Страница 9 из 32
«Я услышал: корявое дерево пело…»
Я услышал: корявое дерево пело, Мчалась туч торопливая, темная сила И закат, отраженный водою несмело, На воде и на небе могуче гасила. И оттуда, где меркли и краски и звуки, Где коробились дальние крыши селенья, Где дымки — как простертые в ужасе руки, Надвигалось понятное сердцу мгновенье. И ударило ветром, тяжелою массой, И меня обернуло упрямо за плечи, Словно хаос небес и земли подымался Лишь затем, чтоб увидеть лицо человечье. 1965«Мирозданье сжато берегами…»
Мирозданье сжато берегами, И в него, темна и тяжела, Погружаясь чуткими ногами, Лошадь одинокая вошла. Перед нею двигались светила, Колыхалось озеро без дна, И над картой неба наклонила Многодумно голову она. Что ей, старой, виделось, казалось? Не было покоя средь светил: То луны, то звездочки касаясь, Огонек зеленый там скользил. Небеса разламывало ревом, И ждала — когда же перерыв, В напряженье кратком и суровом, Как антенны, уши навострив. И не мог я видеть равнодушно Дрожь спины и вытертых боков, На которых вынесла послушно Тяжесть человеческих веков. 1965«На берегу черно и пусто…»
На берегу черно и пусто. Себя не держат камыши. Вода уходит, словно чувство Из обессиленной души. И обнажает предвечерний, Уже не отраженный свет В песке извилины теченья И трепета волнистый след. Сквозная судорога в водах — Как в угасающем лице. Непокоренья гордый подвиг В их преждевременном конце. Не оживив ни луг, ни поле, Здесь устроители земли По знаку неразумной воли Всеосушающе — прошли. И корни мертвенно обвисли У вербы на краю беды, И как извилина без мысли — Речное русло без воды. Прогресс, и я — за новью дерзкой, Чтобы ее неумный друг Не смог включить в твои издержки Дела слепых и грубых рук. 1965«Хлестало, трясло, обдавало…»
Хлестало, трясло, обдавало Пронзительно-светлой водой, И в туче гудели обвалы Над плоско прибитой землей. И слой удушающей пыли — Осадок пройденного дня — Дождинки стремительно смыли С дороги моей и с меня. И в гуле наклонного ливня, Сомкнувшего землю и высь, Сверкнула извилина длинно, Как будто гигантская мысль. Та мысль, чья смертельная сила Уже не владеет собой, И все, что она осветила, Дано ей на выбор слепой. 1965«Все, что было со мной, — на земле…»
Все, что было со мной, — на земле. Но остался, как верный залог, На широком, спокойном крыле Отпечаток морозных сапог. Кто ступал по твоим плоскостям, Их надежность сурово храня, Перед тем, как отдать небесам Заодно и тебя и меня? Он затерян внизу навсегда. Только я, незнакомый ему, Эту вещую близость следа К облакам и светилам — пойму. Нам сужден проницательный свет, Чтоб таили его, не губя, Чтобы в скромности малых примет Мы умели провидеть себя. 1965Мост
Погорбившийся мост сдавили берега, И выступили грубо и неровно Расколотые летним солнцем бревна, Наморщилась холодная река, Течением размеренно колебля Верхушку остро выгнанного стебля, Который стрелкой темный ход воды, Не зная сам зачем, обозначает, — И жизнь однообразьем маеты Предстанет вдруг — и словно укачает. Ты встанешь у перил. Приложишь меру. Отметишь мелом. Крепко сплюнешь сверху. Прижмешь коленом свежую доску, И гвоздь подставит шляпку молотку И тонко запоет — и во весь рост Ты вгонишь гвоздь в погорбившийся мост. И первый твой удар — как бы со зла, Второй удар кладешь с присловьем хлестким, А с третьим струнно музыка пошла По всем гвоздям, по бревнам и по доскам. Когда же день утратит высоту, И выдвинется месяц за плечами, И свет попеременно на мосту Метнут машины круглыми очами — Их сильный ход заглушит ход воды, И, проходящей тяжестью колеблем, Прикрыв глаза, себя увидишь ты В живом потоке напряженным стеблем. 1965