Сын

Бурлаков утвердительно кивнул, выпуская струю дыма.

- Ну да, братков мы с Дроздовым использовали, а потом грохнули, всё верно.

Сыщик продолжал:

- Попутно с ограблением ты затеял ещё одно дело. Работая начальником охраны банка, ты завёл связи в милиции и не мог не знать, что поисками убийцы рыжеволосых женщин занялись всерьёз. Ты почуял опасность и стал думать, как замести следы. Для этой цели тебе опять пригодился Дроздов. Уж не знаю, откуда он достал сведения о группе крови Клычкова. Она оказалась такой же, как у тебя. И ты решил этим воспользоваться, уготовив Клычкову роль маньяка, или подсадной утки. Он должен был засветиться перед продавщицами, покупая в фирменном магазине флакон с дорогим красителем, а заодно - оставить на нём свои отпечатки. Вероятней всего, купить краситель его уговорил всё тот же Дроздов.

- А кто же ещё? - ухмыльнулся Бурлаков. - Конечно, он! Дрозд, кстати сказать, ничего не знает о моих увлечениях рыжими женщинами. Это моя тайна. Моя личная тайна, я никого не собираюсь в неё посвящать! Я просто сказал Дроздову, что мне нужен этот краситель, и чтобы на флаконе были пальцы Клыка. Чем мне нравится Дрозд - это тем, что он никогда не задаёт лишних вопросов. Когда они с Клыком проезжали мимо магазина, он специально остановил машину, чтобы Клык забежал за красителем. Я прочитал о нём в рекламном объявлении. Краситель очень редкий, продаётся только в двух местах. Именно такой мне и требовался. По нему менты должны были быстро выйти на Клыка. Мне оставалось только отслеживать, как скоро это произойдёт. Ментовские следаки оказались шустрыми. Они вышли на него даже раньше, чем я думал.

Он замолчал, и сыщик заговорил снова:

- Получив флакон с отпечатками Клычкова, ты в короткий срок совершил два чудовищных преступления: убил Давыдову и Новицкую. Причём в последнем случае ты оставил флакон недалеко от дачи, рассчитывая, что его найдут. Так и вышло. Флакон нашли, а на нём - пальцы Клычкова. До сих пор не могу понять, какими мотивами ты руководствовался, убивая Новицкую. Ты ведь мог найти другую женщину. Для тебя это было бы проще. Но ты почему-то убиваешь Татьяну, свою невесту. А между тем это был бы выгодный брак! Породнившись с Новицким, ты мог в ближайшем будущем получить часть акций банка, вступить в совет директоров и вообще подняться по служебной лестнице. Может, ты захотел досадить Новицкому? Или отомстить ему за что-то? А может, Татьяна оказалась настолько притягательным сексуальным объектом для твоей извращённой натуры, что ты не мог удержаться?

Бурлаков расхохотался.

- Да, ты прав, она была баба зашибись. Очень привлекательная. Но положение и деньги её отца были для меня важнее, - он закурил новую сигарету. - Ладно, сыскарь, я тебе скажу. Всё равно ты сейчас сдохнешь. У меня и в мыслях не было её убивать. Она сама, сука, напросилась. Накануне днём я наведался в её грёбаный художественный салон. Я там до того дня ни разу не был, поскольку искусство меня не интересует. Но тогда так вышло, что я оказался на Неглинной и у меня было полчаса свободного времени. Короче, зашёл туда. Ищу Татьяну, шатаюсь по комнатам. Её нигде нет. И вдруг слышу - за стенкой всхлипы и стоны. Это был её голос! Только она так стонет во время секса! Дверь пришлось выбить... - Бурлаков посмотрел на кончик сигареты, глаза его сузились. - Она там лежала с каким-то хмырём. Самое смешное, что я её действительно любил, сучку... А потом у нас с ней был разговор. Я готов был простить, хрен с ней, ну, потрахалась с мужиком на стороне, с кем не бывает. Но она заявила мне, что рада, что всё открылось. Сказала, что свадьбы не будет, вернула перстень, который я ей подарил. С отцом обещала поговорить сама, когда представится случай. Она держалась нагло, смотрела на меня с усмешкой... И вот тогда до меня дошло, что между нами действительно всё кончено...

С минуту он сидел молча, курил. Ребрин не нарушал молчания - время работало на него.

- И я её приговорил. Она должна была принадлежать только мне. Мне одному. Навсегда. Она и осталась моей... В ту ночь, когда я выкрасил ей волосы, я испытал такое наслаждение, какого не испытывал во время обычного секса, а мы трахались до этого много раз. Нет, в ту ночь было что-то особенное... Я снял с неё скальп, и в этом такой кайф... - Он усмехнулся, погрузившись в воспоминания. - Тебе этого никогда не понять. Только в такие минуты я и живу. По-настоящему живу. В остальное время я всего лишь существую. Истинное блаженство мне дарит только чья-то смерть. Зрелище голого тела, залитого кровью, дёргающегося в агонии... И особенно - рыжие волосы, отделяющиеся от черепа... Кайф...

Ребрин смотрел на него бесстрастно. Задал вопрос только тогда, когда глаза маньяка обрели осмысленное выражение.

- На территорию дачи в тот вечер ты, конечно, проник обычным путём, через ворота?

- Конечно. Сторож меня хорошо знал.

- Я так и думал. Уж тебе-то совсем не было смысла лезть через забор. А оказавшись там, ты прикончил сторожа, напав на него сзади.

Бурлаков кивнул, раскуривая потухшую сигарету.

- После этого ты вошёл во флигель и отключил сигнализацию. Как это делается, ты прекрасно знал. Потом начал искать ключ от дома. Ты перевернул вверх дном весь флигель, но ключа не нашёл. А между тем он висел на самом виду - на гвозде у двери, только был прикрыт кепкой.

- Мне надо было сперва спросить у сторожа, где ключ, а уж потом мочить его, - с кривой ухмылкой заметил Бурлаков. - Из-за такой чепухи пришлось лезть по водосточной трубе на крышу, а оттуда спускаться в окно по верёвке...

- Ты проделал это как настоящий альпинист. Предварительно убив Донцова.

- С этим раздолбаем я чуть не облажался. Рассчитывал напасть на него в темноте и кончить одним ударом, но он услышал мои шаги. Пришлось повозиться. Ничего, он недолго брыкался!

- Забраться на крышу для тебя не составило большого труда, - продолжал Ребрин, - ведь ты уже имел опыт. Весной, когда был ремонт, ты лазил по водосточным трубам, похваляясь перед Татьяной своей ловкостью. А мы ещё недоумевали, как в темноте можно залезть на крышу... Тебе, оказывается, эта крыша давным-давно знакома!

- Как ты разнюхал? Садовник сказать не мог, его тогда не было.

- Мне рассказал Новицкий. Твоё скалолазание во время ремонта - ещё один аргумент в пользу того, что убийца именно ты.

- Ну, давай, толкуй дальше, - сказал Бурлаков, видя, что сыщик умолк. - Уж больно любопытно тебя слушать. Всё правильно, я прикончил Татьяну и смылся с дачи через забор. Там же оставил флакон с остатками красителя. Это чтоб менты нужный след взяли!

- Они и взяли. Новицкий постоянно поддерживал связь с Петровкой, через него и ты был в курсе расследования. Когда узнал, что следователи вышли на Клычкова, ты поспешил его убрать.

- Мы с Дроздом туда ездили. Даже если бы не завалили Клыка на "стрелке", мы всё равно бы его угрохали. Клык должен был умереть в ту ночь. И он бы умер - при любых обстоятельствах. Ездили мы на "стрелку", кстати, на тачке Дрозда. И вообще, когда я отправлялся на охоту за бабами, то не пользовался своей машиной. Брал его "шестёрку", сменив на ней номера.

- Я так и думал. В тот вечер, когда была "стрелка", вас с Дроздовым видели бомжи. Они запомнили машину - серые "Жигули", но точно модель назвать не смогли. А с пустыря вы сразу рванули на улицу Фотиевой...

- Я один туда ездил. У меня был ключ от квартиры. Никто, даже Дрозд, не должен был знать о моей личной жизни! Всё, что связано с рыжими бабами, касается только меня одного, понял? Я оставил в квартире Клыка вещдоки. А утром они уже попали к ментам. Чего я и добивался.

- Рассчитал ты верно, - сказал сыщик. - Милиция списала убийство на Клычкова. И если бы не сомнения Новицкого, всё бы для тебя обошлось...

Бурлаков презрительно поморщился.

- Зачем ему понадобилось впутывать сюда частного детектива - до сих пор не пойму.

- Должно быть, всё дело в родительском чутье. Оно подсказало ему, что убийца дочери не найден.