Наследница Вещего Олега

Ингвар поменял местами кубок Мистины и поясной нож.

– Тогда ставь зятя на самый конец, – предложил Вефаст. – Пусть уж Роман со своими чадами впереди идет. Я видал, они богу молиться так ходят.

Кубок ушел в конец строя.

– Пиши! – велел Ингвар Стемиду, и тот принялся царапать: Роман, Стефан, Константин… и Константин.

Со вздохом человека, проделавшего тяжелую работу, Ингвар взял со стола горбушку и вцепился в нее зубами.

– Зятю корочун, – хмыкнул Мистина, и гриди вокруг с облегчением заржали. – Чего там дальше-то?

– Дальше, что, стало быть, князь Ингвар желает мир и дружбу утвердить и потому просит на другое лето принять посольство. Чтобы нам, значит, жить в мире, торговать, а все тяжбы разбирать по закону. Но это они потом сами напишут, а нам сейчас только суть надо.

Но и самую суть Стемид писал два дня: обдумывая каждую букву, счищая ножичком неудачные и давая отдых отвыкшим от такой работы пальцам. Когда же его тяжкий труд подошел к концу, оказалось, что запечатать грамоту нечем: свою печать Олег Предславич увез с собой, а у Ингвара никакой не было.

– Вели сделать тебе печать с вашим вороном со стяга, – предложила Эльга. – Будет ровно твой стяг, только маленький.

– Печать-то сделать надо, – согласился Вефаст. – Пусть посмотрят. Но пока их послы твою печать не заверили, им все едино, что есть она, что нет ее…

– Мне не все едино! – отрезал Ингвар. – Велю сделать – и пусть привыкают, что такая печать здесь теперь надолго!

Помня этот разговор, Асмунд не слишком удивился, когда в Мидии турмарх Прокопий взял его грамоту, повертел в руках и присмотрелся к восковой печати на кожаном шнуре, будто к невесть какой диковине.

– Что это? Какая-то птица? – насмешливо сказал он. – Мне неизвестна подобная печать у кого-либо из законных властителей!

– Была бы известна, ты был бы ясновидящий! – ответил Асмунд. – Князь у нас новый, и печать новая. А ты не видел – так посмотри. Еще не раз тебе ее видеть придется! И царям вашим!

– Я обязан послать о вас весть в Константинополь и поступить с вами, как прикажут, – турмарх вернул ему грамоту. – А поскольку я не знаю, кто вы, откуда и зачем здесь, то и дать вам содержание, как послам, не имею права.

– Я же тебе сказал, кто мы и откуда!

– Сказать можно что угодно. Но я обязан верить словам лишь тех, кто предъявит мне известную и утвержденную василевсами и логофетом дрома печать. И желательно с надписью: «Богоматерь, помоги рабу твоему такому-то»… – проворчал он.

До Царьграда оставалось дороги на пару дней, но ждать пришлось две недели. Это время послы жили на своих лодьях, вместе с отроками. Вернее, при лодьях: поставили на берегу близ города шатры и устроились, как обычно в походе. На склонах сероватых скал торчали пучки пышной, но уже пожелтевшей травы, будто бурая песья шерсть, между ними расстилались поляны почти белого песка, сбегавшие к прозрачному зеленовато-голубому морю. Отроки купались и ловили рыбу, чтобы сберечь княжьи деньги, через день отправлялись в Мидию на рынок за простыми припасами: сыром, хлебом, маслом. Асмунд тоже бывал в городе, всякий раз заходил к турмарху и спрашивал: не прислали ответ из Царьграда? Повидать Прокопия удавалось не всегда, но ответ был одинаковый: нет.

– Может, он ответ от царя и получил, – говорили купцы. – Да скрывает: важное лицо делает.

– Зачем? – не понимал Асмунд.

– Обычай у них такой. Чтобы мы знали: они тут большаки, а мы так… в углу нагажено.

– Терпением надо запастись, – Вермунд с сочувствием клал руку на плечо молодому княжьему родичу. – Дальше будет хуже.

Наконец ответ пришел: василевс Роман и логофет дрома дали разрешение сопроводить русских послов в Великий Город. Прокопий послал галею[8], и уже с ней три русских лодьи наконец вошли в Боспор Фракийский. Остановились на заставе Иерон, но ненадолго: греки лишь убедились, что никакого товара на продажу у русов на этот раз нет. Близ Иерона заночевали в последний раз перед городом и на другой день еще до вечера вышли в Пропонтиду. Люди Прокопия сошли с галеи и отправились докладывать царю и его боярам, а русам велели ждать на лодьях.

Асмунд даже рад был времени оглядеться. Справа уходил куда-то вдаль широкий залив – тот самый залив, что греки зовут Керас, а русы – Суд. Вдоль Суда тянулась с ближней стороны высоченная каменная стена – как горная гряда, только ровная, а за ней еще какие-то стены, все с оконцами, издалека похожая на пчелиные соты. С другой стороны Суда тоже были разбросаны в окружении посадок каменные дома, иные – столь огромные, что Асмунд невольно ждал увидеть их хозяев – ростом с сосну. Но вокруг мелькали люди обычного роста, рядом с этими постройками похожие на муравьев. И зачем им такие жилища громадные?

Стены над водой вздымались, будто неприступные горы. Дальше ходу не было. Накатывала растерянность: куда двигаться-то? Были, правда, ворота, в которых тоже мельтешили люди, но возле них стояла стража в пластинчатых доспехах и шлемах.

– Эй, русиос! – кричали какие-то греки, подплыв к лодьям на мелких лодочках. – Купай!

– Чего? – не понял Асмунд.

Грек заговорил по-своему, показывая на корзину. Под тряпкой оказались лепешки, в другой корзине – какие-то мятые сизые ягоды размером с мелкую репку.

– Сики! Псоми! Тири!

– Хлеба купить предлагает, да сыру, да смоквы, – пояснил Ингивальд и достал серебряный шеляг. – Этого мало, привези больше! – по-гречески велел он и помахал шелягом. – У нас людей-то вон сколько, а нам тут до завтра еще куковать.

– До завтра? – удивился Асмунд.

– Самое малое. Не мешали бы им тут наши скутары – две недели томили бы.

Он оказался прав: постепенно утихла суета в гавани, закрылись городские ворота. Стемнело. Отроки и послы кое-как утеснились, чтобы хоть по очереди поспать на днище лодий. Асмунд устал, но от возбуждения спать не хотелось, и он все сидел возле руля, глядя на удивительно синее небо и яркие белые звезды.

Царьград! Верилось и не верилось, что он здесь – он, родившийся в далеком лесном краю над рекой Великой, где и сейчас живут его родители, младшие братья и сестры…

Поселили русских послов в воинском доме предместья Царьграда – оно называлось Маманта. Здесь стояла царская усадьба, в которой сами цари никогда не бывали, окруженная садом и разными посадками, а вокруг довольно большое селение. Воинские дома построили лет сто назад, по указу тогдашнего царя Льва, для наемников из Северных Стран, для которых он создал особую дружину – этерию. О том, что здесь много норманнов, Асмунд знал: греки, ищущие охотников повоевать за деньги, добирались аж до Хольмгарда. От прославленной роскоши Греческого царства здесь не было и следа: угрюмые каменные строения, клети с голыми стенами и без печей. Вдоль стен тянулись лежанки в два яруса – в каждой клети человек на двадцать. Питались послы и их отроки заодно со стратиотами – кашей, всяческой рыбой, иногда копченым мясом. И то, как им объяснил царев муж по имени Лука, доставивший их сюда от пристани Боспория, это была большая милость василевсов – ведь пока договора нет, кормить послов греки не обязаны.

Войдя в воинский дом – «стратонес» по-гречески – русы оказались как в узилище, ибо страже было велено их отсюда не выпускать.

– Таков порядок, – на чистом северном языке объяснил им десятский, по-здешнему – декарх, по имени Кетиллёг, родом с Готланда. – Когда приезжают послы, их помещают в особый дом, и «львы»[9] стерегут их, а когда кто-то из кейсаровых людей желает с ними повидаться – провожают, куда велено, а потом возвращают обратно.

– Но как они смеют так обращаться со свободными знатными людьми! – возмутился поначалу Асмунд. – Еще бы в железо заковали! Мы что – разбойники?

– А кто же вы? – расхохотался Кетиллёг. – Может, епископы? Вы же русы, а русы и разбойники – для здешних одно и то же. Мы делимся для них на две породы: дикие варвары – которые приходят грабить, и прирученные варвары, которых греки нанимают на службу за серебро. Я вот уже перешел в прирученные, даже принял крест, и теперь мне доверяют. У меня в кошеле кое-что звенит, могу в свой свободный день съездить в Город, прогуляться по Месе, и в харчевне посидеть с ребятами, и вина выпить, и к девчонкам зайти. А вы для них что волки из леса. Сидите и не щелкайте зубами, а то и правда в железо закуют.

8

Галея – небольшой военный корабль, использовался в том числе для разведки.

9

«Львы» – наименование императорских телохранителей, которые в том числе сопровождали дипломатов.