Страница 4 из 20
Воцарение прошло на диво легко, без сучка, без задоринки. Молодой, красивый, обходительный Шахин-Гирей совершенно очаровал соотечественников. Они даже позабыли о том, что он прибыл в Крым на российском военном корабле, в сопровождении батальона российской пехоты и внушительного отряда ногайских татар, верных его сторонников. Выборы хана, щедро угощавшего обитателей столицы, вылились в многодневное народное торжество.
Правда, мир и покой установились в ханстве ненадолго.
Уже в конце октября того же 1777 года турецкая разведка, опираясь на свою резидентуру среди части крымско-татарской знати и фанатично настроенного духовенства, организовала в стране мятеж. Но уничтожить Шахин-Гирея им не удалось, он ускользнул от убийц. Зато погибли многие его соратники, чиновники его новой администрации, солдаты и офицеры нового, регулярного войска, которое хан начал создавать на российские деньги, с российскими советниками.
Междуусобная бойня бушевала три месяца. Она стоила жизни двенадцати тысячам жителей Крыма, в основном женщинам, детям, старикам. Они умерли, лишившись пропитания и крова, при погромах пожарах, грабежах. Однако ни одна из противоборствующих сторон достичь перевеса в схватке не смогла. Резню остановили русские, введя на полуостров несколько полков. Был арестован и Селим-Гирей, один из двоюродных братьев правителя. Его привезли сюда из Стамбула в качестве руководителя восстания и кандидата на престол. Русские передали знатного пленника Шахин-Гирею. Тот его немедленно казнил, причем публично, на базарной площади.
Эти причудливые повороты, характерные для жизни любой восточной деспотии, даже в XVIII столетии, Екатерина Вторая обсуждала с Веселицким, пригласив его на аудиенцию в Зимний дворец осенью 1780 года. Царица знала историю его пленения, приложила максимум усилий к освобождению посланника и теперь спрашивала, готов ли он поехать еще раз в страну, где пережил личную трагедию. Подумав, Петр Петрович согласился. Ему очень хотелось снова встретиться с человеком в узких сапогах.
Хотя с тех пор прошло шесть лет, Веселитский помнил все до мельчайших подробностей. Уродливое лицо палача, его поджарую фигуру, немного сутулую, с длинными, как у обезьяны, руками, его кафтан, засаленный на локтях, его выговор с некоторой шепелявостью и, конечно, его кинжал. Веселитский надеялся найти мусульманина в Крыму и лично показать ему кое-какие интересные приемы физического воздействия на несговорчивых подозреваемых.
Царский указ о его назначении состоялся.
Шахин-Гирей встретил нового чрезвычайного посланника и полномочного министра весьма сердечно. Государыня же в январе 1781 года пожаловала Петру Петровичу генеральский чин действительного статского советника. Вдохновленный доверием великой царицы, он с особым пылом занялся той работой, которую знал досконально и очень любил…
Что скрывать, карьерным дипломатом Веселитский отнюдь не являлся. Был он кадровым разведчиком, одним из лучших профессионалов секретной канцелярии Ее Величества, образованным, опытным, умелым.
Пять лет он учился в Венском университете, где проявил выдающиеся способности к языкам. Превосходно писал и изъяснялся на латыни, на греческом, на французском, немецком, итальянском, несколько хуже, на бытовом уровне, – на сербском, молдавском, польском. Будучи в зрелом возрасте, освоил тюрко-татарский, изучал арабскую грамоту.
Служить Веселитский начал в 1785 году, в штабе Главнокомандующего русскими войсками на Украине генерал-фельдмаршала графа Миниха, на должности переводчика по секретной переписке. В 1739 году Миних рекомендовал его Ивану Ивановичу Неплюеву, тогдашнему киевскому генерал-губернатору. У Неплюева начинающий чиновник уже заведовал отделом, ведущим перлюстрацию всей зарубежной корреспонденции, поступающей в Малороссию. Здесь благодаря собственной сообразительности Веселитский перехватил несколько депеш барона Синклера, польского агента, чем способствовал его разоблачению и аресту.
В 1741 году подающего большие надежды молодого человека послали наблюдателем в русско-турецкую комиссию по установлению новых границ в Бендерах, Очакове, Аккермане. Пробыв два года на юге, он впервые встретился с мусульманами, начал присматриваться к их обычаям и нравам, заводить среди них знакомых, выискивать людей, способных к подпольной работе.
Затем Веселитского отозвали в Санкт-Петербург и зачислили в штат Государственной коллегии иностранных дел переводчиком. Но переводы ему приходилось делать довольно специфические. Он читал и перелагал на русский язык донесения дипломатической почты, составленные для правительств своих стран послами Франции, Пруссии, Австро-Венгрии, Италии, Польши.
Сухая канцелярская работа тем не менее Петра Петровича тяготила. Он настойчиво просился из «леса», то есть Центра, в «поле», то есть на оперативную работу в какой-нибудь приграничной провинции. Наконец в 1751 году просьбу его уважили, Веселитский поехал в Ригу – «для перлюстрации и наблюдения за поведением тамошних обывателей». Быстро наладив это самое «наблюдение», он изловил трех шведских лазутчиков, занимавшихся сбором сведений о численном составе и вооружении русского гарнизона.
Семилетняя война призвала Веселитского под боевые знамена. Он получил должность директора секретной канцелярии при главнокомандующем русским корпусом в Пруссии, чин надворного советника, равный армии майору, двойной оклад жалованья. Так что в наших победах над войсками прусского короля Фридриха II при Цорндорфе, Пальциге, Кунерсдорфе и особенно в смелом рейде русской кавалерии к Берлину была и его скромная лепта.
Причерноморские степи вновь открыли свои объятия Веселитскому в 1764 году. Немало поколесил он здесь по пропыленным шляхам, якобы проверяя пограничные посты, но в действительности исполняя тайный указ царицы о всесторонней разведке театра будущей войны с турками и крымскими татарами и о создании здесь сети «конфидентов» из местных жителей. В послужном списке Петра Петровича отмечены достижения на этом поприще: в Крыму он завербовал двух осведомителей, в Очакове – одного, в Могилеве – тоже одного.
Наибольший успех выпал Веселитскому в командировках к ногайским татарам. В октябре 1770 года он отправился на три недели к стойбищам Едисанской орды, кочевавшей возле Очакова и Измаила. Ему удалось расположить к себе Джан-Мамбет-бея, главного мурзу. Едисанцы согласились перейти под покровительство России. В начале 1771 года Петр Петрович поехал к ногайцам снова, но теперь – к Большой орде. Там уже слышали о нем. Но, кроме хорошей репутации, имел он при себе охрану и 14 тысяч золотых рублей. Русское правительство таким образом решило возместить татарам ущерб, причиненный недавним разбойничьим набегом запорожских казаков. Деньги степняки взяли с благодарностью, Веселитского приняли как дорогого гостя, грамоту о признании власти великой царицы над своими улусами и родами подписали.
Тогда как крупного специалиста по татарским делам государыня послала Веселитского в Крымское ханство: склонить Сахиб-Гирея к более тесному сотрудничеству с русскими.
Но разведка всегда являлась ремеслом трудным, неопределенным, переменчивым. Результат действий порою предсказать невозможно, он зависит от слишком многих факторов. То, что блестяще удалось Петру Петровичу на степных просторах Причерноморья, у кочевнических кибиток и костров с Джан-Мамбет-беем, совсем не получилось в Бахчисарайском дворце, украшенном дивными настенными росписями, многоцветными коврами, звонкими фонтанами.
Собственно говоря, вытащив узника из зандана, мусульмане-то и спрашивали его именно об этом. Почему отложился от османов Джан-Мамбет-бей, прежний их покорный вассал? Много ли работает на полуострове «конфидентов», завербованных русскими? Где находятся ключи от шифров дипломатической переписки?
Человек в узких сапогах, наверное, действовал бы гораздо решительнее, как то принято в застенках мухабарата, перейдя от кинжала к плети-треххвостке, к веревкам, к раскаленным иглам. Но теперь на допросах присутствовал очень вежливый чиновник из Стамбула. Он предлагал посланнику великой царицы весьма выгодную сделку: принять ислам, раскрыть правоверным все секреты кяфиров, затем уехать на берега Мраморного моря, где жить в красивом загороднем доме, наслаждаясь ласками четырех юных жен и десяти наложниц разного цвета кожи. Денег, полученных от султана, на такое житье ему хватит вполне.