Колонна императора

- Тебе никого не советовали?

Ия повернулась от котла, с которого снимала пену и улыбнулась:

- Старейшины никого не советовали. Недавно вот Голос Пастырей посоветовал. Тебя.

Петрус ошарашенно замолк, не зная, что и сказать. Улыбка застыла на лице девушки, она помолчала и вымученно спросила:

- Тебе он ничего не говорил? Мне сказал, что решение принято.

- Он и мне так сказал. Только решение принял он сам, или Пастыри, что едино. Это его решение, я пока не решил ничего. Не созрел я еще.

- Мужчины всегда так говорят, - усмехнулась Ия, разом придя в хорошее настроение.

Петрус запоздало сообразил, что девушка сочла его ответ согласием. Но как? У них обоих нет дома, они переселяются в неведомые земли, даже неясно, будет ли родня жить поблизости. Не зря Голос Пастырей советовал не слушать старейшин, полагаться на себя. Предвидел, что Петрусу отныне надеяться не на кого?

Ия с удовольствием варила мясо. Помешивала, напевая, искала известные ей травы в былом огороде. Похвасталась, что нашла в доме соль, и что выбрала домик для ночевки. Подальше от места обеда - сюда на запах, как стемнеет, множество незваных гостей явится. Петрус помалкивал, делая вид, что с нетерпением ожидает обеда. Так оно и было, но мысли его занимала совсем не еда.

Обед получился поздним - солнце уже наполовину скрылось за вершинами деревьев. Половина мяса пошла в запас на дорогу. Его завернули в листья крапивы и спрятали в мешке. Разбудили медведя - чем он оказался весьма недоволен - и по заросшей травой улице отошли подальше от леса. Выбранный девушкой дом отличался от всех - его левая половина сгорела начисто, крыши тоже не осталось, но в уцелевшей части имелись и окна, и закрывающиеся двери, и главное, отсутствовал запах гари.

- Я здесь ночевала как-то, - сообщила Ия, удобно устраиваясь на куче пыльных тряпок.

Петрус, догадавшийся сам, промолчал. Как вести себя с Ией теперь, понять невозможно. Все известные ему правила не годились. Главное, он сам не понимал, чего хочет. По всей видимости, девушку сие совершенно не смущало.

Ночь прошла спокойно. Под утро Петрус выстроил ряд образов для Окани, мастера Безмолвной Речи, не забыв упомянуть о приказе Пастырей переселяться в земли у Замка-на-скале. После восхода, вернувшись к стене и повернув вдоль нее к северу, он обратил внимание, что в небе - ни одного летуна. Шли быстро. Медведь уже мог ступать на раненую лапу и обещал, что полдня сможет идти таким шагом. Ия молчала, ограничиваясь самыми необходимыми высказываниями. Даже не спросила, куда юноша их ведет. Вот медведь - тот безмолвно поинтересовался и получил столь же безмолвный ответ, вполне его устроивший. Первые ворота в стене оказались закрытыми, а вторые, как и обещал Голос Пастырей, не то что открыты - их просто не существовало. Сквозь широкий пролом в стене пролегала прямая ровная дорога, теряющаяся между огромными зданиями без окон.

Они, следуя указаниям, по дороге не пошли, свернули за воротами, отправившись вдоль стены, по кучам мусора, сквозь кусты, между штабелей каменных балок, кругов и труб. Путь недолгий, но утомительный, оттого, спустившись в ровное каменное русло ручья, спутники остановились на привал.

- Голос Пастырей советовал от ручья не подниматься, особенно, когда он под здания нырнет. Внизу, говорит, нам нечего бояться, кроме случайных путников. В них лучше стрелять сразу...

- Из чего стрелять? - удивилась Ия. - Из твоего самострела? Разве что на тридцать шагов, а видно нас за две сотни.

Петрус пожал плечами в ответ. Все так, но что здесь можно поделать? Вылезти наверх? Наверное, Голос Пастырей лучше знаком со здешними угрозами.

- Ты же сама мне советовала бросить пищаль. Вот здесь бы она и пригодилась...

- Досюда мы бы ее не дотащили, - отмахнулась девушка. - Лучше пойдем поскорее, неуютно мне на открытом месте рассиживать.

Ручей успел за годы беспризорности основательно захламить русло. Хорошо еще, что строители прошлого проложили его с приличным запасом, откосы каменных берегов остались относительно чистыми. По откосу они и шли, Петрус постоянно прикидывал, куда можно спрятаться в случае опасности. Приглядываясь к принесенному ручьем мусору, отметил несколько частей скелетов: то без ног, то без головы, то отдельные кости, то черепа. Он понадеялся, что Ия их не заметила. Стало легче, когда русло ушло под стену огромного здания.

Теперь над головой нависала ровная каменная плита, и лишь вдали светился пятнышком выход на открытое место. Но темно не было. То и дело слева или справа вверх уходили лестницы и оттуда, отражаясь от светлых стен, падал неприятный, похожий на лунный, свет. Еще сверху доносился шум: то ровный гул, то позвякивание, а местами тонкий свист, от которого закладывало уши, а медведь протестующе качал головой. Прохлада подземелье вначале казалось приятной, но вскоре Ия начала замерзать. Ее плащ изрядно порвался во время путешествия, хотя, как могла, она его чинила. Главное же - здесь не было откосов, стояла стенка и идти приходилось по ручью, по сгнившим листьям и мелким веткам. Ноги промокли, и люди мечтали о том, чтобы побыстрее выбраться на солнце.

Радовался жизни, когда затихал противный свист, только медведь. Петрус отлично улавливал его настроение и без мысленных картинок. Плохо приходилось четвероногому, незнакомые запахи раздражали, а от свиста просто болела голова. Оттого он и выскочил под открытое небо первым, без оглядки. Обошлось. Яркое солнце, теплый камень откосов, тишина - Петрус все же настоял, чтобы они отошли от здания подальше. Тогда присели отдохнуть. Медведь порывался вылезти наверх - улавливал запахи растительности и надеялся полакомиться съедобными плодами. Его не пустили.

Они прошли половину пути до следующего здания, когда Ия вдруг покачнулась. Упала бы, но Петрус ее подхватил. Несколько мгновений ее корежило: глаза закатились, дышала тяжело, а потом всхлипнула и обмякла. Петрус опустил ее на теплый камень, перепугавшись, но лицо девушки приобрело осмысленное выражение и она хрипло промолвила:

- Опасность. Здесь. Большая...

Петрус огляделся. Сомнений нет, оглашено предсказание, кассандры не ошибались, но как беречься? Бежать наверх искать укрытия? Рвануть по ручью к следующему зданию? Или зарыться в кучу мусора возле большого бревна? Решение зависело от того, как скоро настанет опасный момент. Что как раз неизвестно. Раз Ия сказала - здесь, юноша сообразил: либо прямо на этом месте - и тогда угроза уже наступила, либо речь идет о русле ручья - тогда у них есть время до вечера, либо что-то им угрожает между двумя зданиями - тогда лучше выбраться наверх. Опаснее немедленная угроза - и он, таща за собой девушку, бросился к бревну. Медведь понял его мысленную картинку, помог, и не успев сделать десяток вздохов, они передвинули кучу веток и гниющих листьев повыше - чтобы не лежать прямо в ручье, и прикрылись ею. Ия лежала посредине, вялая, едва дышащая.

Укрылись впопыхах вроде надежно, но и не подумав как следует. Из-под мусора ничего не видно, только полоску откоса вдоль ручья, шевелить же ветки Петрус опасался. Ия толкнула его в плечо:

- Помоги мне. Надо помочиться, я сама штаны не сниму, приподними чуть-чуть ветки...

Она повернулась набок, согнула ноги, чуть не вытолкнув юношу наружу и завозилась внизу. Петрус придерживал ветки, неудобно изогнувшись и напряженно прислушиваясь. Но сигнал подал медведь: картинку группы людей с оружием вышедших на край откоса немного в стороне от них. Медведь их чуял. Зная, настолько хорошо медведи улавливают запахи - лучше собак - оставалось надеяться, что незваные гости не столь близко и кучу мусора пока не разглядели.

Ия справилась со штанами, раздалось легкое журчание, затем она принялась натягивать штаны, к счастью, не особо тревожа ветки.

- Опускай..., - теперь юноша смог немного повернуться и посмотреть под ветками вдоль ручья.

По освещенному склону скользили тени. Птицы летели к ним, низко и во множестве. Люди наверху загомонили, их слышал без усилий уже и Петрус, грянул выстрел, еще, а потом выстрелы слились в сплошной треск. Не требовались подсказки медведя, чтобы понять - люди наверху пытались отбиться от огромной стаи летунов. Оружие у них многозарядное, но стрелять бесконечно оно тоже не могло. Стрельба стихла, почти сразу вслед за ней стихли и крики. Откос усыпали трупы больших и средних летунов, тело одного свалилось к ним на ветки и некоторое время еще трепыхалось. Сквозь ветви просочилась кровь, наполнив их убежище острым запахом.