Страница 6 из 11
Во главу угла была положена идея Эрмитажа как энциклопедического музея. Один раз выставка художественная, другой – археологическая, потом – сборная историческая. Особенно хорошо воспринимаются в Голландии выставки о династии Романовых.
Кстати, здание нашего центра практически полностью повторяет архитектурную схему Эрмитажа: каре с внутренним двором, фасад, выходящий на реку. Только у нас в Эрмитаже вход с Дворцовой площади, а у них – с реки. Кроме того, голландское здание с четырех сторон окружено водой. То есть, чтобы попасть в него, нужно перейти через мост. Так вот, вход расположен со стороны канала и подъемного моста. А в Голландии все мосты работают по режиму светофора. Если какой-то барже надо пройти, все движение на мосту перекрывается и мост поднимается…
И вот через месяц после открытия центра мы получаем письмо от мэрии Амстердама: «Уважаемые работники центра, перенаправьте, пожалуйста, очередь к вам, заверните ее как-нибудь так, чтобы она не стояла на мосту. Потому что у нас из-за нее скапливается „пробка“ на канале…»
Поскольку я работаю представителем этого центра в Петербурге, то, конечно, в памяти за это время собралось множество историй, связанных с перевозкой, организацией выставок. Есть и забавные. Одна произошла, когда стартовала трилогия выставок, посвященных искусству Франции второй половины XIX века. Первая выставка называлась «От Матисса до Малевича». Очень сложно было делать этот проект, потому что Эрмитаж не может отдать все – музей в Петербурге тоже должен работать полноценно. Но и мы не можем привозить работы из одних только запасников. Для того чтобы сделать выставку, часто приходится брать произведения из экспозиции.
В результате мы договорились, что повезем только шедевр шедевров – «Танец» Анри Матисса. И не на весь срок экспонирования, а только на пять-шесть недель.
Был организован специальный рекламный проект, заказан специальный трансатлантический самолет из Голландии, ведь картина эта огромная – три на четыре метра: ни в одно багажное отделение маленьких самолетов, летающих обычно между Амстердамом и Петербургом, она поместиться не могла…
Первыми, кто испытал шок, были бедные пассажиры в Амстердаме, которые, пройдя на посадку, увидели на летном поле вместо своего привычного маленького самолета вот эту трансатлантическую махину и стали сомневаться – туда ли они полетят?
А в Петербурге мы планировали из этой транспортировки сделать акцию. Мы решили, что на ящик наклеим огромный постер «Танца» такого же размера, что и оригинал, – три на четыре метра. Мы хотели, чтобы во время выгрузки ящика в Амстердаме вся встречающая пресса сразу поняла: «Вот он, Матисс, приехал!»
Но сначала мы привезли голландских журналистов в Петербург. И вот восемь утра, еще совсем темно, в Эрмитаже пусто. Мы идем с рабочими, которые несут ящик, по темной галерее. И вдруг я слышу сзади стук каблуков и громкий крик:
– Кто? Кто разрешил распаковать картину? Остановитесь!
Это бежит реставратор, которая должна была ехать с Матиссом в Амстердам. В зале было темно, и в свете фонарика от телекамеры она увидела этот ящик, а на нем постер. Она, конечно, решила, что это – картина, которую зачем-то вытащили из ящика, распаковали. И тут же приняла меры…
От директора Эрмитажа она потом премию получила. За бдительность.
Сергей Некрасов
директор Всероссийского музея А. С. Пушкина
(Санкт-Петербург)
Поэт в музее
[5]
Литературные музеи, особенно мемориальные музеи, посвященные русским классикам, всегда привлекали писателей и поэтов последующих поколений. Появление в литературном музее современных писателей можно считать неотъемлемой частью жизни музея. Эти посещения могут носить частный характер, а могут быть одним из элементов определенной формы музейной работы, например литературных вечеров или творческих встреч с писателем. Так, поэты всей России уже несколько десятилетий собираются в канун дня рождения А. С. Пушкина на поляне в Михайловском, чтобы почтить память «солнца русской поэзии». Возникшие на рубеже XX–XXI веков ежегодные писательские встречи в Ясной Поляне собирают прозаиков России и зарубежья.
Однажды я спросил одного известного поэта о причине его появления на Мойке, 12. Он мне ответил: «Хочу постоять в кабинете Пушкина». И он стоял там довольно долго, пока очередная экскурсионная группа не нарушила его созерцательности. У каждого из литераторов «свой Пушкин», все они, быть может подсознательно, испытывают потребность не только в чтении пушкинских произведений, но и в посещении пушкинских музеев и памятных пушкинских мест. И уж, конечно, стремятся побывать в последней квартире А. С. Пушкина – на Мойке, 12. Вероятно, музей писателя не оставляет равнодушными литераторов последующих эпох, поскольку хранит овеществленную память о нем совершенно особого свойства. Он дает возможность ощутить присутствие великого предшественника в условиях привычного для него бытия.
Когда-то А. С. Пушкин заметил: «Настоящее место писателя есть его ученый кабинет». В самом деле, именно в кабинете поэта можно наиболее сильно ощутить его присутствие, энергетику.
Помню, какое сильное впечатление произвела на меня находка наших польских коллег. В Музее польской литературы им. А. Мицкевича они создали большую экспозицию, посвященную писателям XX века, на которой представили их рабочие кабинеты. Каждый кабинет, наполненный мемориальными предметами его хозяина, так выразительно повествовал о своем герое, что потребность в каких-либо комментариях была минимальна.
Роль А. С. Пушкина в российском общественном сознании столь велика, что находится за пределами обычных мерок, применяемых к великому писателю и национальному герою. Именно поэтому шли и сегодня идут к Пушкину, в пушкинские музеи и памятные пушкинские места почитатели его гения. Особую категорию «паломников» составляют писатели и поэты. Они нередко принимают участие в днях памяти Пушкина, в праздновании Пушкинского дня России, приуроченного ко дню рождения поэта, в Литературной гостиной Международного Лицейского фестиваля «Царскосельская осень» в канун 19 октября – Дня Лицея. Только за последние 20 лет посетили музей и приняли участие в музейных мероприятиях прозаики Виктор Астафьев, Даниил Гранин, Андрей Битов, Михаил Глинка, Михаил Кураев, Михаил Веллер, поэты Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Андрей Дементьев, Александр Кушнер, Владимир Костров, Александр Городницкий, Александр Дольский и многие другие. В залах Всероссийского музея А. С. Пушкина проходили заседания и встречи писательских организаций и союзов, ежегодно проводимые Пен-клубом конференции «Феномен Петербурга», вручались литературные премии.
В середине 1990-х годов мы решили брать видеоинтервью у известных людей страны, в том числе у писателей и поэтов, с тем, чтобы понять, чем же для них является Пушкин, что он значит в их жизни и чем их привлекают музеи А. С. Пушкина. Одним из тех, кто согласился сказать об этом, стал Андрей Битов, которого, однако, пришлось довольно долго уговаривать. Поначалу он просто заявил, что его мало интересуют пушкинские музеи: «Я изо всех сил стараюсь не посещать и всегда избегаю всяческого рода „святых мест“, в том числе пушкинских – Михайловского, последнюю квартиру на Мойке, 12. Это стало для меня уже своего рода неким принципом. То же относится и к Царскому Селу», – заявил он.
Однако сформулированный им принцип писатель соблюдает не слишком строго. Мы встречались с ним и на Мойке, 12, и в Лицее, и в Пушкинском музее на Пречистенке, а в Михайловском он явился инициатором установки «на границе владений дедовских» памятника Зайцу. Заяц перебежал некогда дорогу А. С. Пушкину, который отправился было в Санкт-Петербург, где мгновенно попал бы в собрание друзей-декабристов, выходивших в то утро 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь. Вероятно, у каждого писателя свое отношение к литературному музею и его герою. И если Андрей Битов заявляет о желательности соблюдения определенной дистанции между писателем и литературным музеем, то Евгений Евтушенко, напротив, подчеркивает, что в каждый свой приезд стремится прийти к Пушкину, в дом на Мойке, 12.
5
© С. М. Некрасов, текст, фото, 2017