Потерянные девушки Рима

Поставив таймер на часах, прислонилась к отделанной плиткой стене. Вздохнула. Ожидание в темноте действовало на нервы. Сандра спрашивала себя, почему Давид снимал этим старым фотоаппаратом. Какая-то часть ее питала надежду, что в этом нет ничего знаменательного, она впадает в иллюзию, не в силах примириться с бессмысленностью смерти.

Как бы хотелось Сандре, чтобы все это оказалось глупостью.

Давид использовал «лейку» для пробы, сказала она себе. Хотя фотография была для обоих и страстью, и ремеслом, они ни разу не сфотографировались вместе. Время от времени Сандра раздумывала почему. Это не казалось странным, когда муж был жив. Им это не нужно, твердили оба. Когда настоящее так насыщенно, прошлое ни к чему. Она и представить себе не могла, что следует копить воспоминания, ибо придет день, когда только они и помогут выжить. Но с течением времени запасы воспоминаний истощались. Слишком мало времени они провели вместе в сравнении с тем сроком, который, согласно статистике, ей оставалось прожить. Что же ей делать со всеми этими днями? Сможет ли она когда-нибудь снова испытать такое чувство, какое испытывала к нему?

Звонок таймера заставил ее очнуться. Наконец-то можно включить красную лампочку. Прежде всего она сняла подвешенную пленку и посмотрела ее на свет.

С «лейки» было сделано пять снимков.

Что они собой представляли, пока было невозможно разобрать. Сандра поспешно приступила к печати. Приготовила три емкости. Первая – с проявителем, вторая – с раствором уксусной кислоты для закрепления, третья – с фиксирующим раствором.

С помощью увеличителя начала переносить негативы на фотобумагу, пока не появились отпечатки. Потом погрузила первый листок в емкость с проявителем. Слегка пошевелила его, и мало-помалу среди жидкости возникло изображение.

Совершенно темное.

Сандра решила, что кадр испорчен, но все-таки опустила листок сначала в одну, потом в другую емкость, а после повесила над ванной, прикрепив прищепкой. Стала проделывать то же самое с другими негативами.

На второй фотографии возник Давид, голый до пояса, отраженный в зеркале. В одной руке он держал фотоаппарат на уровне лица, другой махал в знак приветствия. Но не улыбался. Напротив, был очень серьезен. За его спиной висел календарь, месяц – тот самый, когда он умер. Сандра подумала, что это, наверное, последняя фотография Давида, сделанная при жизни.

Мрачное послание призрака.

На третьей фотографии оказались строительные леса. Можно было различить голые опоры строящегося здания. Стен нету, кругом пустота. Сандра предположила, что снимок сделан в том месте, откуда Давид упал. Но естественно, раньше, чем это случилось.

Зачем он отправился туда с «лейкой»?

Несчастный случай с Давидом произошел ночью. А снимок был сделан днем. Может быть, он заснял предполагаемое место преступления.

Четвертый снимок был очень странным. Он изображал картину, по всей видимости, семнадцатого века. Сандра, однако, не сомневалась, что запечатлена была только деталь полотна. Фигура мальчика, повернутая в три четверти, представленная в момент бегства. Но лицо обращено назад, он не в силах отвести взгляд от чего-то, что его страшит и одновременно влечет. Выражение недоуменное, потрясенное; рот разинут от изумления.

Сандра была уверена, что где-то видела эту сцену. Но что за картина, припомнить не могла. А ведь инспектор Де Микелис страстно увлекается искусством, живописью: надо спросить у него.

В одном она была уверена: картина находится в Риме. Туда она и должна поехать.

Ее смена начинается в два часа, но она попросит несколько дней отгулов. В конце концов, после смерти Давида она не использовала отпуск по семейным обстоятельствам. Можно сесть на скорый поезд. Меньше чем через три часа она будет в Риме. Сандра хотела все увидеть собственными глазами, именно так, как советовал Давид. Она ощущала настоятельную необходимость выяснить, почему погиб муж, ибо теперь была уверена, что этому найдется объяснение.

Уже планируя в уме путешествие, она продолжала печатать последний снимок. Первые четыре содержали в себе только вопросы, которые прибавлялись к прочим загадкам, каких накопилось немало.

А в пятом, возможно, намечался хотя бы один ответ.

Сандра бережно держала листок, глядя, как на бумаге возникает изображение. Темное пятно на светлом фоне. Все яснее и яснее, линия за линией, деталь за деталью. Как некий реликт, постепенно поднимающийся из бездны, где провел десятилетия в абсолютной темноте.

Лицо.

Снятое в профиль, исподтишка, человек не замечал, что его фотографируют. Имел ли он отношение к тому, чем Давид занимался в Риме, или даже был как-то замешан в его гибели? Сандра поняла, что должна найти этого человека.

Черные волосы, черная одежда, грустные глаза навыкате.

И шрам на виске.

9:56

Маркус рассеянно скользил взглядом по панораме Рима, которая открывалась с террасы замка. За его спиной высился архангел Михаил: развернув крылья и занеся меч, он взирал на человеческие существа и их бесконечные бедствия. Слева от бронзовой скульптуры – колокол милосердия, звон которого возвещал о смертном приговоре в те мрачные времена, когда замок Святого Ангела был папской тюрьмой.

Это место страданий и отчаяния стало приманкой для туристов. Они фотографировались на память, пользуясь тем, что солнечный луч пробился сквозь тучи и город внизу засиял, омытый дождем.

Клементе подошел к Маркусу и встал рядом, не отрывая взгляда от панорамы:

– В чем проблема?

Они назначали встречи, используя голосовой почтовый ящик. Когда один из них хотел увидеться с другим, достаточно было оставить сообщение, обозначив место и время. Такими встречами никто никогда не пренебрегал.

– Убийство Валерии Альтьери.

Прежде чем продолжить беседу, Клементе вгляделся в распухшее лицо Маркуса:

– Кто тебя так отделал?

– Ночью я познакомился с ее сыном Раффаэле.

Клементе не стал допытываться, просто покачал головой:

– Скверная история. Преступление до сих пор не раскрыто.

Он сказал это так, будто хорошо знал дело, что показалось Маркусу довольно странным, если учесть, что в то время, когда произошло убийство, его другу было не больше десяти лет. Значит, существовало единственное объяснение: делом Альтьери занимались и они также.

– Есть что-нибудь в архиве?

Клементе не любил таких разговоров в людных местах.

– Веди себя осторожнее, – произнес он с укором.

– Это очень важно. Что тебе известно?

– Намечались две линии расследования. Обе – вокруг Гвидо Альтьери. При убийстве неверной жены первым подозреваемым всегда оказывается муж. А у адвоката были связи и средства, чтобы заказать эту бойню и выйти сухим из воды.

Если Гвидо Альтьери виновен, значит он сознательно на двое суток оставил сына одного с мертвыми телами, только чтобы усилить свое алиби. Маркус не мог в это поверить.

– А вторая линия?

– Альтьери был темной лошадкой, в то время находился в Лондоне, завершая важный процесс по слиянию компаний. В действительности довольно скользкое дело. Нефть, торговля оружием; были затронуты интересы на высочайшем уровне. Английское слово «EVIL» над постелью, где совершилась бойня, может быть воспринято как послание адвокату.

– Угроза.

– Да, но ведь убийцы пощадили его сына.

Детишки пробежали мимо Маркуса, и он проводил их взглядом, завидуя тому, как легко им живется на свете.

– Как же получилось, что обе линии расследования ни к чему не привели?

– Что касается первой, то Гвидо и Валерия Альтьери оформляли развод. Она вела себя чересчур необузданно, яхтсмен был всего лишь последним в длинном списке. Адвокат не слишком переживал утрату, через несколько месяцев он женился снова. Теперь у него другая семья, другие дети. И потом, говоря начистоту, если такой человек, как Альтьери, захотел бы избавиться от жены, он избрал бы не такой зверский способ.