Не ждали… (сборник)

Наталья Петровна и Марина оставили старика, приблизились к Зайцеву. Ждали распоряжений.

– Запомните, – жестко, вполголоса произнес он, – никого и ничего здесь не было. Слышали меня?.. Ни Кеши, ни его сына – никого. Сейчас приедет машина, отвезет деда, куда положено, и забыли. Плотно, наглухо, навсегда.

– Ты хочешь опять отправить его в дурку? – спросила Марина.

– Меня меньше всего волнует, куда его отправят. Для меня главное, чтобы я жил спокойно. Чтоб меня и мою семью никто не подвергал шантажу, проверкам, подозрениям. Чтоб я не сходил с ума!

– Но сына ты не засунешь тоже в дурдом?

– Мариночка, детка, – вмешался Липницкий. – С Егором вообще все хип-хоп. Откуда пришел, туда и вернулся.

– Но ведь?..

Закончить фразу Марина не успела. Взглянула на чем-то удивленную мать, преревела взгляд на диванчик, на котором только что лежал старик. Диван был пустой.

– Его нет, – прошептала Наталья Петровна. – Ушел. – И перекрестилась. – Господи, прости.

Зайцев подбежал к окну, выглянул во двор, затем ринулся к выходу.

– Мать твою! – И заорал. – Охранник!.. Серега! Дед сбежал!

– Никого не видел, Дмитрий Олегович! А когда сбег?

– Ищи!.. Кругом ищи! По всему двору, в постройках, в саду! Он где-то здесь! – Вернулся на место, уселся на стул, вытер платком мокрый лоб и стал раскачиваться, что-то бормоча и изредка крестясь.

Баринов вышел из автобуса за одну остановку от своего дома, когда зазвонил мобильник.

– Ты где? – послышался голос Марины.

– Блин… Опять, где я, – сквозь зубы процедил Егор. – Тебе какое дело? Гуляю, дышу воздухом, наслаждаюсь городским видом!

– К нам не ходи!

– А я как раз к вам собираюсь.

– Тут менты!.. Ищут Кешу.

– А где он?

– Был здесь, потом сбежал.

– Куда?

– Вопрос идиота. Сам у него спросишь, если найдешь.

– В дурдом его не отвезли?

– Не успели. Как раз машина оттуда пришла.

– Ладно, пока.

– Не клади трубку… Ты где сейчас?

– Нигде!

– Будь в центре города, встретимся возле кинотеатра «Звездный».

– Привет! – Баринов отключил связь, повертел в беспомощном раздражении головой, увидел подплывающий раздолбанный автобус, заспешил к нему.

Марина остановила машину метров за сто до кинотеатра, увидела сидевшего на ступеньках Егора, коротко посигналила. Он тоже заметил ее, поднялся, неторопливой и достойной зэковской походкой двинулся к ней. Открыл дверцу, с ходу плюхнулся на сиденье рядом с Мариной:

– Что там с отцом?

Она молчала, смотрела на него то ли с насмешкой, то ли со злостью.

– Чего? – повернулся Баринов к ней.

– А хотя бы поздороваться?

– Ну, привет. Все?

Марина взяла его за руку, он попытался вырваться, она не отпускала.

– Послушай, парень… Во-первых, я рада тебя видеть.

– Дальше.

– Во-вторых, посмотри на меня.

– Ну, допустим, – повернулся Егор к ней. – А что в-третьих?

– В-третьих, я дам тебе по морде.

Баринов рассмеялся, мотнул головой:

– Знаешь, мне нравится такой заход. Как-нибудь продолжим.

– Они жили недолго, зато счастливо.

– Чего? – не понял Егор.

– Мысли вслух. – Марина смахнула слезы с увлажнившихся глаз, откинула голову с густыми короткими волосами назад. – Поцелуй меня.

– Серьезно, что ли? Прямо здесь?

– Прямо здесь.

Они долго и внимательно смотрели друг на друга, потом Баринов крепко, по-мужски взял ее за подбородок, привлек к себе, поцеловал сильно и чуть ли не с вызовом.

Когда они отстранились друг от друга, Марина с улыбкой произнесла:

– Кобель.

– Тебе виднее… Ты отца видела?

– Видела. Лежал на кушетке без сознания.

– Дышал?

– Дышать-то дышал, но потом сгинул.

– Как это?

– А никто не понял. Пока отец права качал, твой батя дернул. Может, в окно сиганул.

Егор рассмеялся:

– Меня он тоже так кинул. Я пошел мыть руки, вернулся, а его и след простыл.

– Ну и где его искать?

– Можно начать с вокзала.

– А куда он захочет уехать?

– Меня искать.

– Ты же здесь!

– Он не знает этого.

– Разве он не видел тебя?

– Какая разница – видел, не видел? – раздраженно ответил Егор. – Раз меня нет – будет искать.

– Он знает, что ты был в тюрьме? – спокойно спросила Марина.

– Без понятия.

– У него деньги есть на билет?

– На какой билет?

– Чтоб поехать к тебе.

– Совсем дура? – Баринов, разозлившись, дернул ручку двери, чтоб выйти. Марина придержала его.

– Можно без нервов?

– Какой билет? Какие деньги у психа?.. Откуда? Он по-другому видит мир! Он ни черта не соображает, он ребенок!

– Значит, я тоже ребенок. По-взрослому объясни. Он совсем, что ли, ку-ку?

– С просветлениями. Поэтому, куда его понесет, сам бог не знает. – Егор подумал, принял решение: – Давай в ментуру.

– А там что?

– Дружбан по старой памяти. Когда-то куролесили вместе. Теперь, по слухам, большая ментовская шишка. Может, не забыл кореша.

Когда подрулили к городскому отделению полиции, Марина спросила:

– Я с тобой?

– Скачи по своим делам. Если что, по мобиле найду.

– У меня никаких дел. Могу подождать.

– Лучше здесь не светиться. В городе заметная, враз бате стукнут.

– Ну и что? Он и так, по-моему, начинает догадываться.

– Хреново, если так. – Баринов хотел уже покинуть машину, но задержался: – Ты эту Софью из психиатрички знаешь?

– Видела пару раз дома.

– Можешь с ней побалакать?

– О чем?

– Чтоб ее люди не бегали по городу за моим батей.

– Попросит бабок.

Егор полез в карман, Марина остановила его:

– Успокойся. Решу вопрос.

Местное кладбище находилось в нескольких километрах от города. Вход на него был весьма облагорожен, перед воротами продавались цветы, венки, прочие похоронные принадлежности, а чуть в сторонке тянулась в небо небольшая златоглавая церквушка, возле которой негусто сновал печальный народ.

Кеша добрел до кладбища, устало нашел свободную скамейку, расположился на ней, прислонился спиной к решетчатому забору. Глядя на невеселую, несуетную жизнь вокруг, он ритмично раскачивался назад-вперед и что-то бормотал. Наконец с трудом поднялся и направился к храму.

В церковь он вошел не крестясь. В прохладном и таинственном полумраке миновал притвор, прошагал до амвона, провел взглядом по иконам, остановился на Богоматери с Младенцем, медленно и грузно опустился на колени и, уронив голову на грудь, стал шептать только ему ведомую молитву.

За спиной тихо и бестелесно шуршал народ: ставил свечки, молился, о чем-то едва слышно беседовал с молодым светловолосым батюшкой.

Кеша стал тяжело подниматься, ноги не слушались, он дотянулся до подсвечника, оперся на него, чуть не завалил, но встать все равно не получалось.

Кто-то подошел сзади, помог подняться. Кеша оглянулся, увидел лицо батюшки, поросшее жидковатой бородкой. Пробормотал:

– Нижайше благодарю. – И зашагал к выходу.

Священник догнал его:

– Иннокентий Михайлович?

Старик какое-то время осмысливал услышанное, с достоинством кивнул:

– Да… Это мое имя.

– А меня не помните?.. Алексей Прудников. Учился в вашем классе при филармонии. Неужели не помните?

– Кеша.

– Это мы так вас называли за глаза, – с виноватой улыбкой произнес батюшка. – А вообще – Иннокентий Михайлович… Вы считали меня самым способным учеником. А теперь я здесь, священником.

Кеша снова напряженно что-то прикинул, вдруг сообщил:

– Нина умерла.

– Да, ваша супруга умерла. Мы за ее могилкой ухаживаем. Вас проводить?

– Нет, нет… Сам.

– Но вы не найдете! Вы же, по-моему, ни разу там не были!

Кеша подумал, хитровато взглянул на батюшку, погрозил пальцем:

– Если будете связывать, убегу.

– Кого связывать? Вас?