Страница 82 из 94
В одном из этих старых деревянных домов в бывшей кухне живет Нина Алексеевна Кривошеина с сыном Никитой пятнадцати лет. Возможность жить в этой кухне — огромная удача. Из той комнаты, где они жили раньше, на улице Рылеева, их выселили. Хотя, может быть, это и к лучшему. Соседи, которые жили за фанерной перегородкой, на Кривошеиных стучали. Начальник жилотдела полковник Федоров, который помог Кривошеиным с новым жильем, так прямо и сказал: "Да, кухня эта страшновата. Но переезжайте, переезжайте. Тут хоть будете совсем отдельно от соседей жить". А потом полковник Федоров взрывается: "Хотите, я вам покажу все доносы, которые соседи на вас написали? Вот они здесь у меня, в ящике. Ну вот, хотя бы: когда ваш сын приходит домой, вы с ним говорите по-французски. Ваш сосед пишет, что плохо это, потому что он не понимает, о чем вы говорите, а значит, и сообщить ничего не может".
Нина Алексеевна Кривошеина действительно говорит с сыном по-французски. Они три года как приехали в Ульяновск из Парижа.
22 июня 1946 года в парижской газете "Русские новости" был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР "О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской империи, а также лиц, утративших советское гражданство, проживающих на территории Франции".
Русская эмиграция — вся политическая. Она спровоцирована большевистским переворотом 1917 года. Но война и победа СССР над фашизмом произвели грандиозное впечатление на русскую эмиграцию. Многие считают, что наступила новая эра, что и внутри самого Советского Союза вот-вот начнутся перемены. Указ Верховного Совета будоражит души. Многие мечтают о советских паспортах. Эмиграция раскалывается. Возвращаться или оставаться? Раскол проходит даже внутри семей.
По форме Указ о восстановлении в гражданстве имеет чисто пропагандистский характер. По сути, это сталинский реванш над теми, кто укрылся от Сталина в 20-х и 30-х годах. Теперь он манит их в мышеловку. Они идут. Вместо сыра — любовь к Родине. Новые паспорта выдают в советском консульстве на бульваре Малезерб.
Заявления об отмене паспорта можно подавать в посольство СССР во Франции до 1 ноября 1946 года. То есть эмигрантам первой волны, людям, не бывшим на родине четверть века, дается всего четыре месяца, чтобы принять поистине судьбоносное решение за себя и за своих детей. После войны русская эмиграция во Франции составляет около 65 тысяч человек. Около 10 тысяч получают советские паспорта. На самом деле эта история начинается раньше, во время войны. Русская эмиграция активно участвовала в Resistance, во французском движении Сопротивления. Многие погибли, были казнены. Муж Нины Кривошеиной, в 1951 году живущий в Ульяновске Игорь Кривошеин, — участник Сопротивления. Летом 1944-го арестован, отправлен в концлагерь Бухенвальд. Освобожден союзниками.
Еще во время освобождения Парижа русская организация Сопротивления — Союз русских патриотов — выходит из подполья и начинает самостоятельную деятельность. Адрес этой организации — улица Галльера, 4. Отделения Союза русских патриотов возникают по всей Франции. Всюду собрания, лекции, доклады. Все на одну тему: СССР и его достижения. Война и победа над фашизмом сместили все акценты в восприятии советской власти. Для многих из русской эмиграции это произошло прямо 22 июня 1941 года В этот день князь Оболенский пришел к советскому послу Богомолову с просьбой отправить его на родину, чтобы он мог вступить в Красную армию. Это невозможно. Князь Николай Александрович Оболенский — участник Сопротивления еще до 22 июня 1941 года. То есть князь Оболенский сражается с фашизмом в то время, когда СССР еще живет под знаком договора о дружбе с фашистской Германией. Он попадет в Бухенвальд. Потом станет священником.
Его жена, участница Сопротивления, Вера, или Вики Оболенская будет гильотинирована в Берлине в 1944-м в тюрьме Плетцензее. На русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа ее мемориальная доска.
Николай Вырубов просится в Красную армию или хоть окопы рыть, но на русской земле. Не удается. Николай Вырубов с 1940 года в рядах антифашистской армии "Сражающаяся Франция". Сподвижник де Голля. Будет награжден всеми военными орденами Франции.
22 июня 1941-го начинаются аресты среди русских эмигрантов. Гестапо входит в их квартиры со словами: "Вы русский?" — "Да". — "Значит, вы арестованы". Вывозят за сотню километров от Парижа в лагерь в Компьен. Там, в лагере, между русскими, вышедшими из одной эмигрантской среды, день и ночь идут жесточайшие споры. Разброс эмоций — от злорадства по поводу отступления Красной армии до глубочайшего русского, практически советского патриотизма.
Для многих этот патриотизм на фоне Великой Отечественной войны — начало пути во французское Сопротивление, и не только.
В феврале 1945 года, после освобождения Парижа, группа видных деятелей русской эмиграции встречается с советским послом Богомоловым. Они заявляют, что готовы пересмотреть свое прежнее отношение к СССР. Об этом визите много разговоров в эмигрантской среде, ходят просто фантастические слухи.
Потом патриотическое заявление делает не кто-нибудь, а сам Николай Бердяев, высланный из СССР в 1922 году на "философском пароходе". Бердяев произносит: "Вторжение немцев в русскую землю потрясло глубины моего существа. Присущий мне патриотизм достиг предельного напряжения. Советская власть — единственная русская национальная власть, никакой другой нет. Нужно пережить судьбу русского народа как свою собственную судьбу".
После этого заявления Бердяева его сосед по парижскому пригороду Кламар Николай Симонов прекращает всякое общение с ним. Потомственный русский офицер Николай Симонов приходится родственником по линии отца советскому поэту Константину Симонову. Константин Симонов в 1946 году приезжает во Францию, пытается встретиться со своим французским родственником. Тот от встречи категорически отказывается. Симонов направлен во Францию, чтобы уговаривать вернуться на родину русского писателя и нобелевского лауреата Ивана Алексеевича Бунина. В то время в Париже много болтали о том, что у Бунина якобы налаживаются отношения с советским посольством, что Бунин смягчился в своем неприятии большевизма.
Симонов встречался с Буниным несколько раз. Сначала в ресторане "Лаперуз" на берегу Сены. Потом в тех местах, которые предпочитает Бунин. Разговаривали подолгу. Годы спустя Симонов скажет: "Нет, в Россию Бунин не вернулся бы. Это чепуха, что Бунин пересмотрел позицию, ничего он не пересмотрел".
Но для многих из русской эмиграции — это время большого смятения. Долгие годы они жили с ощущением, что их отрыв от родины — явление временное. Жили, что называется, на чемоданах. Потом, через два десятка лет после Октябрьского переворота, это ощущение "временности" эмиграции стало исчезать. С жизнью вне России, с безвозвратностью России почти смирились, так или иначе встроились в чужую жизнь. И тут война и победа, и с ней — опять загоревшаяся надежда на восстановление связи с родиной.
Они всегда любили Россию с той особенной силой, которую дает только разлука. Эта, любимая, Россия одержала великую победу над фашизмом. И уже невозможно ее, любимую, отделить от России сталинской. Все вдруг путается.
В то время как в послевоенном СССР в соответствии с новой великодержавной, националистической струей слово "советский" все чаще подменяется словом "русский", в Париже русское многие начинают называть советским. Александр Угримов, ребенком высланный с родителями на том же "философском пароходе", что и Бердяев, говорит: "Теперь, после победы, в России должен настать блестящий период расцвета всех творческих сил народа. Отдать теперь все силы, все знания этой героической родине — вот мое желание". Не уехавший, а высланный с родины Александр Угримов продолжает: