Страница 5 из 5
История полна драм преобразования инновации из утопии в катастрофу и очень часто – в колоссальный грабеж и геноцид. Только по земле исторической России прошли волны проекта Чингисхана, крестовые походы рыцарей, Наполеон и Гитлер, а теперь ее втягивают в разрушительный мировой проект под названием глобализация. Спасением всегда бывали форсированные встречные инновации.
М. Вебер, изучая и сравнивания процессы развития в обществах модерна и в традиционных обществах, определил инновации как зародыши появления новых общественных форм и институтов. Он ввел в социологию важное понятие: общество в состоянии становления. Это аналогия понятия натурфилософии, обозначающего состояния вещества в момент его рождения – in statu nascendi. Он вошел и в современную естественную науку. Например, при расщеплении молекулы перекиси водорода или озона ненадолго возникает атомарный кислород, обладающий аномально высокой реакционной способностью. В начале ХХ века, во время кризиса классической физики, стали различать два взгляда на природу: науку бытия – видение мира как стабильных процессов, и науку становления, когда преобладают нестабильность, переходы порядок-хаос, перестройка систем, кризис старого и зарождение нового.[7]
В большой работе «Социальная теория и социальная структура» Р. Мертон разработал концепцию важного класса инноваций – тех, которые создаются в сфере отклоняющего или преступного поведения. В этой работе есть глава «Социальная структура и аномия». В ней Мертон представляет инновацию как один из главных результатов аномии. Он пишет о США 30-х гг.: «преступлением является не неудача, а заниженная цель». Вот как он представлял это общество: «На верхних этажах экономики инновация довольно часто вызывает несоответствие “нравственных” деловых стремлений и их “безнравственной” практической реализации. …Изучение 1700 представителей среднего класса показало, что в число совершивших зарегистрированные преступления вошли и “вполне уважаемые” члены общества. 99 процентов опрошенных подтвердили, что совершили, как минимум, одно из сорока девяти нарушений уголовного законодательства штата Нью-Йорк, каждое из которых было достаточно серьезным для того, чтобы получить срок заключения не менее года».[8]
Особый тип инноваций, присущий меньшинству (мятеж), Мертон противопоставляет аномии среднего класса. Он пишет: «Этот тип приспособления выводит людей за пределы окружающей социальной структуры и побуждает их создавать новую, то есть сильно видоизмененную социальную структуру. Это предполагает отчуждение от господствующих целей и стандартов… Мятеж стремится изменить существующие культурную и социальную структуры, а не приспособиться к ним».
Более того, Мертон считает, что «для участия в организованной политической деятельности необходимо не только отказаться от приверженности господствующей социальной структуре, но и перевести ее в новые социальные слои, обладающие новым мифом».
Оба эти вида реакции на аномию (преступную и мятежную) важны для нашей темы. Также важно учесть, что инновация-мятеж может быть антисоциальной и антикультурной, даже изуверской.
Удивительно, что этот взгляд на процессы трансформаций общества (современного и традиционного) до сих пор не привлек внимание российской социологии, хотя идеи этого подхода актуальны для исследования великих и катастрофических инноваций в российских и советских государствах и обществах.
Здесь мы используем рассуждения Вебера.[9]
4
Вебер выдвинул сильный тезис: идея и проектирование инновации, порождающей новую структуру in statu nascendi, требует взаимодействия (синергизма) рационального усилия и внерационального импульса. Другими словами, он напомнил, что нельзя описать «население» и общество (человеческие общности) только посредством социальными и экономическими индикаторами – социальное и психическое неразрывно связаны.
Маркс сказал: «Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами». Но что значит, что «идея овладевает массами»? Это значит, что идея воздействует не только на разум с его логикой и расчетом, но и всю духовную сферу людей – чувства, воображение, память и подсознание. Это и есть взаимодействие рационального мышления с психикой. Если речь идет об идее, которая овладевает массы, значит, эта идея потрясла множество людей, глубоко затронуло их разум, совесть и чаяния.
Даже самые умные люди иногда подчиняются иррациональным чувствам, это часть реальности, которую аналитик должен учитывать как важный фактор общественных процессов. Вот пример: великий философ Запада Гегель вспоминает, как 13 октября 1806 г. ему посчастливилось из толпы увидеть Наполеона. Он пишет: «Я увидел императора, эту душу мира, пересекавшего на лошади городские улицы. Поистине это колоссальной силы ощущение – увидеть такого человека, сидящего на коне, сосредоточенного, который заполняет собой весь мир и господствует над ним».
Наука, возникшая в ходе Научной революции XVII века, изучает явления, которые поддаются рациональному анализу (как, например, в экономической науке или социологии). Но рядом или на краю науки, «в черном ящике», все-таки понемногу наука собирает факты, которые существуют и действуют в сфере иррационального (вера и чувства, необъяснимые психические состояния и т. п.). Они очень важны и в экономике, и в политике, и в любой деятельности.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
7
Сразу заметим: марксизм, в общем, исходил из принципов «науки бытия» (исторический процесс как этапы состояния равновесия), а Ленин ввел в партийную мысль принципы «науки становления» (исторические изменения как неравновесные кризисные состояния).
8
Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // СОЦИС. 1992, № 2.
9
Высказывания Вебера взяты из его книги Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий // Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994; из книги Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. с фр. М.: «Центр психологии и психотерапии», 1998; из трудов исследователя «русских штудий» Вебера А. С. Донде (Кустарева).