Дорога горы

После рассказа караванщика Эзра совсем приуныл. Увидев такое дело, Бен-Цион хлопнул его по плечу и сказал:

– Наша задача – дойти до Дамесека. Потом мы будем под надежной защитой. Шедим еще пожалеют, что связались с нами. А пока план такой: ежедневно читаем охранную молитву, вечером чертим вокруг лагеря священный круг. У кого есть амулеты?

Эзра отрицательно покачал головой, а Иешуа достал из-за ворота куттонета тонкий кожаный шнурок с серебряной пластинкой. Он решительно снял амулет и протянул его другу.

– Мне мама надела, когда я родился, я его никогда не снимаю. Но тебе он сейчас нужнее.

Эзра с интересом разглядывал пластинку, с обеих сторон которой были выгравированы надписи. Заметив на лице друга смущение, Иешуа понял, что тот не умеет читать, и забрал амулет.

– Это на кетаб ибрит, древнееврейском, его после плена в стране Бавел уже мало кто помнит. Вот здесь перечислены имена душительницы детей: Лилит, Гилу, Аилу, Мазах, Обизу, Моррха, Стрига, Бузнаи, Авитар, Хакаш, Кефидо, Матрота. А на другой стороне написано заклинание.

Иешуа начал вслух читать молитву. Зазвучали древние, как окружающие путников горы, слова: «Шипту – мазах – эфата – ханикута – эмор – лайла – поэммабазат – пахазат – шеланита – хатифата – михаэль…»

Орха шла вдоль рассеченного балками кряжа. У подножия одного из дальних холмов на другом конце долины белели дома. На этот раз Бен-Цион сам повернулся к Иешуа, улыбнулся и сказал, указывая рукой в сторону города: «Дофаим». Ему хотелось хоть как-то подбодрить юношу.

Иешуа кивнул головой. Он прислушался к голосам – те начали рассказ про Иосифа, которого братья из зависти решили убить, бросили в яму, а потом продали мадиамским купцам, направлявшимся в Египет. Еще они говорили об Иегу, сыне Иегошафата, преследовавшем иудейского царя Ахазияху на возвышенности Гур, что при Ивлеаме. О том, как Ахазияху бежал в Мегиддон и умер, проклятый пророком Элияху за поклонение Аккаронскому божеству. О посрамлении Элияху жрецов Ваала с помощью огня, который Всевышний послал на воздвигнутый пророком алтарь. И об Ахаве, царе Исраэля, прежде поклонявшемся богомерзким идолам, но прозревшем благодаря увиденному чуду.

Скаты сопок скрывались под пологом густого леса. Рощи дикорастущего вечнозеленого олеастра сменялись тронутыми осенью дубравами, а те – зарослями желтеющего миндаля и тамариска. Покрытые высокой травой луга чередовались с фруктовыми садами – яблоневыми, сливовыми, персиковыми – среди которых тут и там возвышались сикоморы и теревинфы.

Вскоре с правой стороны показалась древняя Бетулия. Голоса снова заговорили: «И приказал Олоферн рабам своим, предстоявшим в шатре его, взять Ахиора, отвести его в Ветилую и предать в руки сынов Израиля. Рабы его схватили и вывели его за стан на поле, а со среды равнины поднялись в нагорную страну и пришли к источникам, бывшим под Ветилуею»107.

Наконец, орха дошла до края долины. Узкое ущелье соединяло ее с равниной Эмек Изреель, простиравшейся от хребта Гилбоа до берегов моря Ям-Ахарон. У выхода на равнину лежал окруженный песчаными дюнами и рощами финиковых пальм город Енганним.

Бен-Цион сказал, что в центре города бьет ключ, но они туда не пойдут, потому что за воду придется дорого заплатить. Остановиться на длительный привал и напоить мулов решили у ручья Эйн-Харод за городом Изреелем. Палестинцам предстояло пройти почти два парасанга по прекрасной ровной местности.

И вот караван вышел из теснины. У Иешуа захватило дух от открывшегося перед ним простора. Впереди возвышается каменистый кряж Гилбоа, над которым повисла всклокоченная шапка облаков. Справа, насколько хватает взгляда, тянутся величественные цепи Шомрона, а слева простирается плато, в синих далях которого едва угадываются очертания горы Хар-ха-Кармел.

За Енганнимом дорога разветвлялась. Один путь шел в сторону приморской долины Эмек Кишон, где у города Мегиддо соединялся с древним караванным трактом из Финикии в Мицраим. А другой вел к Изреелю и далее через Шунем и Нацрат к нагорью Ха-Галил-ха-Эльон.

Пески Енганнима скоро сменились плодородной землей. По безлесной равнине тут и там виднелись деревушки, окруженные полями. Везде кипела работа. Вот осел тянет повозку, груженную корзинами с речным илом. Два вола на гумне возят взад-вперед молотильную машину. Парень в намокшем от пота куттонете направляет волов, ухватившись обеими руками за ярмо. А вокруг желтой кучи жита сгрудились работники и машут деревянными лопатами, очищая зерно от сора.

Дорога тоже не пустует. Одни крестьяне везут с гумна полные телеги провеянного зерна – пшеницы, полбы и чечевицы. У других повозки набиты соломой, предназначенной на корм скоту.

На жнивьё с неба падают стайки воробьев и голубей. Торопливо, азартно кормятся, пока с криком не прибежит мальчишка, размахивая палкой. Отлетев на безопасное расстояние и подождав немного, птицы снова возвращаются. Дети как сумасшедшие носятся по полям, наполняя окрестности звонкими голосами и смехом.

К Гилбоа подошли в полдень. У хребта сходятся земли трех северных колен – Менашше, Звулуна и Иссахара. Здесь кончается Шомрон и начинается область Ха-Галил, простирающаяся на север до вершин Хермона. Проклятая Давидом гора Хар-ха-Шауль безжизненной бурой грудой лежала перед орхой, словно тело выброшенного на берег мертвого левиафана.

Невидимые собеседники Иешуа снова проснулись: «Филистимляне же воевали с Израильтянами, и побежали мужи Израильские от Филистимлян и пали пораженные на горе Гелвуе. И догнали Филистимляне Саула и сыновей его, и убили Филистимляне Ионафана, и Аминадава, и Малхисуа, сыновей Саула… Тогда Саул взял меч свой и пал на него»108.

Голоса рассказывали юноше о том, как безжалостные плиштим надругались над телами царя Шаула и его сыновей. О скорби Давида, потерявшего друга, и о казни молодого амаликитянина, который принес Давиду эту горестную весть.

Голые склоны горы оживлялись пучками увядшей травы и кустиками солянок. Лишь изредка меж камней топорщил сухие колючки чертополох, да кое-где из расщелин выглядывали нежно-фиолетовые цикламены. Больше на ней не росло ничего. Но Иешуа знал: стоит зимним дождям закончиться, как мертвенные окаменелые склоны горы покроются густым ковром из цветов, среди которых – изумительной красоты ирисы.

Орха обогнула гору. Затем, миновав стоявший на возвышенности древний город Изреель, свернула по направлению к Газельим холмам. В сердце Иешуа зазвучали слова: «Также и о Иезавели сказал Господь: псы съедят Иезавель за стеною Изрееля. Кто умрет у Ахава в городе, того съедят псы, а кто умрет на поле, того расклюют птицы небесные»109.

Вскоре путники вышли к ручью Эйн-Харод, вдоль которого расположились отдыхающие караваны. Вьючные животные толпились у воды, наслаждаясь водопоем. Здесь же плескались люди, а по берегу с лаем бегали собаки, отряхиваясь после купания. Чуть поодаль под финиковыми пальмами стояли шатры и горели костры, на которых погонщики готовили еду. Бен-Цион рассказал, что ручей считается верным источником110. Он никогда не пересыхает, поэтому здесь всегда толкотня. Пришлось пройти вверх по руслу, чтобы найти свободное место. Берег напоминал выгульный двор – весь завален навозом, поэтому палестинцы шли осторожно, стараясь не наступать на свежие кучи и лепешки.

Напоив мулов и наскоро перекусив, двинулись дальше. Бен-Цион торопил, объясняя, что до темноты орха обязательно должна пересечь долину. Потом начинается крутой подъем к Нацрату, по которому в темноте идти нельзя. Эзра едва успел зашить простреленный на перевале бурдюк и набрать в него свежей воды, как караванщик дал отмашку к выходу.

Справа от дороги высился одинокий курган Ха-Морэ. К его подножию прилепился городок Шунем. Голоса поведали Иешуа о том, как пророк Элиша воскресил здесь сына служанки царя Давида, сонамитянки Ависаги: «И поднялся и лег над ребенком, и приложил свои уста к его устам, и свои глаза к его глазам, и свои ладони к его ладоням, и простерся на нем, и согрелось тело ребенка»111. Юноша с интересом разглядывал холм – у него появилось такое чувство, что он сюда еще обязательно вернется.

107

Книга Иудифи, 6: 10-11.

108

Первая книга Царств, 31: 1, 2, 4.

109

Третья книга Царств, 21: 23-24.

110

«Верным» в Иудее назывался источник, дающий воду в течение всего года.

111

Четвертая книга Царств, 4: 34.