Страница 5 из 94
Н. Тихонов и Б. Пастернак в президиуме Первого съезда советских писателей
На съезде писателей в 1934-м Сталин не появлялся. Он на юге. Но он регулярно получает информацию от секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. НКВД изначально был главной организацией по подготовке съезда писателей. В составе всех делегаций — "творческие деятели", работающие на органы. Регулярно идет информация о настроениях в писательской среде.
В правление Союза писателей, несмотря на усилия Горького, не будет введен сибирский писатель Владимир Зазубрин. В 1923-м он написал повесть под названием "Щелка". В 1992 году по повести Зазубрина снят фильм "Чекист". Короткий фрагмент из повести:
"Трое стреляли как автоматы. Глаза у них были пустые, с мертвым стеклянным блеском. Ждали, пока приговоренные разденутся, встанут, механически поднимали револьверы, стреляли, отбегали назад. Ждали, когда уберут трупы и приведут новых". Писатель Владимир Зазубрин расстрелян в 1938-м.
20 августа 1934 года замначальника секретно-политического отдела товарищ Люшков сообщает главе НКВД Ягоде о листовке, распространенной на съезде: "Пока обнаружены 9 экземпляров. Написано карандашом под копирку печатными буквами. Проверяем почерка по анкетам делегатов. Прилагаю копию листовки". Обращена листовка к иностранным гостям съезда:
"Мы, русские писатели, напоминаем собой проституток публичного дома, с той лишь разницей, что они торгуют своим телом, а мы душой. Нам нет выхода из публичного дома. За наше поведение отвечают наши семьи. Мы даже дома не говорим так, как думаем, ибо в СССР круговая система доноса. Вы устраиваете у себя комитеты по спасению жертв фашизма, но почему мы не видим вашу деятельность по спасению жертв от нашего советского фашизма, проводимого Сталиным".
Как раз во время съезда писателей в поселке Переделкино под Москвой начинается строительство и распределение первых писательских дач. Журналист Михаил Кольцов шутит на съезде: "Алексей Максимович Горький открыл пять вакансий для гениальных и 45 для очень талантливых писателей. Уже началась дележка".
В те дни на съезде обращает на себя внимание Юргис Балтрушайтис, поэт Серебряного века, в 1934-м посол независимой Литвы. Он умоляет спасти Мандельштама. Он не находит ничего лучшего, как заклинать советских писателей памятью расстрелянного поэта Гумилева. Еще в 1921 году Балтрушайтис уговаривал Мандельштама принять литовское подданство. Это было возможно — Мандельштам родился в Варшаве.
Юргис Балтрушайтис
Он даже собрал какие-то бумаги, но потом раздумал. Сказал, что уйти от своей участи все равно нельзя и не надо даже пытаться.
Во время съезда и два с лишним года после него Мандельштам будет в Воронеже. Там он напишет четверть из созданного им за всю жизнь. Сначала была возможность работать в Воронежском театре и в местном радиокомитете. Потом уволили. Жена приходила с просьбой о материальной помощи в Воронежский союз писателей. Приняли решение — отказать. В начале 1937-го без работы, без денег Мандельштам пишет "Оду Сталину". Он создавал, сочинял впервые не так, как всё до нее.
Анна Андреевна Ахматова рассказывала, что, когда в ней зародилась ее знаменитая "Поэма без героя", она заболела ею так мучительно, что ей хотелось избавиться от нее, освободиться. Она готова была сделать что угодно, даже бросилась стирать, но ничего не помогло. Мандельштам знал это сложное ощущение, близкое к галлюцинации. Но к написанию "Оды Сталину" оно отношения не имеет. Впервые в жизни Мандельштам раскладывает на столе карандаши и бумагу. Садится за стол и берет в руки карандаш. Через полчаса вскакивает и проклинает себя за отсутствие мастерства.
Вспоминают, что однажды, в 1937-м, в Воронеже он кинулся через дорогу к городскому автомату, набрал какой-то номер, начал читать стихи, потом кому-то гневно закричал: "Нет, слушайте, мне больше некому читать!" Мандельштам читал высокому чину из НКВД, к которому он был прикреплен. Мандельштам читал ему "Оду Сталину". Человек, который слушает Мандельштама на другом конце провода, — начальник управления НКВД по Воронежской области Семен Дукельский. В 1938-м он будет назначен главой Комитета по кинематографии СССР. До революции он служил тапером в синематографе. В 1937-м Дукельский "Оду Сталину", прочитанную по телефону, не понял. В ней много блестящего литературного опыта, но нет главного, чего ждал от Мандельштама Сталин: она лишена чеканности и простоты "Горца", она никогда не ляжет на слух. Доносчик не сможет записать ее по памяти. Она ненародна.
Сталин дал Мандельштаму на попытку три года жизни. Попытка не удалась. Срок истек.
Стихотворение Осипа Мандельштама "Горец" до сегодняшнего дня остается единственным серьезным поэтическим произведением, посвященным Иосифу Сталину.
Второй раз Мандельштама арестуют при Ежове. Погибнет он при Берии.
Он стал полным доходягой еще по дороге в Магадан. Его оставили в пересыльном лагере "Вторая речка". Он был в состоянии помешательства. Подозревал, что из Москвы пришел приказ отравить его. Он отказывался от пищи, таскал еду у соседей, считая, что их пайки не отравлены. За это его били, пока не поняли, что он безумен. Тогда его выкинули из барака. Он жил около помойных ям, подбирал отбросы. По словам выживших очевидцев, он до последнего сочинял стихи. Он читал их, люди их слышали, но никто ничего не записал.
1935 год
Сергей Киров
1935 год в СССР начался 1 декабря 1934-го в 16 часов 37 минут. В этот час в Ленинграде убит член Политбюро и Оргбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК, руководитель Ленинградского обкома и горкома партии Киров. Индивидуальный террористический акт, осуществленный Леонидом Николаевым в отношении высокого партийного лица, произведет на Сталина сильнейшее впечатление. Сталин испытает глубочайший шок. Последствия шока будут отложенными во времени.
1 декабря в 9:30 утра на дежурство у дома 26/28 по улице Красных Зорь, где живет Киров, заступают, как обычно, два оперативника. Улица Красных Зорь — в прошлом Каменноостровский проспект, в будущем Кировский проспект, сейчас снова Каменноостровский. Киров в тот день готовится к докладу на ленинградском партактиве в Таврическом дворце.
29 ноября он вернулся из Москвы с пленума ЦК ВКП(б). Он собирается делать доклад по итогам пленума. В 15:55 Киров звонит в гараж, который находится в том же доме, где он живет, и просит подать машину. В 16:00 Киров выходит из дома. Он говорит, что пройдет несколько кварталов пешком. У Троицкого моста — тогда мост Равенства — он садится в машину и едет в Смольный. Он входит в Смольный через главный подъезд и направляется к себе в кабинет на третьем этаже. Когда Киров проходит по большому коридору третьего этажа, там полно народу. С кем-то Киров останавливается на минуту, перекидывается парой слов. Взад-вперед по коридору ходит директор цирка в ожидании назначенной встречи. Впереди Кирова в том же направлении, что и он, идет курьер Федорова. Она не знает, что за ней идет Киров. Из показаний курьера Федоровой: "Я увидела Николаева, который стоял у стенки. Я удивилась, что он страшно качался, и одна рука его была заложена за борт. Я хотела подойти к нему, но не успела, о чем после очень жалела, так как если бы я подошла, то отвлекла бы его внимание. Я думала, что Николаеву худо".
Леонид Николаев в этот день уже второй раз приехал в Смольный. Никакой системы спецпропусков в Смольном для членов партии нет. Проход по партбилету. Его предъявляют охране между вторым и третьим этажами. Первый раз в тот день Николаев явился в Смольный около половины второго и примерно в течение часа ходил по знакомым и выпрашивал пригласительный билет на предстоящий в этот день партактив. Николаева в лицо в Смольном знают многие. Он работал некоторое время в аппарате обкома партии, а затем в Институте истории ВКП(б) при том же обкоме, откуда он был уволен весной 1934-го. При увольнении из Института истории партии ему была предложена работа в системе транспорта. Он отказался, Его исключили из партии. Потом восстановили. С трудоустройством у Николаева всю жизнь были проблемы: за 15 лет он сменил 13 мест работы. Никогда не скрывал, что стремился к негрязной работе с дополнительным пайком. В этом смысле начало 30-х для него крайне удачное время. Пик материальной обеспеченности, то есть пребывание в стенах обкома партии, приходится на самые голодные для страны годы. Мелкий обкомовский служащий Николаев переезжает из коммуналки в отдельную трехкомнатную квартиру в только что отстроенном Батенинском жилом массиве. По тем временам — это фантастика.