Касание тьмы

Ранее район был заселен в основном религиозными бухарскими евреями, усеявшими своё место обитания синагогами, где "кипа сруга" истово, особенно в субботние и прочие праздники, молились своему еврейскому Богу/прим. "кипа сруга" - букв. "вязанная ермолка" с иврита, т.е. евреи, соблюдающие религиозные традиции, а также религиозные сионисты /.

Но после крушения Советской Империи и последовавшего за ним развала социалистической экономики, мощная волна репатриантов-евреев из бывшего Советского Союза затопила сионистское государство.

Израильское Министерство Абсорбции всеми силами пыталась расселить долгожданных репатриантов там, где это только было возможно. Не обошла сия участь и Неве-Иаков. Не каждый старожил-израильтянин стремился поселиться в районе, окружённым арабскими деревнями. Поэтому цены на жильё здесь были вполне сносными. Привлекаемые дешевизной квартир сюда ринули толпы репатриантов, постепенно меняя ранее устоявшийся патриархальный уклад местных религиозных общин. Возводились новые детские сады и школы, культурные центры и ульпаны, где новоприбывшие изучали язык своей исторической Родины.

Муж Ольги Сергей, исконно русский житель Питера, ни за что не согласился покидать свою Родину, утверждая, что готов умереть от нищеты и голода, но в своём родном Ленинграде.

Сергей, скрепя сердце, дал разрешение на выезд теперь уже из России, своему единственному сыну Илье, плоду долгой и страстной любви уже бывших супругов.

Илье к тому времени исполнилось триннадцать лет.

Расставание с отцом, друзьями и школой было очень тяжёлым. Илья был типичным еврейским мальчиком: ходил в музыкальную школу по классу скрипки, посещал шахматный и математический кружок, при этом находя время для игры в футбол с ребятами из своего двора. Учительницы химии, математики и русского языка души в нём не чаяли. Поэтому ребёнок никак не хотел менять устоявшийся образ жизни, терять связь с родными и друзьями.

Но менялась сама жизнь, менялись люди. Они стали более обозлёнными и грубыми. И когда двое пьяных быдловатого вида "русских патриотов" пристали к маме по поводу её национальности, грубо обругали "вонючей жидовкой" и настоятельно посоветовали "убираться в свой поганый Израиль", Илья убедился, что мама приняла правильно решение по поводу выезда в "страну обетованную".

Мила и посоветовала Ольге снять квартиру в Неве-Яаков, где цены на жильё были вполне приемлемы. К тому же микрорайон усилиями новых репатриантов постепенно превращался в русскоязычный анклав.

Ольга сняла квартиру рядом с конечной автобусной остановкой. Расположение жилья казалось очень удобным: рядом был магазин и школа, в доме проживало много русскоязычных репатриантов.

Хотя двухкомнатная квартира казалась убогой по сравнению даже со скромной двушкой в Питере. Салон был довольно приличным, но малюсенькие комнатки напоминали клетушки. К тому же окна были странно малы и пропускали мало света, а все полы были покрыты каменной плиткой. Позже Ольге разъяснили, что так сделано намеренно, чтобы снизить хоть на несколько градусов невыносимую летнюю жару, которая длилась полгода.

Пока Ольга с сыном въезжала в квартиру к ней подходили многочисленные соседи, и с возгласами "Брухим Абаим!"/Добро пожаловать!"/ приносили посуду, старую мебель и поношенную одежду. Новоприбывшую засыпали советами как лучше и легче обустроиться на новом месте.

Ольга была тронута такой заботой и вниманием. Хотя со временем забота превратилась в постылую опеку и стала её докучать. Коренная ленинградка не привыкла когда ей заглядывают в холодильник, проверяя насколько кошерна потребляемая пища, проверяют посуду, чтобы, не дай Бог, молочная ложка не оказалась среди ножей и вилок, предназначенных для мясной пищи. Призывы соседок сходить в микву для очищения после месячных, сделать "натилат ядаим" перед едой/ритуальное омовение рук перед принятием пищи/ и прочие религиозные предписания были для Ольги непривычны и часто напрягали.

На исходе первой же ночи Ольгу разбудил крик какого-то сумасшедшего, который орал в репродуктор что-то невразумительное. Ольга посмотрела на часы.

- Четыре утра. Какого чёрта нужно будить людей в такую рань? Неужели потоп или пожар? - Ольга вышла к окну, чтобы осмотреть прилегающую улицу. Никакого пожара не было, хотя во многих прилегающих домах уже горел свет. Ольга попыталась заново уснуть, но безуспешно: надрывный крик безумца, казалось вгрызался в самое нутро женщины. От этих воплей нельзя был ни спрятаться, ни отгородиться.

А вечером того же дня на конечную остановку приехало два автобуса, набитых шумными юнцами. То были религиозные сионисты. Одетые в талес, с кипой на голове, молодые парни кричали непонятное "Мавет ла аравим!"/ на иврите "Смерть арабам!"/ и швыряли камни в расположенные напротив Ольгиного жилья дома.

Вскоре в ответ полетели камни из района, атакованного ультра-правой молодёжью. Один из камней попал в окно, через которое Ольга наблюдала за перепалкой. Но, слава Богу, стекло не разбилось, а лишь пошло небольшими трещинами. Чтобы не поранить лицо разбитыми осколками стекла Ольга отошла вглубь комнаты.

Спустя пол-часа приехала израильская полиция. Началось настоящее побоище. Полицейские принялись хватать взбесившихся религиозных юнцов, скручивая тем руки и волоча особо буйных в тёмные воронки с плотно зарешеченными окнами. Парни отчаянно отбивались от полицейских, продолжая кричать: "Мавет ла аравим!"

Сын Ольги, Илья также наблюдал за побоищем, проходившем под их окнами. Он был в восторге. Но мать велела сыну держаться от окон подальше, чтобы не получить ранения.

На следующее утро в Ольге спустился сосед. Это был бухарский еврей Авшалом. У Авшалома было три маленькие девочки и жена Истат. Они не были религиозными, но свято чтили еврейские традиции. Сосед работал в банке и имел опрятный, интеллигентный вид. Вместе с семьёй он репатриировался из узбекского Самарканда, прекрасно говорил по-русски, хотя и с азиатским акцентом, и часто сетовал, что Бог до сих пор не дал ему сына.

Авшалом и объяснил причину столкновения между евреями и арабами. Оказывается, утром предыдущего дня арабские подростки забросали камнями еврейский детский садик, и один из камней разбил голову четырёхлетней девочке.

В ответ, религиозные сионисты и провели под окнами Ольгиного жилья акцию протеста.

- Не волнуйтесь, - пытался Авшалом успокоить Ольгу. - Такое происходит не часто.

- Меня ночью разбудили крики. Какой-то сумасшедший орал в рупор. Разбудил, наверное, всю округу.

- Это муэдзин, арабский мулла, который призывает мусульман к утренней молитве. Тут неподалёку расположена их мечеть. - Авшалом указал на четыре башни, возвышавшиеся над арабскими домами. - Они специально периодически разворачивают один из своих рупоров в нашу сторону, чтобы не давать нам спать. Но завтра-послезавтра безобразие прекратится. Ирия/городской муниципалитет/ с ними разберётся.

Авшалом пригласил Ольгу с сыном на предстоящий шаббат, и уверил, что всё будет хорошо.

Наконец, до Ольги дошло.

- Окна съёмного жилья выходят прямиком на арабскую деревню. Арабские дома располагались на противоположной стороне улицы.

2. Первое столкновение, первая кровь.

На следующее утро Илья решил прогуляться и осмотреть новое место своего пребывания. Он был довольно застенчивым мальчиком, хотя очень любил читать русскую классику, играть в шахматы и футбол, а также решать различные головоломки. Илья был худощав и не по возрасту рослым. Лицом больше походил на своего отца. У него отсутствовали те ярко выраженные еврейские черты, которые любили подчёркивать злобные художники на своих антисемитских плакатах. Светлые волосы и серые глаза, говорили скорее о его причастности к арийской расе.

Прогуливаясь, Илья узрел небольшую спортивную площадку, где располагались два небольших забетонированных участка для игры в футбол и баскетбол, а также несколько гимнастических снарядов.