Крепость на реке

— Их тут тысячи! Откуда столько тикеров у чёрных керутов? Ведь это невероятное количество камней. Столько и у императора в сокровищнице нет.

— Я думаю, им помогают тронки, кто-то из живущих за Грозовым хребтом.

— Проклятые боги, — скрипнул зубами Алавас и сжал кулаки.

Тронки. Представители всех рас, что жили в мире, от ‘ра — обладающих человеческим обличием, до птицелюдей ‘моа. Они редко вмешивались в дела людей, но если же решались на это, то тогда реки крови текли по планете. С их помощью исчезали целые империи в прошлом и появлялись новые, они уничтожали расы до последнего представителя и создавали новые, ранее не виданные никем. Вот и сейчас кто-то из этих существ, которые считали себя богами под небом, решил поиграть в свою любимую кровавую игру.

Не менее десяти тысяч эллисков скопилось в двух ближайших долинах, если верить разведчикам.

В крепости всего пять сотен воинов. И пусть стены высоки, а ров глубок, пусть у защитников в достатке стрел, копий, масла и припасов, но справиться с таким количеством немёртвых не под силу. Эллиски завалят своими телами ров, поднимутся по стенам, цепляясь своими когтями за малейшую неровность, срываясь и вновь выбираясь из рва, чтобы опять ползти вверх, туда, где пахнет живой кровью, где стучат в бешеном ритме горячие сердца.

Пятьсот человек: сто солдат гарнизона, пятьдесят гвардейцев, триста тридцать ополченцев и новобранцев и двадцать Сестёр Лука. Ещё пять махашэров, включая самого Борха. Нанести хоть какой-то урон смогут только гвардейцы с сестрами да махашэры. У одних оружие с электроном, вторым подвластны стихии.

Если бы повелителей стихий было два десятка, да сотни две сестёр, да полтысячи гвардейцев, то шансы удержать крепость имелись, но…

Рядом ударили несколько луков, выпуская смертоносные гостинцы в сторону врага, пока стреляли простые солдаты, стараясь повредить эллисков, разбить сустав, пробить головы, позвонки, или даже в случае великой удачи повредить управляющий амулет, который находится рядом с сердцем и прикрыт двойным слоём ребер.

— Лей!, — крикнул Борх, когда ров за минуту наполнился рычащей и шевелящейся массой. Первые эллиски уже нащупали трещины и выступы на стенах, когда на них пролилось кипящее масло, заставляя пузыриться кожу и отслаиваться плоть от костей. Это не убьёт немёртвых, но выведет на некоторое время их из строя.

— Поджигай!, — отдал вторую команду старший махашэр.

Когда во рву скопилось порядком масла, а часть врагов пропитались им не хуже пакли в светильниках, сверху полетели пучки горящего хвороста и лампы. В один миг пламя поднялось на несколько метров, а от сильного жара все стоящие на стенах отшатнулись.

— Пора!, — произнёс третье слово за начало сражения Борх и посмотрел на вал врагов. Которые шли в ров, заваливая огонь своими телами и не давая пламени разгореться, перекрывая воздух своей массой. Под его взглядом в немёртвых стали бить молнии. Прорубая огромные бреши в рядах эллисков. В двадцати метрах от него со стены слетели несколько огненных шаров, которые при столкновении с вражескими рядами взорвались, разорвав на куски и обуглив несколько десятков врагов.

Огонь действовал на немёртвых не хуже электрона, но не обладал такой скоростью воздействия. А жаль, тогда бы защитники просто залили бы ров маслом и подожгли, всё, что им грозило — тяжёлый запах горелого мяса.

— Камни! Бросайте камни! Они уже лезут!

Эллиски, некоторые объятые огнём с головы до ног, ползли вверх по стене. Камни и брёвна сшибали их обратно в огонь, но на их место вставали другие, и их становилось всё больше и больше.

— Ещё масла!, — скомандовал Борх. — Не жалейте его, не давайте огню тухнуть.

Ещё несколько огромных котлов с кипящим маслов перевернулись через край стены, отправляя своё содержимое на головы созданий чёрных керутов. В двух местах пламя во рву вновь вспыхнуло, жадно набросившись на промасленные тела. От жара солдаты отворачивались, теряли внимание и просто не верили, что там может выжить хоть кто-то, пусть он и не считается живым.

И зря.

Но что взять со вчерашних крестьян или погонщиков, торговцев и охранников караванов, которые видели эллисков только на картинках у бродячих трупп весельчаков?

А немёртвым было плевать на жар, от которого у людей на стенах сворачивались брови и ресницы, перехватывало дыхание, и нагревалась бронза и сталь доспехов. И они ползли, лезли всё выше и выше. Вот они уже совсем рядом с крепостными зубцами, ещё немного, ещё несколько метров и они окажутся на стенах, среди солдат. И в этот момент в них ударила невидимая воздушная волна, срывая со стен, растирая о камиенные блоки, подбрасывая высоко вверх, чтобы уронить на огромной скорости на землю, где они превратятся в мешок из костей и мяса, разрушая управляющие амулеты.

Борх только покачал головой. Он не раз попрекал махашэра Пиюлта за его страсть к излишней силе ударов. Зачем так жечь тикеры и самого себя? Бой только начался, а несколько камней в ожерелье уже, должно быть, рассыпались, превратившись в невесомый прах.

Хотя, для кого беречь сейчас камни, чтобы потом чёрные керуты вставили их в тела пленников, тем самым превратив в эллисков?

Сёстры Лука зря стрелы не переводили, выбирая среди эллисков поводырей — более умелых, сильных, сохранивших зачатки разума и остатки памяти. Эти твари могут координировать примитивных собратьев, направляя на слабые точки, координируя свои действия, создавая кулак, если есть возможность прорвать оборону защитников.

Самые меткие стрелки во всём мире, с оружием, в которое вставлены тикеры, идеальными стрелами, которые изготавливают лишь немногие мастера-оружейники и наконечниками, покрытые слоем электрона, сплава из серебра и золота разрушающего ту силу, что делает эллисков неубиваемыми созданиями.

Но мало, слишком мало этих молодых и красивых женщин, чтобы выбить всех поводырей, не говоря уже и о массе простых немёртвых.

Как не сражались люди, сколько бы не выливали горючей жидкости на голову врагов и сколько бы ударов не наносили махашэры, но тот момент, когда твари забрались на стены, случился. А когда это случилось, что люди стали гибнуть один за другим.

Уже некому стало сбрасывать карабкающихся немёртвых со стен и те, словно, муравьи облепили их.

Волна плотного, как камень воздуха ударила на площадку рядом с лестницей. Которая вела со стены во двор крепости. Пиюлт не разбирая на своих и чужих (впрочем, своих там почти не осталось) снёс почти сотню сражающихся. Потом ударил своим любимым воздушным тараном вдоль стен, разбрасывая во все стороны людй и эллисков.

— Все во двор!, — прокричал Борх. — Вниз, там поджигайте костры и отходите к последним воротам!

За десять минут схватки на стене, от солдат осталась пятая часть. Ни одного новобранца, только гвардейцы, несколько Сестёр и часть гарнизонных. И два махашэра — Борх и Пиюлт.

— Пиюлт, не трать силы, — старший махашэр придержал за локоть своего коллегу, когда тот собрался снести со стены очередную толпу врагов. — Тебе ещё раздувать огонь в крепости, чтобы она превратилась в один костёр и остановила врагов. Ступай вниз.

Повелитель воздушной стихии без слов кивнул в ответ и быстро, по-мальчишечьи перепрыгивая через ступеньки, заторопился во двор.

Эллиски, как грязная вода вливались сквозь зубцы на стену, а после скатывались во двор, где насаживались на копья, теряли конечности и головы, навсегда затихали со стрелой в груди или после удара молнии.

Гибли и люди…

Борх так и остался на стене, сдерживая натиск немёртвых со всех сторон, обугливая их тела молниями. Когда последний тикер рассыпался, отдав всю накопленную энергию, старших махашэр встал на парапет и оглянулся назад, на ворота, которые вели дальше в ущелье, по которому сейчас уходили тысячи крестьян, семьи гарнизона, женщины, старики и дети, оставив своих старших сыновей и мужей в крепости, в последнем заслоне.

И раскинув руки в стороны, он шагнул вперёд со стены.