Страница 97 из 101
Голос раздавался где-то близко, но направление в тумане искажалось, он мог быть и впереди, и сзади. Я согнулась пониже, крепко сжала кожаную суму с облаткой Андреа.
Голос кузнеца, низкий и громкий, зазвучал снова, гулко отражаясь эхом в тишине деревьев.
— Во имя Тараниса, лорда погибели, Яндила, хозяина льда и тьмы, Рантипола, духа ярости — Оулмэн, приди и возьми свою добычу. — Он издал то глубокое громкое уханье, которое я слышала чуть раньше.
Эхо крика угасло, лес на мгновение затих, потом раздался ответный зов.
— Ух-ух-хууу.
Я задохнулась от этого крика, в жилах застыла кровь. Звук словно разрезал ночь пополам. Тот, кто кричал, кем бы он ни был, должен иметь чудовищные размеры и силу.
Я почувствовала, как надо мной беззвучно пронеслись крылья. Взвихренные клочья тумана забурлили вокруг моей головы, мелькнули острые, словно кинжалы, когти, сквозь дымку блеснул огромный клюв. Потом я увидела пару горящих в тумане круглых огней с ужасающе огромными чёрными зрачками.
Силы оставили меня, я всё глубже погружалась в эту темноту. Меня охватило отчаяние, я тонула в ледяном огне. Ноги подогнулись, и я повалилась в грязь, дрожа и рыдая — сейчас эти огромные когти вонзятся мне в спину. Я ничем не могла защититься. Всё решает Бог. Молоденькая девушка, почти ребёнок, заперта в тюрьме, как и я ждёт конца, хотя могла бы остаться свободной. Османна не должна была умереть, но умрёт — потому что искала Бога не в облаке на горе. Она не ждала ответа на свои молитвы, знала, что Он молчит. Это молчание и есть ответ. Бог внутри нас.
Я с трудом поднялась на ноги, отняла от лица руки, выпрямилась. Я казалась себе высокой, как никогда в жизни.
— Я — тело! — выкрикнула я, обращаясь в лес. — Я — кровь, я живая! Слышишь меня, демон? Во имя Господа, вдохнувшего в меня Свой дух, я отрицаю твоё бытие.
Надо мной раздался шелест крыльев. Я увидела приближающиеся огненные круги глаз, откинула голову, ожидая, что когти вырвут мне горло, но демон не напал на меня.
Потом я услышала испуганный крик:
— Нет, нет! Уйди, не меня! Я твой хозяин!
Кто-то яростно продирался сквозь заросли.
— Я приказываю тебе, — взревел Джон, но слова оборвались, перешли в долгий протяжный крик. Послышался тяжёлый всплеск. И больше ничего.
Я долго стояла, вслушивалась, боясь, что демон еще парит надо мной, но всё вокруг стихло.
— Джон, — тихонько окликнула я. — Где ты?
Но ответа не было.
Я опустилась на четвереньки и осторожно поползла сквозь туман на звук падающей воды. Изпод вытянутой руки исчезла земля, я поняла, что стою на коленях у обрыва, и ползком отступила на шаг. Туман висел примерно в футе над водой. Под ним по камням бурлила белая пена.
— Джон, ты ранен? — снова позвала я, но мой голос словно заглушило плотным белым одеялом, и я была не уверена, что смогу услышать ответ в шуме воды.
Туман на минуту рассеялся, и мне удалось разглядеть что-то движущееся в реке. Голова человека, лицо обращено ко мне, глаза поблёскивают в темноте. Он уцепился за скалу посреди потока. Ледяная вода лилась над сжатыми пальцами, как над камнями в русле реки.
— Держись, — крикнула я.
Я сбросила плащ, скрутила, связала узлами концы. Завязанный край плаща я швырнула в реку, он он был недостаточно длинным, и узел шлёпнулся в воду. Нужна длинная палка или ветка, но невозможно ничего найти в тумане. Я сняла пояс, прикрепила пряжку к узлу плаща, он удлинился ненамного, но я молила, чтобы этого оказалось достаточно. Я легла на самый край берега.
— Сейчас я брошу снова. Может, на этот раз ты сможешь дотянуться. Давай, — крикнула я, и туман опять сомкнулся над рекой.
Конец плаща упал в воду, но Джон не схватился за него. Я почувствовала, что плащ сносит течение, и снова вытащила. На короткий миг туман рассеялся ещё раз, я увидела, как побелевшие от холода пальцы соскальзывают со скалы.
— Джон, отпусти одну руку, хватайся, когда я брошу. Ты должен довериться мне, не то унесёт река. Это твой единственный шанс.
Я бросила снова. На этот раз плащ упал в дюйме от его руки, но он даже не попытался дотянуться.
— Нет... нет, госпожа. Нельзя забирать у Ану то, что она уже объявила своим... Помни, госпожа, нельзя убить легенду... умереть она может только сама... если никто не станет произносить её имя.
Над нашими головами раздался пронзительный крик, похожий на хохот, громкий и безрадостный — крааааа. Сквозь завихрения тумана спикировала гигантская птица, зависла над водой, раскинув огромные крылья. Кожа торса и длинные человеческие ноги блеснули белым, как кость, чёрные когти хватали воздух. А голова была — как лик самого ада.
Крылья так сильно били по воздуху, что внизу под ними вода расступалась, а вокруг бурлили ревущие волны. На мгновение я увидела тело Джона, бессильно лежащее на камне. Потом из воды поднялось что-то зелёное — древняя старуха. Волосы струились за ней по воде, как мокрая трава, раскачивались тяжёлые сморщенные груди. Рот старухи открывался всё шире и шире, как у огромной рыбы, показывая ряды острых торчащих зубов.
Джон взметнул руки, закрывая лицо. Крик ужаса и отчаяния эхом разнёсся по лесу. Чёрная Ану обхватила его одним взмахом могучих рук и потащила за собой вниз, в бурлящий поток.
Османна
Я смотрела, как бледный свет в узкой щели окошка становится розовым, серым, загорается оранжевым. Теперь не существовало ничего — ни ночи, ни дня, только мерцающий прямоугольник жемчужного света высоко над головой. Я подумала, что уснула и уже рассвет, и они пришли за мной, но это не дневной свет, эта белизна — не солнце. Холодно. Я и не знала, как мёрзнет голова без волос. Остроконечная шляпа с красными буквами ждала меня возле двери, ждала, чтобы дать мне новое имя. Букв в темноте не прочесть, но мне это и ни к чему.
— Узнай своё настоящее имя, — сказала мне старая Гвенит, но в глубине души я всегда его знала. Оно было со мной с рождения — звезда демона, звезда Лилит, дьявольский глаз, подмигивающий с небес. Теперь это моя звезда — под ней я родилась, под ней и умру. Рождение и смерть, и то и другое проклято.
Кормилица говорила мне, что я родилась со знаком Лилит. Маленькая метка на груди, родинка в форме полумесяца, знак и проклятие. Спустя три для после моего рождения отец вытащил из огня раскалённое железо, приказал няньке вынуть меня из пелёнок и растянуть маленькое тело. Он приложил красный раскалённый металл к метке, чтобы избавить меня от проклятия. Это сохранит чистоту, сказал он, и отгонит дьявольскую шлюху. Ведь всем известно, что блуд — величайший из грехов, а мой отец требовал целомудрия.
Нянька клялась, что умоляла его остановиться, но он держал железо на моём теле, решив уничтожить даже след от печати проклятия. Он глубоко сжёг мою плоть, меня лечили много месяцев, и нянька боялась, что я не выживу. Но я осталась жива.
Лилит, ночная ведьма, крылатый демон с мохнатыми ногами и ступнями как у козы. Та, что пьёт кровь по ночам, приходит в мужские сны и крадёт их семя, душит младенцев во чреве матери и пожирает собственных детей. Она бежала от Адама ещё до падения, до того как он принёс смерть в этот мир. Она бессмертна. Она не может умереть. Не может сгореть в огне. Её вечно сжигают, а она остаётся живой. И её боли нет конца. Она связана, она голая и кричит.
Если бы я могла остановить сердце по своей воле... но оно не остановится. Оно продолжает биться, как будто хочет жить. Можно снять рубашку, сделать петлю. Я попыталась взобраться по стене к решётке окна, чтобы повесить её, но не смогла дотянуться.
Я часами осматривала каждый дюйм своей камеры, хотела найти гвоздь или острый осколок под соломой, чтобы вскрыть себе вены, я продолжала искать даже в темноте, кончиками пальцев, ощупывала каждую соломинку на холодных плитах, пытаясь найти хоть что-нибудь. Не позволить им меня сжечь. Пресвятая Дева, не дай мне сгореть. Прошу, позволь мне умереть сейчас. Я не смогу этого вынести, знаю, что не смогу.