Секрет Полишинеля

Я замолкаю и улыбаюсь ему. Нет, я знаю, почему обратился к Дюрэтру, а не к Минивье. У него глаза Фелиси, моей мамы – Знаете, такие большие удивленные и испуганные глаза, которые все прощают...

– Итак, раз вы посвящены в тайну, я задам вам следующий щекотливый вопрос. Если один из ваших коллег предатель, на кого бы вы скорее подумали?

Он хмурит брови, смотрит на мыски своих плохо начищенных ботинок, потом на меня.

– Я не могу ответить на подобный вопрос, месье! Вы должны это понимать... Делать такой выбор было бы подлостью... Позвольте вам сказать, что меня в равной степени удивит предательство любого из нас!

Это реакция честного человека, я могу ее только приветствовать.

– Не будем больше об этом. Я хочу задать вам второй вопрос – – Слушаю вас.

– Вам известно, над чем именно работал Тибоден? Он краснеет и отводит глаза.

– Ну?

– Хм... Это... – Вдруг он улыбается. – Патрон просто помешан на секретности, вы это наверняка заметили... Он напускал таинственность, принимал излишние меры безопасности... Но он забывал, что Минивье и я специалисты в вопросах радиоактивности, из-за чего, собственно, он нас и выбрал...

– Так, значит?..

– С первого же месяца работы у него мы поняли, что он занят созданием препарата, защищающего от ядерной радиации...

– В общем, он хранил секрет полишинеля?

– В общем, да!

Именно так я и думал своими мозгами исследователя дамского белья!

– А трое ваших ассистентов тоже знают?

– Хотя Минивье и я не делились с ними нашими догадками, я думаю, что да.

– Угу... О'кей, доктор, благодарю вас.

Я смотрю вслед его тощей фигуре, мелькающей между деревьями. Он укрепил меня во мнении, что Минивье знал! И Планшони, вне всяких сомнений, тоже!

Я продолжаю подниматься по лестнице. Следуйте за мной, ребята!

По пожарной лестнице спускается ночь... Погода великолепная, приятно пахнет листвой...

Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вижу подъезжающую черную машину Службы... Угадайте, кто за рулем? Старина Берюрье, налитый кровью, как бифштекс. Выйдя из машины, он начинает энергично махать мне руками.

Его сопровождают Маньен и Пино. Я направляюсь к ним.

– Во, святая троица, – говорю.

Берюрье бросается к ближайшему дереву и начинает поливать его с щедростью, свидетельствующей о большой вместимости его мочевого пузыря.

– Сколько тут зелени! – орет он. Я смотрю на Пино.

– Толстяк что, надрался?

– Да. Его пригласил на ужин приятель парикмахер, любовник его жены, знаешь? И вот после этого он никак не протрезвеет...

– Это кто тут говорит о трезвости? – спрашивает Берю, возвращающийся с расстегнутыми штанами от дерева.

– Я просил подкрепление, а не пьяниц! – заявляю я ледяным тоном, а Маньен тем временем ржет втихаря.

Глаза Толстяка налиты кровью, а дыхание заставило бы отступить целый зверинец.

– Это... ик!.. ты обо мне так? – возмущенно спрашивает он.

– А о ком еще, бурдюк с вином!

– Как тебе не стыдно! Да я ни разу в жизни не был пьяным... Пытался, но никак не получается...

– Закрой пасть! Делай, что я приказываю, и старайся поменьше разговаривать, а то у тебя изо рта несет, как будто ты нажрался падали!

Он насупливается. Я щелкаю пальцами, чтобы привлечь внимание моих помощников.

– Вот каково положение, – говорю. – В этом поместье шесть человек, один из них предатель и располагает секретными документами. Они надежно спрятаны, потому что он знает, кто я такой, и должен был принять меры предосторожности. Нужно заставить его пойти в тайник, понимаете?

Маньен и Пино утвердительно кивают. Берюрье рыгает, что означает то же самое.

– Итак, – говорю, – вы будете точно выполнять мои инструкции.