Страница 14 из 28
Некоторые критики считают фантастику чем-то вроде заштатного раздела научно-популярной литературы, полагая, что научно-популярные книги пишутся о работах ученых, а научно-фантастические — о их замыслах. Получив в руки новый роман, такой критик прежде всего осведомляется, кто из ученых работает над этой проблемой, дает ему книгу на отзыв и получает исправный разгром с точки зрения сегодняшнего состояния науки. Но вот беда, далеко не всегда ученый специалист компетентен в вопросах литературы.
Известно, что Жюль Верн, например, не подсказывал изобретателям конкретной технической идеи подводной лодки. В своем романе он воплотил давнюю человеческую мечту о покорении морских глубин. И так как наряду с замечательным писателем-фантастом над осуществлением этой проблемы настойчиво бились лучшие умы эпохи, подводная лодка была изобретена.
В научной фантастике может быть роман об уничтожении болезней, о стремительном росте деревьев, об управлении погодой, изменении климата Арктики, о путешествии в глубинах океана. Пусть автор не угадал научных методов (кстати сказать, Жюль Верн тоже их не угадывал), ученый найдет правильные методы. Пусть специалисты утверждают, что идея беляевского человека-амфибии невозможна с точки зрения современной науки. Это не так важно. Важнее другое: рано или поздно человек станет хозяином океанских глубин.
Вплотную к научной фантастике примыкает обширная, не связанная с наукой литература, использующая фантастические образы и ситуации. Среди этих книг есть произведения, оставшиеся в веках: «Путешествия Гулливера» Д. Свифта, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Раблэ, «Остров пингвинов» А. Франса, «Шагреневая кожа» О. Бальзака, «Хромой бес» Лесажа, «Янки при дворе короля Артура» М. Твена. В этом далеко не полном перечне встретились разнообразные произведения. Перед нами огромное богатство, богатство, которое многим и многим писателям позволяло создавать на фантастической основе глубоко реалистические книги. Так зачем же все стричь под одну гребенку, к примеру, отправлять «Баню» Маяковского на консультацию к физику и, получив ответ, что появление фосфорической женщины из будущего противоречит закону причинности, снять со сцены эту глубокую и прекрасную вещь.
Мы очень бегло коснулись разнообразных задач, стоящих перед фантастической литературой. Советскому читателю нужны все виды фантастики — популярная книга и политическая сатира, мечта о будущем и путешествие в прошлое — нужны десятки книг ежегодно. К сожалению, издательства не справляются с этой задачей, выпускают новые научно-фантастические вещи очень робко.
Вместе с тем отрадно отметить, что перед съездом писателей оживилась работа молодежной периодики. Журнал «Техника молодежи» проводит конкурс на научно-фантастический рассказ, специальный номер журнала «Знание — сила» посвящен научно-фантастическому и приключенческому жанру.
Эти факты убедительно показывают, что на первых порах собирателем новых творческих сил в научно-фантастической и приключенческой литературе должен стать специальный журнал по типу ранее издававшегося журнала «Мир приключений».
Лев Жигарев
Морская свинка
-
Я долго колебался, прежде чем взяться за перо.
Имею ли я право писать о людях, которых никогда не видел? Будет ли правдив мой рассказ, если, подобно каменщику, я только сцементирую факты, в изобилии почерпнутые мной из записной книжки Джеральда Коллена? И все же я решился.
Перед моими глазами его фотография… Я знаю — он член корпорации торговцев смертью, на страницах зарубежных газет в свое время мелькала его слава. Его называли «атомным охотником». Он летал штурманом на боевом самолете и с успехом выполнил «особое задание». Какое? Об этом газеты предпочитали не распространяться. Но шила в мешке не утаишь. Сопоставляя даты, можно утверждать, что он принимал участие в атомной операции, которую история никогда не оправдает. О нем умолчали, спрятали в тень, чтобы сделать его «бесшумным» героем новой операции, требующей верности корпорации сердцем и нервами.
Да — сердцем и нервами! Вы помните американского министра Форрестола? Вы помните его судьбу? Форрестол был предан корпорации сердцем, но нервы его не выдержали. Рассказывают трогательную историю об авиационном полковнике, сбросившим атомную бомбу на Хиросиму. Говорят, и его нервы не выдержали. Полковник облачился в монашескую рясу и по сие время вымаливает прощение у господа-бога.
Корпорация богата талантами — и ханжа тоже может пригодиться, но особенно ценят там людей с крепкими нервами — дипломатов, ученых-атомников и тех исполнителей, кто запускает автоматику, чтобы два безобидных куска урана соединились в одну «критическую» массу…
…Я всматриваюсь в фотографию человека с брезгливо опущенными уголками губ, перелистываю страницы его записной книжки-дневника, отмечаю факты, впечатления, мысли, и в моем воображении возникают картины…
ЦЕЛЬ ЯРКО ОСВЕЩЕНА
Это было во время второй мировой войны. Шла борьба между хорошо вооруженными противниками. Однажды ночью, когда сирены «воздушной тревоги» властно привлекли к себе внимание большого города, когда все потонуло в подземных жизнехранилищах и наступила такая тишина, какая бывает в природе перед порывом бури, — тогда пришло время волновых сил.
Они наполнили все пространство от опустевшей земли до ионосферы, везде и всюду были они, даже в самой тьме, которую искусственно сгустили люди.
Где-то далеко обозначился след трассирующего снаряда, и столб прожектора пал в небесных сферах — в мире волн, существовавших до этого момента по воле природы, прибавились новые силы — электромагнитные волны, посланные человеком. Миновала еще одна частица времени, и вот «уши» звукоулавливателя зарегистрировали моторный рокот, и вслед за этим будто бы эхом отозвался далекий удар разорвавшегося фугаса, наполняя волновое царство новыми силами — звуковыми колебаниями и взрывной волной.
Так начиналась борьба с воздушным врагом. И когда машина, в которой были двое пассажиров, резко затормозила возле зенитного агрегата, волновой мир стал еще более тесным и напряженным. В бой вступил «радар», и его импульсы с чудовищной скоростью устремились в мировое пространство.
Командира батареи не оказалось на месте. Сказали, что он находится среди расчета одного из орудий. Двоим не хотелось ожидать его в землянке и они присели на деревянном срубе, неподалеку от силовой станции, размещенной в грузовом автомобиле.
Лучи прожекторов стремительно разбегались в небесах и снова сходились в одной точке. В этот момент они напоминали гигантские световые мечи, вложенные в руки невидимых фехтовальщиков.
Один из двоих был в гражданском костюме. Он первый нарушил молчание. Он указал на световые лучи и сказал:
— Дорогой Коллен, что вы можете сказать о прожекторах… Я думаю, что эта механика доживает свой век.
Тот, к кому обращались эти слова, был летчиком американской военной авиации. Он молча наклонил голову.
— Как далеко шагнуло человечество, — с пафосом продолжал первый, — давно ли с прожекторами связывались лучшие надежды. Помните, как английский историк Ашмор красочно нарисовал картину поражения немецких дирижаблей над Лондоном в 1915 году?
— Вы читали Ашмора? — спросил Коллен, и уголки его губ брезгливо опустились.
— Зачитывался. Факты он собрал интересные. Представляю себе восхищение лондонцев, их чувства признательности к этому электрическому глазу в эпоху первой мировой войны. Должно быть, было очень эффектно, когда дирижабль неуловимого Мати разваливался в лучах прожекторов, пылая и искрясь, как причудливый фейерверк.
Они помолчали.
— Теперь немцы берут реванш — проговорил летчик — и вы знаете, господин Маккафри, я уверен, что они просчитаются… И благодаря вам…
Тот, кого назвали Маккафри, недовольно поморщился.