Заставь меня ошибиться

Когда-то давно я не смогла его понять и решила держаться как можно дальше, а затем годами прекрасно жила со своим выбором, пока Лео не затолкал меня в машину и не привез в Мичиган обманом. Так обидно об этом думать!

Когда мы заходим в столовую — последними — все уже ведут непринужденную беседу. Лео подливает Кили вина, не забывая энергично кивать в ответ на реплики мэра, а Имоджин дает указания прислуге. Пытаюсь украдкой осмотреться. Комната выполнена в темном дереве, кругом массивная мебель, но обстановка весьма сдержанная, классическая. Будто жильцы, не совладав с собственным вкусом, пошли по проторенной дорожке. А я-то надеялась увидеть изобилие охотничьих трофеев и шкуру зверя на полу перед грубо сложенным камином (и тут бы мы с ходу уличили мэра в браконьерстве, а потом разъехались по домам, но мечты, как известно, так просто не сбываются). Единственное, за что во время беглого осмотра цепляется мой взгляд — традиционная американская фотография с огромной рыбиной в руках мэра.

— Мистер Сайтен, — зовет Харви Андресон, едва мы усаживаемся за стол. — Лео рассказал мне славную историю о том, как загонял кабана в прошлом году. А вы охотитесь?

Еще как. Да только не на дичь.

— К несчастью, очень редко, — отвечает он.

— Тогда вы счастливчик! Пока вы с очаровательной миссис Сайтен любовались живописью, мы уже запланировали поход на следующие выходные. Присоединяйтесь. — Не знаю, как, но в коротком промежутке времени между словами мэра наш ненаглядный куратор ухитряется испепелить Лео взглядом. Видимо потому, что у каждого из нас своя цель. И у Лео это Кили, а не мэр. — Надеюсь, стрелять умеете?

— И отлично, — насмешливо кланяется Гастон, с легкостью возвращая на лицо маску невозмутимости. А я очень настораживаюсь от этих слов. — Хотя, предпочитаю по тарелкам. Некоторые даже полагают, что я излишне разборчив. Чистоплюй, проще говоря.

От этих слов все присутствующие разражаются хохотом, а я, едва улыбнувшись, хватаюсь за бокал с вином. У меня очень сложные отношения с оружием. Я боюсь его до дрожи. И холодного, и огнестрельного — всякого. Из-за Рика. И потому, что работаю с людьми, о прошлом которых лучше не спрашивать.

— А вы еще и юморист! Миссис Сайтен, вам просто чертовски повезло.

— Я знаю, — кротко улыбаюсь. — И зовите меня Таей, если можно.

— Отчего ж нет, — воодушевляется мэр. — Это только за.

— Папа, Тая от тебя скоро сбежит! — вдруг вмешивается Кили, вызывая всеобщее недоумение, а затем обращается ко мне. — Дело в том, что в нашей глуши полным-полно сексистов, и тон им всем задает именно мэр. Я бы на вашем месте точно сбежала.

— Ты это к чему, милая? — уточняет Андерсон.

— К тому, что ты не предложил поохотиться Тае, конечно! — всплескивает она руками.

— О, об этом не переживайте, — отмахиваюсь. — Не могу представить себя в лесу без намека на удобства.

— Правильно! Даме так и положено! — восклицает мэр Андерсон, переключая на себя все внимание снова. — Вот еще, женщина с ружьем. Как бы себя не пристрелила! — и вдруг, просияв, указывает в сторону экономки, сервирующей стол разного рода яствами. — Вы, Тая, вместо того, чтобы забивать голову феминистской ерундой, лучше научитесь запекать дичь так же, как Имоджин вот этого кролика.

— Ну будет тебе, Харви, — гладит жена его по плечу. — Давай лучше выпьем за знакомство, пока еда не остыла.

— Вот — отличная идея, а не то, что женская охота, — говорит мэр, поднимая бокал с вином. — За знакомство!

Кролик изумителен, и в течении минут пяти в комнате царит тишина, нарушаемая лишь звяканьем приборов о тарелки, да стуком бокалов о деревянную столешницу. Но вино такое терпкое, что с пары глотков (после целого года воздержания от алкоголя) в голове становится легко, и это развязывает мне язык.

— Мэр Андерсон, — зову, промокнув губы салфеткой. — Расскажите мне, пожалуйста, историю особняка.

Едва я успеваю закончить фразу, как понимаю, что спросила что-то не то. По замершим слева от меня рукам Гастона… И хотя причину такой реакции понимаю практически сразу, слово не воробей. Спорю, мой мнимый супруг уже интересовался историей дома, когда договаривался об аренде. Он искал нечто особенное, и нашел. А точнее мы. Мы нашли. Ведь никто в здравом уме не подумает, что жилищным вопросом занимался один лишь муж, а жена впервые увидела новый дом из окна машины, уже остановившись на подъездной дорожке. Это даже более странно, чем раздельный переезд, который вызвал у местных жителей вроде Донны Праер кривотолки.

— А что вы хотите знать? — спрашивает мэр, к счастью, не обратив на мою оплошность внимания.

— Такая богатая история просто обязана обрасти нигде не записанными легендами.

Судя по тому, что руки Гастона снова приходят в движение, — выкрутиться удалось. И Харви Андерсон, кстати сказать, доволен вопросом. Он охотно откладывает в сторону столовые приборы и откидывается на спинку стула, дабы расположиться поудобнее.

— В нашей местной библиотеке, Тая, конечно, как и везде, есть книги по краеведению, но скучнее них, пожалуй, только налоговый кодекс США. Наверное, это связано с тем, что мало кто приживается в таком суровом краю. Зимы здесь из самых суровых на всей территории Соединенных Штатов, лето холодное, а осенью много автомобильных аварий из-за туманов. Природа здесь красива, но край на блага не щедрый. И уклад жизни у нас старомодный. Мужчины увлекаются, в основном, охотой, а женщины домовиты. Так было тысячу лет назад, и есть в этом своеобразная романтика. То, что Оуэн Мюррей был из таких — наше благословение.

Он был одним из европейских переселенцев, владел определенными капиталами. И уж не знаю, каким именно ветром его занесло именно в Мичиган, но именно он решил вложить свои активы в развитие края. По поводу причины, по которой он здесь осел, спорят до сих пор. Некоторые полагают, что дело в девушке, другие — в том, что он скрывался, но так ли это важно, если он по-настоящему полюбил наш край?

Оуэн Мюррей был человеком образованным, высококультурным, но, как вы уже догадываетесь, не слишком дальновидным — скорее сиюминутно увлекающимся. Он моментально женился на здешней красавице, построил себе дом (не тот, в котором живете вы) и стал активно участвовать в жизни города. Ему было интересно все: от искусства до методов добычи торфа. Он построил концертный зал и начал устраивать там праздники, приглашать музыкантов. Сам он играл на фортепиано, пытался создать камерный оркестр. Все понимали, что это абсурд, какой зал? Зачем он нам? Но нет, Мюррей строил некие грандиозные планы, собирался основать здесь уголок возвышенной культуры… В итоге зал он построил, и даже взялся за реставрацию костела, но во время игры в поло убился, упав с лошади.

У него остались жена и маленькая дочь, которые не смогли жить в доме, полном воспоминаний, и построили свой, отдав прошлое жилище городу в качестве музея. Всего несколько вещей с собой забрали. Но они могли себе это позволить.

— Потомки их семьи до сих пор живут здесь? — спрашиваю, заинтересовавшись. Не удивилась бы, узнав, что это Андерсоны. Мэр воспринимает историю Мюрреев очень лично.

— К несчастью, нет. Его дочь умерла в шестидесятых, она никогда не была замужем и не имела детей.

— Тем не менее, история очаровательная, — говорю.

— Здешние маленькие девочки с пеленок слышат эту историю, и всю жизнь мечтают встретить Оуэна Мюррея, — смеется Кили.

А мне внезапно становится невесело, потому что именно этой сказочкой воспользовался Гастон. Богатый, образованный мужчина по непонятной причине селится в городе в глубинке, вкладывает деньги в восстановление памятника архитектуры… Но в руках у него палка, чтобы разворошить осиное гнездо. Он отнимает у города его волшебную сказочку. Возможно, и Оуэн Мюррей не был героем, но умер слишком рано, чтобы себя разоблачить…

— Харви, гости загрустили, — вмешивается Имоджин.

— Действительно. Давайте позволим прислуге убрать со стола. Дамы, покажите, пожалуйста, Тае и Лео садик Кили, а мы с мистером Сайтеном пока потолкуем. Если, конечно, он очень интересуется ландшафтным дизайном. Я бы хотел познакомиться поближе.

Конец ознакомительного фрагмента.