Страница 54 из 56
— Вот-вот. Вы остались доигрывать, а я поехал к Арамиру поговорить о политике заселения Аркора. У нас с ним до того был разговор — просто прикинули, что к чему, ну и отложили. Я еще, помнится, высказал туманную идею, что можно там установить пособия на детей, начиная со второго. То есть, конечно, сначала я хотел установить налог с необработанной земли в поместье, но с этим меня сразу окоротили, сказали, что вообще все жители в Холлин сбегут. Поговорили и забыли. Вчера захожу в тронный зал. Встречает меня ихнее величество, и рожа у него подозрительно счастливая. Так, думаю, сейчас что-то будет, какое-то решение без меня указом оформили. Точно. Я, говорит, господин Тук, неустанно учусь у вас экономии. Поэтому я спросил у церемониймейстера, сколько составляло мое содержанке в год, когда я был наследным принцем. Сумму я разделил пополам, дабы мои добрые подданные не зажирались... Ну, в общем, в этом смысле он сказал. И установил то самое пособие! На каждого ребенка, рожденного в Арноре, к северу от Зеленого Тракта! Я сел, где стоял, в присутствии короля и без спросу. Он все правильно понял, сунул мне под нос спрэй с ацеласом, в кресло перетащил и спрашивает: «Неужели это так много, господин Тук?» Я слегка отдышался и понес что-то о разнице в стоимости потребительской корзины в столице и в Арноре. Так что нет, я больше никуда. Кстати, ты заметил, Рэнди, что мячи и шары для гольфа больше не расписывают орочьими мордами?
Я хмыкнул:
— Попробовали бы они добиться такой глупости в Шире! Мы-то помним, откуда взялось слово «гольф»!
— Да плевать. Но королевские милости! — сказал сердито Оле.— Я просто не понимаю иногда... Вроде умный человек...
— Вот именно — человек! — сказал Трофи.— Вот в этом все и дело!
— Но все-таки, Оле, ты и туг оказался на высоте местного патриотизма,— сказал я.
Оле нехорошо осклабился и взял со стола окорок за косточку.
— Нет, в самом деле, смотри, что получается,— продолжал я, на всякий случай отодвинув кресло.— Начнется перекачка денег в Ариор. Очень скоро они все там обрастут домами, конями, автомобилями и вертолетами. Но деньги-то все будут и будут! И от такого богатства они перестанут заниматься сельским хозяйством, потому как оно у них и от бедности не пышное. И будут покупать все где?
Оле уже положил окорок и сидел, что- то подсчитывая на салфетке.
— Правильно подсчитываешь, дружок,— нудил я дальше.— У нас в Шире будут покупать. Так что я твоими молитвами еще увижу потолок в алмазах. Конечно, могут подрасти и внутренние Цены, но уж туг ты, наверное, договоришься в нашем самоуправлении со своими родственничками, чтобы приняли закон о верхнем пределе цен...
— Да что у нас, орки, что ли? — взвился Трофи.— Со своих три шкуры драть?!
— Это ты брось,— оборвал его Оле.— Орки не орки, а последить придется. Саквилей забыл? Сэндимэнов? Подумать надо. А то все, что получше, продадут, а сами будут объедки хавать... Впрочем, не будут. Да и бедных семей у нас не найдешь... А кто победнее, те, собственно, и огородничают, верно, Рэнди? Надо вот будет только напомнить Арамиру, что людям запрещено бывать на землях Шира. А то перекупщики, то-се... Вот! — Вдруг громовым голосом заорал Оле на Трофи.— Вот и тема для Госсовета! А то в последнее время там уже не знают, где бы взять проблему, достойную сего высокого собрания. Подданные нам уже в глаза смеются.
— Мы, Арамир Ширский,— фыркнул Трофи.
Вот так я и попал на экскурсию в Мордор.
Подали автобус — огромный, красивый, серо-зеленый «Инканус». Собственно, серыми — или серебристыми — были окна, опоясывавшие салон от потолка до уровня сиденья. Зелеными были крыша и полоса ниже «ватерлинии». Пластик окон был новейший, изумительного свойства — во-первых, снаружи внутрь ничего не видно, во-вторых, свет фильтруется так, что даже от прямого солнца глаза не слепнут и никакие шторки не нужны, ну очень экскурсионный! С сортиром в конце салона, как в самолете. И в сортире тоже окно во все стороны, так что ничего не теряешь из пейзажей.
У «Инкануса» был только один недостаток, зато я сразу его ощутил на себе. Он был рассчитан на людей. Поэтому нижняя ступенька приходилась мне как раз под жилет. Опираться руками я не хотел, просить помощи было неловко, а экскурсовод и несколько «внучат Сарумана» — видимо, экскурсантов — с любопытством пялились на меня, но ничего предпринимать не спешили. Я начал злиться.
В это время из ворот появился давешний старик. Он огляделся и по прямой двинулся к автобусу. «Неужто и он в Мордор?» — с каким-то мистическим ужасом подумал я. И верно, он помахал путевкой в сторону «дунаданца» в кожаных доспехах, тот кивнул и сделал приглашающий жест. Я стоял у ступеней и вертел головой то на старика, то на автобус.
Старик сразу верно оценил обстановку.
— Разрешите вам помочь? — спросил он меня.
И снова та же неведомая музыка перекрыла хрип мегафона, хихиканье айзенгардок, звук мотора, и что-то поплыло у меня в голове, какие-то пейзажи, лица, запахи... Ничего подобного я не видал и не слыхал...
Ничему не поверю, ничем не прельщусь,
Кроме этого звонкого чуда.
Эта музыка дымом летит к облакам,
Перелетных лишая обзора.
Эти звуки победно парят в вышине
И бравурно слетают оттуда,
По пути поглощая небесную ткань
И рождая моря и озера.
Не имеет пределов, не знает границ
Эта страстная властная лира,
Сопрягая мучительный голос низин
С перезвоном заоблачной тверди.
Словно тайные темные соки Земли,
Растворяясь в гармонии мира,
Создают эту боль, но не скорбь, этот сон.
Но не смерть, а движение к смерти.
Уж не эта ли сладкая влажная даль,
Не одна ли она, не затем ли
От занятий моих отрывала меня,
Вырывала меня из объятий,
Чтобы плыть во всю прыть, во всю мочь,
на всю ночь,
Открывая все новые земли?.,
А когда исчерпаются сипы мои,
Отчего бы и жизнь не отнять ей ?*
* Стихи Михаила Щербакова
И вдруг все куда-то делось, и оказалось, что я стою на верхней ступеньке экипажа, а старик прошел дальше по салону и ищет свое место по билету. Я строго посмотрел на экскурсовода, который убирал в кабину мегафон.
— Извольте найти приставную лестницу, сударь,— сказал я ему.— Я не желаю ни терпеть неудобств в поездке, ни доставлять их окружающим!
Тот был явно недоволен, но "бизнес есть бизнес", и он сбегал куда-то в диспетчерскую и принес легкий алюминиевый складной трап. Я кивнул, посмотрел на номер места в билете и пошел усаживаться.
Мое место оказалось рядом с какой-то теткой из Айза, она все время вертелась, оглядывалась, шуршала ярким платьем с огромными цветами, гремела украшениями и благоухала духами «Орофарнэ». Может быть, кому-то и нравится запах цветущей рябины, но все же не в такой концентрации. Тетка явно отбилась от своих, и ей было уже скучно.
Сзади слышались какие-то оживленные переговоры. Видимо, компания сваталась с кем-то о перемене мест. Потом тетка радостно взвизгнула и привскочила. «Ага, кто-то поменялся»,— подумал я. И тут... на место айзенгардки пришел серый старик. Он вежливо и изящно пропустил ее в проход, обменялся с ней билетами, слегка поклонился и обернулся ко мне.
— Вы не будете возражать, если я сяду с вами? — тихо спросил он.
Никакой музыки я на сей раз не услышал, потому что меня переполнили радость и любопытство, которое я до сих пор старательно от себя скрывал.
— Что вы, наоборот, очень приятно,— сказал я, еле удерживаясь, чтобы не прижать обе ладони к груди.— Вас пропустить к окну?
Старик как-то двусмысленно посмотрел на меня — похоже, ему стало смешно.
— Благодарю,— сказал он.— Отсюда все очень хорошо видно. Позвольте представиться — Келеборн.
— Рэнди,— ответил я.— Очень приятно познакомиться.