… — В жизни так не бывает. Знаешь, там со мной была бабушка Магда, это она мне помогла…

— Вот и продолжай смотреть свой сон, — сказал Адик, — а я буду петь тебе колыбельную…

Он и вправду пел какую-то незнакомую новую песню, постукивал пальцами по корпусу гитары, и Лера, слушая его, улыбалась счастливой улыбкой.