Страница 29 из 31
Из этих стен вышли две знаменитые на весь мир книги, одна о рассудке, другая об абсурде: трактат Джона Локка «Опыт о человеческом разумении» и «Алиса в Стране чудес» Льюиса Кэрролла. Еще один, третий классик в области человеческих настроений родом из Крайст-Черч-колледжа, – Роберт Бёртон, автор «Анатомии меланхолии».
Крайст-Черч – один из самых больших и богатых оксфордских колледжей, единственный, имеющий в своем распоряжении собор и картинную галерею. Он слывет академической колыбелью британской аристократии, высшей школой искусства государственного управления и эксцентричности: от поэта и рыцаря елизаветинской эпохи сэра Филипа Сидни до блестящего министра кабинета Маргарет Тэтчер Алана Кларка. Прежде чем стать премьер-министром, Уильям Гладстон изучал здесь математику и греческий, Энтони Иден – ориенталистику. А еще были лорд Солсбери, лорд Дерби, Портленд, Каннинг, Пиль – всего в Крайст-Черч учились тринадцать премьер-министров Британии и одиннадцать вице-королей Индии. Ничего удивительного, что именно этот колледж первым в Оксфорде поднял входную плату, своего рода таможенный сбор с любителей достопримечательностей.
О масштабе личностей, входящих в конгрегацию колледжа, свидетельствует и такая история о философе Альфреде Дж. Айере. Как-то на вечеринке в Нью-Йорке в 1987 году Фредди заметил, что боксер Майк Тайсон клеится к супермодели Наоми Кэмпбелл, и велел знаменитому тяжеловесу оставить девушку в покое. «Черт возьми, да вы знаете, кто я такой? – спросил Тайсон. – Чемпион мира в тяжелом весе!» На что Айер ответил: «А я бывший профессор логики в Оксфордском университете».
Крайст-Черч-колледж не менее грандиозен, чем его основатели – кардинал Уолси и король Генрих VIII. Основан он был под названием Кардинал-колледжа в 1525 году. Томас Уолси, Мальчик-бакалавр (прозванный так за то, что уже в пятнадцать лет получил ученую степень), став кардиналом, задумал построить колледж на земельном участке, некогда принадлежавшем упраздненному аббатству Св. Фридесвиды, который превосходил бы все существовавшие прежде: дворец, по роскоши не уступающий Хэмптон-корту (личной резиденции кардинала на берегу Темзы), где свободно разместились бы шестьдесят каноников и сорок младших каноников во главе с деканом (вспомним сто один удар колокола). Однако в 1529 году из-за рискованной брачной политики Генриха VIII и его ссоры с Католической церковью честолюбивый кардинал утратил влияние. К тому времени были почти достроены только три флигеля ансамбля первого двора (Том-квод), в том числе трапезная. «Начал строить колледж, а построил таверну», – шутили современники.
Вместе с Хэмптон-кортом Генрих VIII отобрал у опального кардинала и колледж, расширил его и гарантировал ежегодные поступления, большей частью с земельных угодий бывшего аббатства. В 1546 году он объединил свой колледж с новой архиепископской резиденцией в Оксфорде. Часовня колледжа превратилась в собор, Ecclesia Christi Cathedralis Oxoniensis, или, если коротко, церковь Христа (Крайст-Черч). С тех пор глава собора, архиепископ Оксфордский, возглавляет также колледж Крайст-Черч и назначается монархом – своеобразная, чисто английская система. А на галстуках колледжа до сих пор изображается красная кардинальская шапка.
О грандиозных планах Уолси можно судить по ансамблю Том-квод – самый большой в Оксфорде внутренний двор со стороной восемьдесят метров. Посередине стоит фонтан со скульптурой – величавой, но не лишенной грации статуей Меркурия, посланца богов, – с фонтана Медичи во Флоренции, построенного в 1580 году Джиованни да Болонья (копия 1670 года). Пруд, задуманный как отхожая яма, окружен обширным газоном. Вокруг проложены пешеходные дорожки. Лишь по верхушкам пилястров и контрфорсов можно догадаться, что когда-то здесь планировалась галерея, подобная той, что была в Магдален-колледже, где учился Уолси. Кардинал привлек к работам лучших королевских каменщиков, участвовавших в строительстве Вестминстерского аббатства и Виндзорского замка – Джона Люббинса и Генри Редмана. К моменту падения Уолси, в 1529 году, они полностью завершили южную часть ансамбля, а восточный и западный флигели достроили лишь наполовину. Сторожевая башня также оставалась незавершенной до 1681 года. Потом появился Кристофер Рен и увенчал Крайст-Черч знаменитой башней Том-тауэр, которая с тех пор является неотъемлемой частью городского силуэта.
Том-тауэр, первое неоготическое строение Кристофера Рена, слывет одним из наиболее своевольных образчиков барочной готики, эдаким гермафродитом, немыслимым без средневековой традиции сторожевых башен. На первом этаже (эпоха Тюдоров) наряду с двумя восьмиугольными угловыми башенками над квадратом промежуточного этажа архитектор водрузил главную башню, также восьмиугольную; все три увенчаны изогнутыми куполами, контуры которых поддерживают мотив килевых изгибов, воплощенный в декоративных готических фронтонах и нишах. Так проявилось уважение Рена к консерватизму: готическое здание он завершил в неоготическом стиле. Потрепанный временем привратник, скульптура барочного мастера Френсиса Бёрда (1719) над порталом, – это кардинал Уолси. Высоко на колокольне качается Большой Том, главный колокол колледжа весом почти семь тонн, получивший имя в честь Томаса Беккета.
Когда родители Алисы куда-нибудь уезжали, Льюис Кэрролл, бывало, поднимался с дочерьми Лидделлов на колокольню. Они карабкались вверх по удивительной винтовой лестнице из дуба, построенной по эскизу Рена, ныне, к сожалению, утраченной, и останавливались лишь возле Большого Тома. Им разрешалось разбудить его, дотронувшись палкой: тогда колокол начинал рычать, как старый лев. Позднее, в «Зазеркалье», все, конечно, будет наоборот: там Лев заговорит «голосом приглушенным и полым, словно огромный колокол». Квартира Льюиса Кэрролла в северо-восточной части Томквода ныне представляет собой студенческую гостиную.
Веерные своды, раскрывающиеся книзу с такой роскошной беспечностью, будто это и есть самая настоящая готика, а не просто одно из самых ранних к ней возвращений, вообще характерны для оксфордского консервативного стиля – строительство было закончено в 1640 году. Кажется, что одна-единственная центральная колонна удерживает весь свод целиком. Но впечатление обманчиво, каменные ребра колонны – элементы чисто декоративные и не имеют отношения к конструкции здания. Два широких, отнюдь не средневековых, лестничных марша ведут вверх к Большому залу, выдержанному в духе как раз тех времен: под мощным арочным сводом раскинулся самый большой довикторианский зал Оксфорда и Кембриджа.
Именно в этой трапезной снимались сцены, происходившие в главном зале Хогвартса, школы волшебников из бестселлера Джоан Роулинг «Гарри Поттер и философский камень».
В огромной столовой колледжа Крайст-Черч все блестит и сверкает. Пахнет нардовой мазью и воском для натирки полов. Длинные, натертые до блеска дубовые столы, стулья с изогнутыми неоготическими спинками. На тарелках – эмблема колледжа, кардинальская шапка. Студенты завтракают и обедают здесь, как в самом обычном кафе, по вечерам же столы сервируют, причем возможны два варианта: неформальный ужин и formall hall (полный церемониал) в мантиях, с молитвой на латыни. Председательское место в главном углу зала занимает Генрих VIII в полный рост, с широко расставленными ногами – копия пропавшего из Уайтхолла портрета, выполненного Гансом Гольбейном. Вокруг короля по стенам находятся знаменитости в золотых рамах: Джон Локк, Джон Уэсли, Уильям Гладстон, У. Х. Оден – звезды Крайст-Черч-колледжа кисти Гейнсборо, Рейнольдса, Лоуренса, Милле, Сазэрленда. Не просто обыкновенный для колледжей пантеон славы, а национальная портретная галерея в миниатюре. Ученые, поэты, высшие чины политики и Церкви – сплошь громкие имена. В этом сверхконсервативном колледже женщины пока не удостоились чести быть увековеченными в парадных портретах – за исключением двух Елизавет, I и II, в статусе посетительниц с королевской инспекцией.
Справа от входа висит портрет Льюиса Кэрролла, написанный после его смерти и довольно меланхолический. Сверху свет льется в зал через «Окно Алисы»: витраж по мотивам кэрролловских историй. Насколько же крошечной и потерянной должна была ощущать себя девочка Алиса в таком огромном зале, среди всех этих громадных существ за столом своего отца, ректора колледжа, пока наконец не попробовала пирожок, который помог ей вырасти, а потом все выше и выше, пока она не стала похожа на старые длинношеие фигурки из мейсенского фарфора на каминной полке, а голова ее не уперлась в потолок. К high table ведут три ступени: он расположен на подиуме, приподнятом над общим академическим уровнем.