Страница 2 из 32
— Похоже, на этот раз мне досталась не такая уж хорошая машина, — процедил он сквозь зубы. — Вы разбираетесь в моторе?
— Чуть-чуть, — ответил Жан-Марк. — Мне очень жаль, но только чуть-чуть.
Американец резко нажал на тормоз.
— Зато я разбираюсь очень здорово. Всегда сам устраняю неполадки. Удачно вышло, что мы остановились под деревом. Листьев на нем, правда, нет. Такая ужасная весна… Но это не имеет значения. Дерево… оно и есть дерево.
Из кармашка на дверце автомобиля он вынул фонарик и подал его Жан-Марку.
— Выйдем. Я поищу в чем там дело, а вы мне посветите и загородите от дождя. Это, очевидно, карбюратор.
Едва они вышли из машины, мощный порыв ветра хлестнул им дождем в лицо, засвистел, сломал пару веток и вышвырнул на дорогу.
Жан-Марк посветил фонариком на свои часы. Без двадцати одиннадцать.
— Вы идете? — окликнул его американец, стараясь перекричать ветер.
Держа в руке английский ключ, он поднял крышку капота и сунул под нее голову. По счастью для мотора, ветер подул в противоположную сторону. Прямо в лицо Жан-Марку.
— Когда отбывает ваш поезд? — крикнул американец из-под капота.
— В половине двенадцатого… В одиннадцать тридцать.
— Ну и славно. У нас есть время. Не схватить бы вам только воспаление легких.
Американец заменил сначала одну свечу, потом другую. Все впустую. В одиннадцать Жан-Марк проныл жалобно:
— Пожалуй, я пойду пешком. Может, еще успею, даже с чемоданами.
— Сейчас, сейчас, не волнуйтесь, — ответил ему из-под крышки капота невозмутимый голос. — Скоро мы тронемся. Я вас уверяю. У меня еще не случалось поломки, которую бы я не исправил.
— А если мотор залит дождем?
— Я как раз сушу его дыханием. Не беспокойтесь, ради Бога.
В пятнадцать минут двенадцатого Жан-Марк, залитый больше слезами, чем дождем, воскликнул:
— У меня в запасе только пятнадцать минут!
Американец высунул голову из-под крышки капота.
— Правда? Мне осталось заменить последнюю свечу.
Он снова сел за руль. О чудо! Мотор сразу заработал, издавая невероятный шум.
— Закройте капот! Поехали! Вы успеете! — крикнул американец и стал насвистывать «Боже, храни короля!», английский гимн, известный далеко не всем по ту сторону океана.
4
Большие освещенные часы на Лионском вокзале показывали двадцать минут двенадцатого. На бульваре образовалась пробка. Американец начал сигналить.
— Не хватало только тут застрять! — буркнул он.
— У самой цели! — Жан-Марк был на грани обморока, но, собравшись с силами, скрыл свое волнение. — Я бесконечно вам благодарен. Если смогу когда-нибудь быть полезным… Меня зовут Жан-Марк Берже, мои родители живут в Лионе, улица Дюмон, десять. А я…
— Спасибо, — прервал его американец. — Я буду вспоминать нашу встречу.
И прибавил отчетливо:
— Думаю, вы тоже.
Почему он произнес это с таким нажимом? Они посмотрели друг на друга. В темноте глаза американца блеснули как тогда, перед гостиницей, и Жан-Марк вздрогнул.
— Ну, вот мы и на месте, — сказал американец. — Дождь вроде немного утих. Высаживайтесь, а я достану чемоданы.
У тротуара скопилось столько машин, что они не могли припарковаться. Жан-Марк вынужден был выйти на проезжую часть. Американец уже подавал чемоданы.
— Один! Второй! Бай, бай!
Дверца захлопнулась. Автомобиль сорвался с места.
— Стойте! Стойте! — закричал Жан-Марк.
— Уйдите с дороги! — К нему подошел полицейский. — Вам нужен носильщик?
— Чемодан… — прошептал Жан-Марк.
— Чемодан, ну и что? — спросил возникший словно из-под земли носильщик. Он начал подталкивать Жан-Марка к тротуару.
— Это не мой чемодан. Мой значительно больше. Тот, который вы взяли, мой. А этот — не мой. Что делать? — прошептал он в отчаянии. — Поезд вот-вот тронется.
— Марсельский?
— Да, да!
Толстый носильщик так припустил, что Жан-Марк едва поспевал за ним.
— Билет куплю в поезде! — крикнул он на бегу. — А чемодан…
Носильщик и Жан-Марк домчались до последнего вагона марсельского поезда. Как раз в это время из радиодинамика раздался голос, перекрывающий шум ливня: «Внимание! Поезд отправляется! Просьба закрыть двери!»
— Не закрывайте! — завопил носильщик.
Пассажиры с волнением следили за Жан-Марком из окна — успеет или не успеет.
Поезд тронулся. Какой-то мужчина в открытых дверях вагона наклонился за чемоданами, которые упали ему под ноги. Жан-Марк ухватился за поручни. Мельком он увидел носильщика, обалдело смотревшего на удаляющийся поезд.
«Заплачу ему в другой раз», — подумал Жан-Марк.
Его подхватили и втянули в вагон. В коридоре была жуткая толчея. Кто-то спросил Жан-Марка:
— Вы едете третьим классом?
— Да, — еле слышно выдавил из себя Жан-Марк.
— Не знаю, удастся ли вам пристроить багаж на полке, но сесть тут точно негде.
Скорость и шум нарастали. Тот же пассажир добавил:
— Попробуйте все-таки приткнуться где-нибудь. Я посторожу чемоданы.
— Чемодан… чемодан… — бормотал Жан-Марк. — Вышла ошибка. Меня подбросили до вокзала и дали не мой чемодан.
Двое мужчин с тупым выражением слушали его.
Один спросил:
— А вы не знаете, кто вас вез?
— Нет. Совершенно незнакомый человек.
— Может, где-то есть фамилия и адрес, — сказал второй мужчина.
Он поднял чемодан и осмотрел со всех сторон. Пассажиры в коридоре напряженно ждали.
— Не написано. — Мужчина пожал плечами. — Не преувеличивайте! Подайте лучше чемоданы, я поставлю их сзади.
II
Еще и это!
1
Чуть свет родные Жан-Марка были уже на вокзале. Встречать парижский поезд пришли: Жонне, отец Жан-Марка, Эмилия, его мать, Леонар, его дядя, и Мария-Луиза, его маленькая сестренка, ни секунды не стоявшая на месте.
Из радиодинамика объявили: «Внимание! Внимание! Поезд из Парижа прибывает на первый путь. Вагоны, следующие в Марсель, находятся в начале поезда. Задние вагоны остаются в Лионе».
— Наверное, он в одном из последних вагонов, — робко сказала Эмилия. — Пойдем туда.
— Нет, Эмилия, — возразил Жонне. — Он вполне мог сесть в марсельский вагон. Будем стоять при выходе с перрона. Тогда уж точно не разминемся.
— Подумать только! — сказала Эмилия. — Почти шесть месяцев — ни строчки. И вдруг эта телеграмма. Почему не письмо? Он, наверное, болен, только не хотел об этом писать.
В одно мгновение поезд, налетев, занял все пространство. Из радиодинамика объявили: «Стоянка десять минут. Пассажиры до Авиньона, Тараскона и Марселя могут пройти в вагоны».
Шум локомотива, клубящийся пар и снующие во всех направлениях люди так напугали маленькую Марию-Луизу, что она заплакала.
— Тут такая толчея, что я не вижу Жан-Марка.
— Может, он опоздал на поезд, — волновалась Эмилия.
Леонар шлепнул Марию-Луизу.
— Не видишь Жан-Марка? А это кто же идет, по-твоему?
— Жан-Марк! Жан-Марк! — завопила Мария-Луиза.
С двумя чемоданами, в обвисшей от вчерашнего ливня шляпе, в помятом плаще и темных очках Жан-Марк двигался в толпе как лунатик.
— Боже мой, — вздохнула Эмилия, прижимая руки к груди.
Леонар помахал ему рукой.
— Жан-Марк! Сюда!
— Возьми себя в руки, Леонар, — сказал Жонне. — Не подымай такой шум! На перроне могут быть наши клиенты.
Жан-Марк заметил свою семью и пошел прямо к ней. Он поставил на землю чемоданы, не зная, с кем первым поздороваться.
— Здравствуй, папа, здравствуй, мама, здравствуй, дядя, — произнес он наконец.
Эмилия бросилась ему на шею.
— Деточка моя! Что с глазами? Какой ты худенький! Дай я тебя обниму!
— Может, ты и мне позволишь с ним поздороваться? — Жонне шагнул к сыну. — Что с тобой случилось, Жан-Марк?
Отец и сын были почти одного роста, но разного сложения. Жан-Марк — щуплый, Жонне — крепкий, коренастый.