Хроники мёртвого моря

Делать было нечего. Кое-как приведя себя в порядок, оба офицера ошалело выскочили за ворота госпиталя.

– Это у нас всегда такая гонка? – поинтересовался Илья, у повязывающего на ходу галстук капитана.

– Угу, – кивнул тот. Иной раз месяц сидим без дела, но если что-то назревает, то запрягаем что называется в одночасье.

Примерно через двенадцать наполненных событиями часов, за которые им некогда было даже присесть, Андрей с Ильёй наконец-то рухнули на полки отдельного купе скорого поезда. И через десять минут, после этого «исторического» события лязг межвагонных сцепок подал им сигнал о том, что очередной поход за очередной загадкой начался.

Шесть суток в поезде кого угодно выведут из себя, но занимающим отдельное купе офицерам было не до отдыха и тем более не до безделья. Не менее двух раз в день им приходилось развёртывать станцию космической связи и тренироваться в установлении телефонного контакта из движущегося объекта. Кроме того пришлось многократно прорабатывать планы предстоящих действий с возможными вариантами, весьма вероятными при операциях на незнакомой местности. Да ещё английский и немецкий. Занятиям по иностранным языкам приходилось отдавать ежедневно по два часа. Времени требовала и специально разработанная гимнастика, изобретённая для осуществления полноценных тренировок в тесных, ограничивающих движения помещениях.

Короче говоря, время летело незаметно и неделю в вагоне они не то чтобы скучали, но наоборот, почти не заметили.

Наконец, и об этом договоренность с паровозной бригадой была достигнута заранее, поезд на несколько секунд притормозил у крошечного полустанка, мимо которого он обычно проносился без задержки. Они едва успели вытащить свои огромные укладки, как тепловоз издал оглушающий гудок и тронулся с места.

– Пойдём, дружище, – Андрей с усилием закинул за спину рюкзак, – природой любоваться некогда. У нас ещё дел просто невпроворот.

По шаткой, деревянной лесенке они выбрались на прилегающую к платформе небольшую площадку и осмотрелись в поисках подходящей машины. Имевшийся в наличии выбор был невелик. «Беларусь» с прицепленной тележкой, древний «Запорожец», да чумазый бортовой МАЗ составляли весь наличный автотранспорт.

– В «Запорожец» мы, пожалуй что и не влезем, – сквозь зубы пробормотал Андрей и решительно направился к МАЗу.

Илья же, не надеясь на стопроцентный успех его переговоров, на всякий случай потрусил в сторону скромного «Запорожца», стараясь обогнать направляющихся к нему группу парней. Самое интересное состояло в том, что в результате всех переговоров добираться до ближайшего посёлка им всё же пришлось на тракторной тележке. Но на этом их временные трудности, наконец-то, закончились. В местном поселковом совете их вполне приемлемо накормили в начальственном буфете и определили на постой во временно пустующей школе, пообещав предоставить с утра транспорт для доставки на место.

Приученным ко всяким трудностям оперативникам это показалось рукой судьбы, поскольку на столь радушный приём они, в общем и целом, даже не рассчитывали. Соответственно и единственным их пожеланием было то, чтобы машина пришла за ними как можно раньше. Так всё и случилось. К половине одиннадцатого они уже вылезали из любезно предоставленной им «Волги» у покосившегося забора, который перегородил им дорогу.

– Танковая часть была вон там, – указал пальцем водитель в сторону массивных, украшенных аляповатыми оранжевыми звёздами ворот, – только она уже второй год как брошена. Как рухнул Союз, так всё здесь прахом и пошло. Одно ещё спасает военный городок от полного разграбления – удалённость от человеческого жилья, а так бы его давно разубожили.

Офицеры сконфуженно промолчали, поскольку им было вполне ясно, что могло бы произойти, будь покинутый полигон хотя бы на пятьдесят километров ближе к петлявшей по речной долине трассе. Выгрузив свой багаж, они торопливо попрощались и скорым шагом направились к ближайшему пролому в заборе. Более тщательно осматривать брошенные строения у них не было ни охоты ни времени и поэтому разведку местности решено было не проводить. Дотащив совершенно неподъёмные рюкзаки до ближайшей казармы, они прямо на крыльце развернули станцию космической связи и связались с Ржевским центром. Доложив о прибытии на место и, получив последние инструкции, они наложили уточнённый маршрут движения на выданную им слепую карту и двинулись в путь. Обременявшую поклажу свою они уложили на счастливо найденную хозяйственную тележку и далее шли, стараясь не обращать внимания на издаваемый её несмазанными осями душераздирающий визг. Поскольку, на первом этапе предполагалось добраться только до туннеля, прорезающего ближайший горный хребет, то Хромов и Вронский особо не торопились. Вначале они шли молча, как бы привыкая к новой обстановке. Но монотонность движения постепенно наскучила и они разговорились.

– Слушай Андрей, – как бы между прочим задал Илья давно мучавший его вопрос, – а ты сам-то, как к Евсеичу попал? Тоже что-то необычное откопал?

Вронский помолчал несколько секунд, будто не слыша вопроса, но потом досадливо мотнул головой и повернул покрытое потом лицо к напарнику.

– Я-то? О-о-о. Это была целая история. Я был к нему переведён из, так называемой, «команды смертников».

– Как из смертников?

Хромов был так ошарашен, что даже остановился и над дорогой воцарилась вожделенная тишина.

– Да это просто название такое, ты не удивляйся, – кривовато усмехнулся Вронский в ответ на его неподдельное недоумение, – хотя изрядная доля истины в таком экзотическом названии, разумеется, есть. Я ведь по жизни был самым обычным служакой. Окончил Ленинградский политехнический, да и загремел в войска простым лейтенантом. Правда по отменному здоровью попал в ВДВ, в роту спецназначения. Поначалу тяжко было, едва не умирал от напряжения, но как-то постепенно разошёлся, втянулся и так мне это дело понравилось, что когда окончился мой годок, не смог оставить ребят, с которыми так сдружился. Прослужил ещё полтора года, старшего лейтенанта получил. А потом, как-то на учениях приметил меня один тип в штатском, который несмотря на отсутствие погон, тем не менее чувствовал себя среди военных, словно рыба в воде. Даже запомнил что его звали – Сурен. Так вот, после завершения наших выступлений пригласил он меня в отдельную палатку, налил красного грузинского вина, равного которому я до той поры никогда не пробовал и после коротенького неконкретного разговора пригласил поработать в Москву. Я начал было отнекиваться, но Сурен был весьма настойчив. Всё налегал на моё высшее образование, сулил дальнейшее повышение по службе, а главное пообещал вручить ключи от двухкомнатной квартиры, как только приземлюсь в Домодедово. Скажу честно, последний аргумент сразил меня буквально наповал. В Ленинграде-то меня ждала только две смежные комнатки в коммуналке. Да там сейчас мать живёт, два брата уже взрослых. Короче говоря, подумал я, подумал, да и согласился. Ведь что ни говори, лестно, когда тебя примечают, да ещё и так настойчиво уговаривают. На прощание оставил он мне свой десятизначный телефон, да адресок, на случай непредвиденных трудностей. Месяца через полтора пришёл приказ о моём переводе и оказался я, как и ты, во Ржеве. Москву только из окна вагона и посмотрел. Но в отличие от тебя, в подземелье меня пригласили не сразу, нет. Поначалу, я вместе со всеми шагал по плацу и изучал устройство гаубицы, и только месяца через три, подошёл ко мне невзрачный солдатик, из категории вечных полковых раздолбаев и пригласил меня в «подвал девятнадцатого корпуса», якобы для некоего секретного инструктажа. Тем же путём, как и ты, попал я в «стакан для дурачков» Сидел в нём долго, наверное, целый час. Всё никак не мог сообразить, что к чему. Но всё же догадался, в конце концов, прошёл. Однако чем-то, видать, я не потрафил местной публике и меня очень скоро определили на Муромский полигон.

– Это тот, который «свернулся»? – уточнил на всякий случай Илья.