Рассвет тьмы

Женечка была перевозбуждена, она была в предвкушении и лелеяла надежду, что родители её выслушают и поймут. Она даже несколько раз дергала дворецкого в надежде, что родители уже проснулись. Подходила к двери в их спальню и прислушивалась, даже пыталась постучать, но смелости не хватало. Наконец-то, в начале первого, Женечка услышала смех мамы. Она досчитала до ста и пошла на голос.

— Отец, послушай… — шла десятая минута разговора, Женечка терпеливо пыталась убедить отца просто выслушать её версию, но Борис был неумолим.

— Хватит, Евгения! Разговор окончен. Больше на эту тему мы говорить не будем. Решение принято и менять его никто не собирается, — рявкнул Борис Васильевич.

Было очень страшно. Енька никогда раньше не видела отца в таком состоянии, но донести до родителей всю правду было необходимо:

— Пап, я прошу, только выслушай, только выслушай и я…

— Хватит! Что тебе не понятно в словосочетании «разговор окончен»? Хватит! Будет так, как Я скажу, и мое решение уже ничто не изменит, тем болеё твой детский лепет! Марш в свою комнату, готовься к сессии и не показывайся сегодня мне на глаза, а еще лучше, не показывайся мне на глаза до свадьбы! — орал Борис Васильевич, его по-мужски красивое лицо покраснело и исказилось гримасой злости. Большие голубые глаза, казалось, вылезли из орбит и налились кровью. Он был похож на разъяренного быка, и с каждым произнесенным словом все больше казалось, что орет он из-за того, что боится узнать что-то важное, что укажет на его ошибки. А Малиновский-старший не мог ошибиться априори!

Решение отца придавило Женечку словно бетонная плита. Она сидела, не в силах пошевелиться, в уголках глаз собирались слезы. Видимо, отец тоже понял, что перегнул палку, но не сумев остановить свою ярость, просто вылетел из гостиной, громко хлопнув дверью.

— Ну что, добилась своего? Вывела отца? Я еще вчера тебе сказала, чтоб ты выкинула всю блажь из головы и перестала позорить имя Малиновских, — подлила масла в огонь мать.

— Это Андрон Лутак позорит имя Малиновских, а не я. А вы ему потакаете. Ты еще скажи, что не слышала, как он меня оскорблял вчера! — попытался донести хотя бы до мамы то, что собирался сказать отцу.

— Не оскорблял, а подначивал. Сама виновата! Нечего было ноги раздвигать. И раз мозгов не хватило сделать все по-тихому, теперь будет так, как сказали. Да и плюсы от этого брака огромные. Объединение бизнесов выводит семьи на новый уровень. Если же ты выкинешь какую-нибудь глупость, будешь жить только на то, что сама сможешь заработать, — при этом она небрежно бросила на стол папку, — Прочитай на досуге и подпиши. Советую не затягивать.

Как говорила Римма Власовна: «Человек верит только в то, во что хочет верить и переубедить его очень сложно, а порой — невозможно». Верить Женечке не хотел никто.

Снова было больно в груди, снова тряслись руки, а холод разливался по позвоночнику, снова был ком в горле, и хотелось плакать. Уже ничего нового. Поэтому Евгения развернулась и пошла в свою комнату. Там она плюхнулась на кровать, уткнулась лицом в подушку, и позорно разревелась. Истерика не отпускала долго. Все девятнадцать лет своей жизни она верила в то, что мама любит ее, несмотря ни на что. Оказалось, показалось. Бизнес дороже.

Она была не готова к сложившейся ситуации ни морально, ни во всех остальных смыслах. Без денег, без образования, без прав, без советов и поддержки близких людей. Зато с обязанностью. Хотелось выть, говорить гадости, драться, крушить все вокруг. Но выть и крушить было нельзя, чтобы не отправили в психушку. Тогда-то точно у предков и жениха будут развязаны руки. А говорить гадости она могла и мысленно, только это все равно это не помогало изменить ситуацию.

Она ненавидела сейчас всех. Родителей за предательство, Андрона за его отношение к людям вообще и Женечке в частности, его родителей за их молчаливое одобрение поступков сына и ее предков, Диму Иванова за то, что притащил с собой Дрона, ВитькА Артемьева за то, что он организовал этот шалман и не побеспокоился о безопасности девчонок. Она даже одногруппников своих ненавидела за то, что они не видели, как Женечка удирала. Она ненавидела и понимала, что никто из них не виноват. Ну, может, кроме родителей и Андрона. Их не получалось оправдать никак.

Ближе к обеду Женечка собралась и незаметно выскользнула из дома. Оставаться там, и общаться с родителями было выше её сил. Весь день она гуляла по городу, замерзла, устала, проголодалась. Но монотонное перебирание ногами успокаивало и упорядочивало поток мыслей, а усталость приглушала бурлящую ненависть, обиду и огонь переживаний.

Решение уйти из дома формировалось постепенно, можно даже сказать рождалось в муках. Но благодаря этому, оно не казалось взбалмошным, наоборот, в течение дня были взвешены многие «за» и «против». По всему выходило, что это единственный шанс оставить за собой право жить своей жизнью, а не существовать как марионетка.

Только поздним вечером Женечка направилась домой. Настроение лучше не стало, но истерика прошла. Теперь у неё была цель и желание её достичь.

Глава 4

Идея побега из дома захватила Еньку полностью. Мысль о том, что могут быть другие варианты решения проблемы, выветрилась из головы, как бесперспективная. Отъезд она планировала на июнь, сразу после сдачи сессии в институте. Оставаться без образования девушка не собиралась. Поэтому вариант с заграницей отпадал. Оставались только бескрайние просторы Родины. С этим и предстояло разобраться в ближайшеё время. Но, на всякий случай, чтобы больше не оказаться в безвыходной ситуации, Женечка сложила в рюкзак, кроме тетрадей с лекциями и зачетки, студенческий и паспорт. Потом, обратила внимание на отделение для ноутбука и решила, что там прекрасно разместятся все её документы. При подробном изучении содержимого зелёной папки, обнаружилось много интересного. Например, документы на квартиру, которую, оказывается, ей оставила в наследство бабуля. Это было приятной неожиданностью. Женечка всегда считала, что наследство досталось маме и только после того, как выйдет замуж, квартира перейдет ей. Новые обстоятельства очень обрадовали. Осталось только найти ключи.

В понедельник Женечка проснулась раньше, чем обычно. На часах было пять пятнадцать, она сходила в душ, прибралась в комнате, собралась, позавтракала и пробралась в кабинет отца. Енька знала, что только в этот час есть возможность пробраться в святая святых. Ключи нашлись быстро, в верхнем ящике комода. Девушка, не раздумывая, схватила их и выскользнула из комнаты. В шесть сорок пять она уже выходила из дома. Родители еще спали.

В универ она отправилась пешком. До начала занятий было больше часа. Пешие прогулки Женечке нравились всегда, но теперь они стали лекарством для её нервной системы — размеренный ритм шагов успокаивал и расслаблял. А еще позволял сосредоточиться. Жалость к себе любимой она почти «выходила» накануне, после неудавшегося разговора с родителями. Страдать она себе запретила тогда же. Ответ на вопрос «Кто виноват?» тоже был найден вчера. Теперь пришел черед вопроса «Что делать?».

Основной план родился еще вечером, сейчас же он обрастал подробностями, деталями и новыми вопросами, без которых решение проблемы будет невозможным или сильно затруднительным. Самое главное было решить — куда уезжать. Связи даже у мамы были неплохие, а уж у отца… А уехать и спрятаться надо было так, чтобы её не могли обнаружить до тех пор, пока она не закончит универ и не устроится на работу. Женечка понимала, что даже после этого родители не перестанут на давить. Но, имея надежный тыл в виде хорошей работы, можно будет держать оборону. А там может и семьей повезет обзавестись. Настоящей, любящей, не договорной.

С такими мыслями Женечка вошла в аудиторию, где уже собралась почти вся группа.

— По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! — восторженные вопли и аплодисменты выдернули Евгению в реальный мир.

— Енька! Поздравляем с помолвкой! — искренне вопили одногруппники. Парни похлопывали по спине, девушки завистливо стреляли глазками.