Страница 44 из 216
К полуночи Рене наконец добрался домой. Он шел по знакомой улице, пытаясь осмыслить пережитое приключение. Неужели это и в самом деле было? Он вспомнил ее жаркое тело, упругие груди, сладостные стоны… Она исчезла внезапно, словно сон. Просто прошептала «Мне пора бежать», накинула плащ и выскользнула за дверь. Полно, да было ли это? Не сон ли, в самом деле?
Женевьева ласково попеняла любимому - нельзя так долго работать. Она с нежностью смотрела, как он поцеловал спящих детей и отправился наверх, в спальню. Увы, в этот раз он не ответил на ее ласки и, отвернувшись к стене, затих. Женевьева погасила свечу и, стараясь не потревожить уснувшего мужа, тихонько легла. Но Рене не спал - он лежал с открытыми глазами, вспоминая загадочную Мадлен.
Двумя неделями позже, когда Рене выходил из казармы, к нему подбежал оборванный мальчишка и протянул записку. Развернув ее, Рене с удивлением прочитал: «Не угодно ли будет прекрасному господину Леграну посетить «Белый петух» сегодня вечером?» Сердце его радостно забилось, он посмотрел на мальчика и кивнул. Паренек тотчас убежал. Рене же отправился на рю Сен-Николя, где находился трактир.
Подойдя к «Белому петуху», он увидел карету и все того же кучера, сидевшего на козлах. Заметив Рене, он спустился на землю, низко поклонился и сказал:
- Госпожа ожидает вас, сударь.
- Как звать тебя? - поинтересовался Рене.
Кучер снова поклонился.
- Ксавье, сударь.
Рене кивнул и по уже знакомой задней лестнице поднялся на второй этаж. Оказавшись в узком коридоре, он увидел несколько дверей, одна из них была приоткрыта. Он толкнул ее и оказался в той же комнате, что и две недели назад. Мадлен лежала на постели, ее глаза загадочно поблескивали в свете свечи. Рене смотрел на нее и чувствовал, что теряет голову.
Мадлен исчезла так же внезапно, как и в первый раз. Он пытался остановить ее, расспросить, но она только засмеялась, покачала головой и растворилась в темноте коридора. Рене ломал голову - кто она такая, как ему найти ее? С фамилией она его обманула, понятное дело, просто назвалась именем своего кучера. Что же ему делать?
В течение лета Мадлен еще трижды присылала Рене записки, и всякий раз он сломя голову мчался в «Белый петух». Она упорно не желала говорить о себе, и, чем загадочнее она себя вела, тем больше распалялся Рене. Но он ничего не мог поделать - она встречалась с ним, дарила ему пару часов горячих ласк и затем исчезала, словно призрак. Рене сходил с ума от желания раскрыть ее тайну и умирал от страха при мысли, что больше она не появится. Его будоражило, что он ничего не знал о ней. Кто она? Замужем ли? Есть ли у нее дети? Кроме того, Рене льстило внимание, проявленное к нему знатной дамой. А в том, что Мадлен дворянка, он не сомневался, об этом свидетельствовал ее вид, манеры, и даже герб на дверце ее кареты.
Рене искренне надеялся, что Женевьева ничего не подозревает. Однако в этом он ошибался - жена любящим сердцем чувствовала недоброе. Она терзалась, но не показывала вида. В среде горожан супружеские измены мужчин были делом обычным, и считалось, что женам не следует проявлять по этому поводу излишнее недовольство. Женевьева была воспитана в кротости и верила, что такого рода проблему необходимо просто перетерпеть. Тем не менее, это давалось далеко не так легко, как ей хотелось бы. Мучительная ревность снедала ее, она прижимала к себе детей, а потом, когда они засыпали, давала волю слезам.
***
Рене приближался к своему двадцатипятилетию, возрасту, когда необходимо было решить, собирается ли он навсегда остаться военным, или предпочтет иной род деятельности. До сих пор он был в роте на положении вольнонаемного рекрута, однако по закону таковым можно было считаться лишь с восемнадцати до двадцати пяти лет. Далее оставаться на службе могли лишь члены личной гвардии короля. Это влекло за собой некоторые привилегии, но и немалые заботы. Поэтому Рене, подумав, решил, что в роте не останется и по достижении предельного возраста вернется домой. Пока же он искренне наслаждался последним годом службы, обучением новобранцев, командованием отрядом и задушевными беседами с капитаном Дюпе.
С конца лета Мадлен больше не объявлялась, и Рене лишился покоя. Каждую субботу, выходя из казармы, он подолгу стоял, оглядываясь, в надежде увидеть мальчишку-посыльного. Но, увы, то ли Мадлен надоело с ним встречаться, то ли дела вынудили ее уехать из Парижа, - так или иначе, записок она ему больше не присылала. В отчаянии Рене однажды даже забрел в «Белый петух» и попробовал там расспросить о прекрасной незнакомке. Но трактирщик только качал головой - мало ли прелестных дам используют его постоялый двор для встреч, всех и не упомнишь. Он ни с кем из них не знаком, и вообще считает, что чем меньше суешь нос в чужие дела, тем лучше. Опечаленный Рене ушел ни с чем. Всю осень он переживал и все еще ждал прекрасную Мадлен, но со временем летнее приключение стало забываться, и жизнь его вернулась в привычную колею.
По будням Рене по-прежнему находился в казарме, зато в субботу и воскресенье безраздельно принадлежал жене и детям. Женевьева, чувствуя сердцем, что увлечение мужа прошло, успокоилась и мысленно поздравила себя с тем, что сумела проявить терпение и мудрость. Буря миновала, и муж по-прежнему с ней. Скоро он покинет службу, вернется домой, и они заживут лучше прежнего.