Магия побед

Да, я была заводная, резвая, подвижная, шебутная, но при этом, что удивительно, абсолютно не гибкая, не растянутая, не особенно пластичная. И при этом еще и тощая, и бледная. Этакий гадкий утенок. Но утенок не забитый, не закомплексованный, а невероятно настырный, боевой и, что еще более удивительно, – трудолюбивый. Уж если мне чего-то очень хотелось – горы могла свернуть. Собирала все силы в кулак и делала такой рывок, что у тренера глаза на лоб лезли от удивления: как эта кнопка может творить такие чудеса? Особенно когда среди малышни проводились какие-нибудь состязания: веселые старты или соревнования по общефизической подготовке. Тут уж выкладывалась на все сто: мне всегда хотелось быть первой.

Пару месяцев спустя, напрыгавшись и налазившись, я начала обращать внимание на то, чем занимаются в спортивном зале детишки постарше, как они тренируются. И вдруг обнаружила, что в зале есть не только батут, но еще и бревно, по которому можно лазить и ходить, как мельница размахивая руками. Есть брусья, на которых можно повисеть, а иногда, под присмотром и при поддержке тренера, еще и покувыркаться. А еще конь, которого можно оседлать и вволю поколотить по нему ногами…

Мама работала медицинской сестрой в детском садике недалеко от Дворца спорта – всего одна автобусная остановка. И я, естественно, ходила в этот же садик, а оттуда ездила в секцию. Если автобуса долго не было, мы с мамой шли пешком – быстрым шагом минут 10–15. Мама помогала мне переодеться, а потом, когда начинались занятия, возвращалась на работу. После тренировки, когда надо было добираться домой через весь город автобусом или троллейбусом, за мной заходили то мама, то папа, то соседка, чья дочка тоже занималась вместе со мной, – кому было удобнее.

Родителям нравилось, что гимнастические тренировки пришлись мне по душе. И я чуть ли не плакала, когда наступало время уходить из зала, переодеваться и ехать домой. Как мне потом рассказывали, я приходила в зал так рано, что вместе со сторожем открывала дверь! Настолько увлеклась гимнастикой, что мне стало уже неинтересно носиться с мальчишками по двору. К тому же ни времени, ни сил на дворовые забавы у меня совсем не оставалось. И слава богу, что гимнастика вовремя увела меня с улицы, избавив от ее пагубного влияния.

«Да куда ж мне ее, такую длинную, ты только посмотри! Высокая, худая – ну прямо-таки верста коломенская! Да и силенок у нее как-то маловато… Что я с ней делать-то буду?!.»

Через несколько месяцев регулярных тренировок спорт стал неотъемлемой частью моей жизни. Я считала часы, надеясь таким образом приблизить начало занятий. Даже если вдруг простужалась – не могла подолгу сидеть дома и болеть: умирала от тоски и места себе не находила. Каждое утро просыпалась и говорила родителям, что уже абсолютно здорова и мне пора ехать на тренировку. Однажды, помню, я сильно простудилась. Мне было уже, наверное, лет пять. Пришел доктор, чтобы сделать уколы. Заходит в комнату, а кровать пуста. Спрашивает: «Ну и где же наша больная?» А мама и говорит: «Да вон там, под потолком». И показывает на трапецию, где я повисла, как обезьянка, зацепившись ногами. Я тут же спрыгнула вниз, почти на голову ошарашенному доктору. Вот смеху-то было!

Познав радость первых побед и получив первые подарки, я хотела выигрывать всегда и везде. Тем более что, благодаря моему упорству, это удавалось. Вволю наигравшись и напрыгавшись на батуте, я смогла чуть серьезнее заниматься ОФП, а потом взять и у всех выиграть. Тогда казалось, что это так легко – быть первой! Правда, и соревнованиями-то это не назовешь: кто быстрее на канат залезет, кто быстрее пробежит, кто выше или дальше прыгнет. Тем не менее нас уже тогда приучали к борьбе, давая за лучшие результаты грамоты и сувениры. У меня даже сохранились такие грамоты за победу на канате и самое первое исполнение сложного по тем временам гимнастического элемента.

Как-то мне подарили книгу о Мордовии, ее людях, характерах, истории, и там очень часто попадается фамилия Хоркиных. Свою «горячую» мордовскую кровь я ощущаю постоянно: характер у меня взрывной, из-за этого могу и обидеть невольно. Потом, правда, быстро остываю, отхожу и, конечно, прошу прощения. Все друзья и близкие давно привыкли к этим особенностям моего темперамента.

У маминых и папиных родителей были многодетные семьи. Естественно, дети в них были рано приучены к труду. Так же и у нас в семье было заведено: когда у меня появилась сестренка Юлька, мы на выходные, как и все белгородцы, ездили на дачу, где у нас был разбит собственный сад-огород. И мы с сестренкой довольно рано стали помогать родителям полоть лук, морковку… А еще мы очень любили по вечерам испечь картошку на костре, поджарить сосиски, сало, побултыхаться в каком-то корыте, наполненном водой, которая за день нагрелась от солнышка. Пока были маленькими, вместе с родителями ездили в Мордовию каждый год, чтобы проведать бабушек-дедушек. Но когда начался спорт, нас стали на все лето отправлять в спортивные лагеря. И родители занимались дачным хозяйством уже без нас. Да и мордовские бабушки-дедушки, постоянно твердившие, что раз уж пошли внучки в большой спорт, то бросать нельзя, теперь стали чаще видеть нас по телевизору да в газетах.

Мы с сестрой Юлькой всегда были очень дружны, все вопросы решали сообща, все делали вместе. Если мне приходилось уезжать куда-то одной, очень скучали друг без друга. Когда я стала ездить за границу, всегда привозила сестренке подарки. Помню, как однажды привезла Юле куклу Барби. Таких в городе еще ни у кого не было: у нее сгибались и ручки, и ножки. Однажды мама зашла в комнату и увидела, как я на этой кукле показываю сестре гимнастические комбинации. После этого папа сделал для нашей Барби металлические брусья, и теперь, играя, Юлька получала наглядные уроки гимнастики. Возможно, именно после этих «тренировок» на куклах Юля и решила идти следом за мной в гимнастику, а потом стала тренером. Хотя мама и предлагала ей заняться каким-нибудь другим видом спорта, она все-таки захотела стать гимнасткой. Может, потому, что уже хорошо в ней разбиралась. Я и сейчас стараюсь свою Юльку (теперь уже не просто тренера, а директора Белгородской спортивно-гимнастической школы!) опекать, рассказываю ее воспитанникам о большой гимнастике, о своих выступлениях на Олимпиадах и чемпионатах мира, делюсь опытом.

Маме почему-то казалось, что если бы у меня был братик, то у нас не было бы такой дружбы. А я думаю, что мы общались бы не меньше. Моему папе на самом деле очень хотелось мальчика. И во время второй маминой беременности мы все звали будущего малыша Юриком. Однажды мы с мамой, опаздывая на тренировку, побежали к подъезжавшему автобусу. И вдруг я испугалась: «А как же там у мамы в животе наш Юрик? Ему же больно из-за того, что мы так несемся». И как закричу: «Мамуля! Юрика береги! Юрика!»

Мне очень нравилось прикладывать ухо к маминому животу и слушать, как там шевелится наш малыш. Я его очень ждала. Но когда родилась девочка, ничуть не расстроилась и в ответ на вопрос мамы: «Как назовем сестренку?» – предложила: «Пусть будет Юлей». А мне имя выбирал папа. Пока мама еще была в роддоме, он попросил ее описать ему дочку, и, узнав, что девочка у него светленькая, решил назвать Светиком.

Для нас с сестрой папа – большой авторитет, его мнение всегда очень весомо и значимо. Он очень много возился с нами в детстве, занимался нашим культурным развитием: водил и в краеведческий, и в художественный музеи, и в музей-диораму «Курская битва». Но больше всего мне нравилось бывать с родителями на спектаклях: в кукольном театре, драматическом театре имени Щепкина, в цирке. Артисты были чем-то похожи на гимнастов, в них чувствовалась красота, пластичность движений, изящность, грация. И они казались очень счастливыми, потому что на них приходило посмотреть много людей, их все любили, им аплодировали, дарили цветы, подарки. И даже не признаваясь себе, я мечтала о том, чтобы и мне когда-нибудь аплодировали так же.