Страница 3 из 8
Династией ганноверских монархов на нашем престоле мы, британцы, обязаны удачному браку, заключенному первым ганноверским курфюрстом Эрнстом-Августом. Спустя девять лет после того, как Карл Стюарт лишился головы, его племянница София, из многочисленного потомства другого свергнутого монарха - злосчастного курфюрста Пфальцского - стала супругой Эрнста-Августа и принесла ему по бедности в приданое наследственное право на все три британские короны.
Одной из самых красивых, проницательных и разумных, одной из самых образованных и ярких женщин своего времени была София, дочь бедного Фридриха, "зимнего короля" Богемии. Остальные дочери несчастной красавицы Елизаветы Стюарт подались в католичество, и лишь одна она, на счастье всему семейству, осталась нельзя сказать чтобы верной реформированной религии, но, по крайней мере, не приняла никакой другой. Посланец французского короля Гурвиль, сам новообращенный католик, пытался склонить ее и ее супруга к признанию истинной веры; он рассказывает нам, как однажды спросил герцогиню Ганноверскую, к какой религии принадлежит ее дочь, в ту пору прелестная тринадцатилетняя принцесса; герцогиня ответила, что пока ни к какой, они решили подождать с наставлением принцессы до тех пор, когда станет известно, к какой религии будет принадлежать ее муж, к католической или протестантской! А герцог Ганноверский, выслушав все доводы Гурвиля, сказал, что перемена религии, может, и пошла бы на пользу его семейству, однако сам он уже слишком стар для нововведений.
Эта проницательная женщина обладала такими зоркими глазами, что умела, когда надо, закрывать их на многочисленные слабости своего мужа - герцога Ганноверского, епископа Оснабрюккского. Как все монархи, он знал толк в удовольствиях - любил весело пожить, хорошо поесть и вдоволь выпить; ездил, по следам братьев, в Италию; и мы читаем, как однажды он с легкой душой продал синьории Венеции 6700 своих ганноверцев. Под началом герцогского сына принца Макса они бодрым маршем отправились в Грецию, а вернулось их домой только 1400 человек. Немецкие князья часто торговали серой скотинкой. В этой связи можно вспомнить гессенцев, которых закупило правительство Георга III, и какое оно нашло им применение во время Войны за независимость.
Дукаты, вырученные за солдат, герцог Эрнст тратил на ослепительные развлечения. Впрочем, веселый этот монарх был экономен, расчетлив и собственные интересы блюл неукоснительно. Для себя лично он добился титула курфюрста, старшего сына Георга женил на его очаровательной целльской кузине; остальных сыновей разослал по белу свету во главе армий воевать сегодня на одной стороне, завтра на другой; и жил себе в свое удовольствие, предаваясь развлечениям и строя интриги, - правитель жизнелюбивый и неглупый, но, боюсь, отнюдь не добродетельный; этих мы в наших лекциях встретим не много.
У Эрнста-Августа было в общей сложности семеро детей; из них иные выросли гуляками и распутниками и восставали против системы первородства и неделения собственности, утвержденной их папашей - курфюрстом. "Густхен, как пишет курфюрстина о своем втором сыне, - бедный, изгнан из отчего дома, и отец отказал ему в содержании. Я днем смеюсь, а по ночам плачу; там, где речь идет о моих детях, я теряю голову". Трое ее детей пали в сражениях с турками, татарами, французами. Один вступил в заговор, восстал на отца и вынужден был бежать в Рим, а на родине оставил надежного человека, который и был обезглавлен. Дочь, о чьем воспитании шла речь выше, стала женой курфюрста Бранденбургского, и тем самым вопрос о ее религии окончательно был решен в пользу протестантизма.
Племянница курфюрстины Софии, вынужденная в свое время сменить религию, чтобы стать супругой герцога Орлеанского, брата французского короля, простодушная женщина, чье верное сердце всегда оставалось с любимым фатерландом, с родными и близкими, тогда как пухлое тело пребывало в Париже, в Марли или Версале, оставила нам в своей обширной переписке (часть которой в настоящее время опубликована по-немецки и по-французски) описание курфюрстины и ее сына Георга. Элизабета-Шарлотта была как раз в Оснабргокке, когда Георг появился на свет (1660 год), и едва избежала взбучки за то, что вертелась под ногами в тот знаменательный день. Она, как видно, не очень-то жаловала Георга, когда он был маленький, да и когда вырос большим - тоже. Она изображает его жестоким, холодным и молчаливым. Молчаливым-то он был наверное, не то что веселый герцог, его отец; Георг был рассудительный, спокойный и себялюбивый монарх, всегда себе на уме, всегда преследующий свои цели и блюдущий собственные интересы с неизменным успехом.
При жизни отца Георг во главе восьми или десяти тысяч своих ганноверцев сражался в составе армии императора - на Дунае против турок при осаде Вены, в Италии, на Рейне. Унаследовав курфюршество, он вел дела с большой ловкостью и осмотрительностью. Жители Ганновера его очень любили. Сам он не имел обыкновения демонстрировать чувства, и, однако, слезно плакал, расставаясь со своими добрыми ганноверцами, как они плакали от радости всякий раз, когда он к ним возвращался. Получив королевство, он выказал необыкновенную сдержанность и хладнокровие, не выражал никаких восторгов, был готов к тому, что в один прекрасный день его попросят вон, и, считая себя всего лишь временным жильцом Сент-Джеймского дворца и Хемптон-Корта и не желая упускать подвернувшегося случая, понемногу занимался грабежом, этого отрицать нельзя, - и делил поживу между своими; нечего и ждать от монарха, который у себя на родине торговал подданными по стольку-то дукатов за голову и не испытывал при этом ни малейших угрызений совести? В том, как он у нас держался, я вижу немало ума, такта и даже умеренности. Немец-протестант на троне оказался дешевле, добрее и лучше, чем католик Стюарт, чье место он занял, и был предан Англии хотя бы настолько, чтобы предоставить ее самой себе.
Готовясь к этим лекциям, я счел необходимым посетить уродливую колыбель наших Георгов. Старый Ганновер, я думаю, и сегодня выглядит примерно так же, как тогда, когда с ним прощался Георг-Людвиг. Сады и павильоны Херренхаузена едва ли заметно изменились с тех пор, как старая дородная курфюрстина София упала там замертво во время своей последней прогулки, лишь несколькими неделями опередив дочь Иакова II, чья смерть открыла путь на английский престол брауншвейгским Стюартам.