Страница 1 из 2
«Бог Работодатель». Как предприниматель обратился к вере
Родился я в 1975 году в обычной советской семье. Верующими мои родители не были, икон дома не держали, о христианском благочестии не знали.
В ранней юности я стал задумываться: кто я такой, зачем живу, кто мне друг, кто враг, как стать настоящим человеком? И пришёл к выводу, что человек сам делает свою жизнь. Плохое здоровье? Лечись, исправь ситуацию. Физически не крепок? Тренируйся! В школе на физкультуре я был одним из самых слабых, но потом начал тренироваться и через некоторое время уже мог пятнадцать раз подтягиваться. Я доказывал всем, и в первую очередь себе, что себя самого можно и нужно создавать собственными усилиями. Нет у тебя денег – заработай. Хочешь машину – напрягись и купи! Нужна квартира – приложи усилия, будет тебе квартира.
Помню, в семнадцать лет я попал в больницу. У меня диагностировали болезнь, которая рано или поздно приводит к тому, что отказывают почки. И тогда – смерть. Или надо делать пересадку почки. На пересадку нужны деньги, которые в нашей небогатой семье отсутствовали. Соседи по палате, помню, сказали: делать нечего, придётся тебе, парень, умирать, диагноз смертельный. Меня это сильно испугало, я всю ночь не спал. Через несколько дней взял листок бумаги и стал писать, что мне нужно ещё в жизни сделать. В списке были обычные земные вещи. О Боге, о жизни после смертельной черты я даже не задумывался. Считая, что у меня мало друзей, решил приобрести их больше. Потом – заработать денег и весело провести остаток жизни.
Диагноз, скорее всего, был ошибочным, через некоторое время я сдал новые анализы, и он не подтвердился.
После школы я поступил в вуз. Это было время, когда начали открывать церкви. Наш город заполонили американские протестанты – приехали «просвещать тёмных русских». В нашем университете протестанты тоже выступали с проповедями, а в городе снимали целые залы, кинотеатры, стадионы и там рассказывали про Бога. У них рефреном звучали слова: «Бог любит тебя, Бог любит тебя…» Но нас это не трогало. Мы, не зная и не понимая, даже смеялись над этим: какой Бог, где Он? Чего это Он вдруг нас любит?
Более того. В нашем университете был единственный бесплатный факультет – богословский. На него поступали, как правило, те, кто не мог оплачивать учёбу: туда принимали всех без разбора. Это был самый пьющий факультет: если институт выезжал на какие-то мероприятия, будущие «богословы» обычно заканчивали праздник в горизонтальном положении. Глядя на них, я утверждался в мысли, что вера – это для слабаков и Бога нет. Что вера в Него нужна тем, кто не верит в себя, не может сам устроить свою жизнь – вот они и перекладывают свои неудачи и удачи на Бога. Другими словами, просто снимают с себя всякую ответственность. Знакомство с «богословами» не только не прибавило мне симпатий к верующим и к Церкви, но ещё больше укрепило в мысли, что всё в жизни надо делать своими силами, ни на кого не надеясь. Уже на старших курсах университета я, не бросая учёбы, пошёл торговать на рынке. Машину купил. И далее собирался твёрдо придерживаться кредо, что свою судьбу каждый решает сам, а не какой-то неведомый Бог.
«Малым бизнесом» я начал заниматься на последних курсах университета – возил в Москву сувенирную продукцию. Студенческая жизнь с деньгами стала сплошной вольницей: пьянки, гулянки.
После окончания университета я продолжил свой бизнес, и однажды произошёл со мной такой случай. Весной 1997 года ночью мы возвращались на автомобиле из Москвы. За рулём был мой знакомый, я сидел рядом и немного вздремнул. И вдруг во сне почувствовал, что машина кружится. Открыл глаза: вижу, что мы летим по встречной полосе, водитель крутит туда-сюда руль, а машина не слушается. Я ещё успел у него спросить: «В чём дело?» Он ответил: «Не знаю», – и машина вдруг вылетела на обочину. Прямо передо мной возникло огромное дерево. Страха не было, всё произошло очень быстро. Машина врезалась в дерево, которое прошло через салон. Когда открыл глаза, увидел над собой растрескавшееся стекло, освещаемое лампочкой на потолке. Я висел на ремне: чудом пристегнулся, в то время это было не модно. От сильнейшего удара я не мог вздохнуть, в голове мелькнуло: «Всё, жизнь кончилась». Был уверен, что через несколько минут умру. Водитель выскочил из машины, стал дёргать мою заклинившую дверь, и тут у меня появилось дыхание, я понял, что жив. Вылез из машины, сел на снег. Около нас затормозил автомобиль, вышли люди, спросили, откуда мы едем, я ответил: из Москвы. Они грабили нас на наших глазах, а мы от шока ничего не могли предпринять.
Когда приехали милиционеры, они удивились – впервые видели такую аварию. Машина была разрезана пополам и восстановлению не подлежала: и передние, и задние сидения разделились, будто распиленные огромной пилой. Нам сказали, что мы родились в рубашке. Потом один из милиционеров остановил попутный микроавтобус, ехавший в наш город, попросил подвезти меня. Водитель, конечно, спросил, что случилось, я стал рассказывать об аварии. Вдруг пассажир, ехавший с ним, открыл Евангелие, лежавшее у него на коленях, и сказал: «Всё, что случилось – знак Божий, ты должен изменить свою жизнь». Он даже стал мне что-то читать в подтверждение своих слов. Но я его не слышал, пребывал в шоке, всё казалось нереальным, каким-то сном. Но долго не спадавший отёк от ремня безопасности напоминал мне потом о реальности случившегося. Я только друзьям рассказал об этой страшной аварии, родители до сих пор ничего не знают.
Те евангельские слова я не запомнил и ничего не понял из того, что читал мне случайный попутчик. Но разговор этот не забылся, время от времени приходила мысль: а может, действительно стоит изменить свою жизнь? Но как и зачем?
После аварии я продолжал жить как прежде. Только в голове началась какая-то борьба, продолжавшаяся несколько лет, – пока я не пришёл к Богу. Когда я вспоминал про аварию, во мне будто спорили два голоса. Один говорил, что это неслучайное событие и не зря пассажир из микроавтобуса уверял меня, что надо изменить жизнь, о чём мне никто никогда прежде не говорил. Другой голос уверял в ином: нет, это простое совпадение, живи как жил, ничего менять не нужно. И, в общем, второй голос обычно всегда побеждал.
Я стал много работать, мой бизнес расширился, позволив переехать в Москву. Цели, которые я тогда ставил перед собой, сводились к тому, чтобы ублажать себя, жить интересно. Я любил дискотеки, любил выпить, погулять, потанцевать, побренчать на гитаре. Собирал у себя людей побольше, чтобы всем было весело. Некоторые пробовали наркотики, ловили кайф. А меня останавливала любовь к собственной персоне: зачем себя уничтожать?! Но бывало, напивался до полного бесчувствия, когда казалось, что уже умер. Может, от того и пил, что чувствовал какую-то бессмысленность своего существования.
Богу в моей жизненной концепции места совсем не отводилось.
Как-то раз я уговаривал свою жену поехать в Карелию, чтобы отдохнуть, порыбачить. Она ответила: «Только с условием – побываем на Валааме, на Соловках, заедем в Старую Ладогу и Тихвин». Я согласился без энтузиазма. Меня Церковь не привлекала – даже с точки зрения красот архитектуры. Внутри храмов, по моему тогдашнему мнению, делать было вообще нечего.
Но Господь снова и снова стучался в моё сердце. Вместе с женой и друзьями я любил посещать курорт в Солотче Рязанской области. Там много гостиниц с саунами и бассейнами, ресторанами. Однажды весной с супругой и дочкой мы поехали на турбазу рядом с Солотчинским монастырём. Отдохнули мы в субботу (это была Великая суббота, о чём я, конечно, не знал), а утром супруга говорит: «Пошли в храм!» – «Зачем, что там делать?» – спрашиваю. «Сегодня Пасха!» – «Ну пошли, сходим», – с неохотой согласился я. Она затянула меня в Солотчинский монастырь. Входим в храм, а там – разложенные на столах куличи и пасхи, крашеные яйца, священник их водой кропит. Жена пошла ставить свечи, а я, глядя на всё это, думаю: «Мракобесие какое, с серьёзным видом поливают водой булки!» И следом за этой мыслью в голову змеёй влезла другая: «Если Бог есть, пусть Он меня накажет за такие слова».