Целующие солнце

— Пусть невезучая. Скажи адрес…

Игнат вздохнул и выразительно посмотрел на подчиненных, будто мысленно жаловался им на тяготы собственной жизни.

— Молодежь, — скрипуче протянул он, — то есть, тебя не интересует, прав я или нет?

— Я думаю, разберусь.

— Разберется он. Вы, влюбленные, такие олухи. Вас обвести вокруг пальца — минутное дело. Сунул тебе под нос какую-нибудь бумажку, свечек ароматизированных везде натыкал — и ты уже во все веришь, со всем соглашаешься. А как ты узнаешь, что это твоя девушка? Думаешь, она будет так же выглядеть? Или характер у нее такой же? Не так все просто, Фил. Человек-то другой. Душа твоей Аленки спрятана где-то в глубине, на уровне, можно сказать, ДНК, лишь маленькая часть пробивается наружу, словно молодые ростки сквозь вспаханную почву. Не факт, что ты сможешь разглядеть в Валентине свою возлюбленную.

— Ты меня сейчас пытаешься отговорить?

— Я тебя предупреждаю, нетерпеливый ты мой, — Игнат вышел из-за стола, держа в руках папку, — на, держи. Здесь все доказательства того, что Валентина и Аленка — одно лицо. Может быть, есть еще какие примеси, но я не стал копаться. Там же адрес и все необходимые сведения.

Я взял папку, не решаясь открыть ее прямо сейчас. Листов в ней, судя по всему, было немного. Но там, внутри, было главное. Информация в любые времена правила миром.

— И я тебя умоляю, Фил, не травмируй девушку, — добавил Игнат, — это не Аленка, а другой человек. В ней лишь, э-э-э, наброски твоей девушки. Какие-то частички. Кусочки. Их может быть не так уж и много.

Я кивнул. Потом кивнул еще раз. Мои мысли, будто встревоженный пчелиный улей, затеяли беспорядочное и хаотичное брожение в голове.

— Месяц гарантии, — сказал Игнат.

— Что?

— Шучу. Я вышлю на твое «мыло» реквизиты, куда следует перевести деньги. Желаю удачи.

Игнат потрепал меня по плечу и вернулся за стол, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Я прошел мимо его подчиненных, которые сидели в прежних позах, будто навечно прикованные к стульям, безмолвные охранники великого парапсихолога. На лестничном пролете я позволил себе прислониться затылком к холодной отштукатуренной стене и на мгновение закрыть глаза. Пчелиный рой моих мыслей больно жалил в сердце, разбудив сначала волнение, а за ним и страх. Тут же, на лестничном пролете, я открыл папку и, склонившись ближе к серому свету, проникающему сквозь мутное, покрытое слоем паутины окно, начал читать. Совпадения… родинки… да, у Аленки там же были родинки… на левой ноге следы от ожогов, проявились при рождении… постреинкарнационный синдром… знать бы, что это значит… ага… в момент смерти душа забирает с собой воспоминания о последних секундах жизни… Аленка горела, падая в ночном небе, и забрала с собой воспоминания о боли, об ожогах… отсюда и проявление ожогов на теле Валентины… ее боязнь летать на самолетах… боязнь огня… совпадения… пепельные волосы… как у Аленки… как у Лены… Лена тоже потеряла зрение после аварии… неужели подсознание уже тогда подбрасывало мне подсказки… могло же так случиться, что я там, в коме, столкнулся с воплощением души моей умершей Аленки и она сама подсказала мне, что делать и где искать?.. Лена — это душа Аленки где-то в сумеречном пространстве, в переходном мире между реинкарнацией? И она же ткнула меня носом, как новорожденного котенка в молоко — ищи! Не убегай! Не сдавайся! Посмотри в лицо тем проблемам, которые тебя окружают!.. ложные воспоминания… признаки ложных воспоминаний…

Мысли уже не летали, а кружились в бешеном вихре. Я ощущал этот внутренний напряженный гул, который рвал на лоскуты мою душу и заставлял сердце биться с бешеной скоростью. Как же странно складывается эта головоломка!

Я пролистал всю папку, и мне казалось, что какой-то маленький паззл в голове складывается легко и динамично. Еще чуть-чуть, еще одна маленькая деталь… и на последней странице я увидел адрес. Деталь встала на нужное место.

Я буквально скатился по ступенькам и вылетел на улицу, будто на крыльях. Поздняя весна наградила меня мелким теплым дождем, который шелестел в листьях деревьев и прибил пыль на дорогах. Я бежал, задыхаясь, но не останавливался. Я боялся опоздать. Любой человек боится чего-то не успеть в жизни. Не догнать свое время. Остаться на берегу и смотреть в след уходящему кораблю. Даже когда все успеваешь, хочется большего. Всегда хочется большего.

В метро было немноголюдно и серо. В ожидании электрички я поглядывал на часы, и мне казалось, что время то ползет медленно, будто улитка, то срывается с места и несется вперед, проглатывая секунды и минуты, будто ненасытный червь. И тогда мне становилось страшно.

Всего три остановки на метро и два квартала пешком. Подумать только. Иногда маршрут, который задает нам наше незнание, бывает в миллион раз непреодолимей, чем километры расстояния между городами…

Я забрел в спальный район блочных многоэтажек. Такие районы уже много лет подлежат сносу по всевозможным документам разнообразных чиновников. Здесь нет ощущения мегаполиса, здесь тихо и как-то уютно. Здесь нет потока спешащих куда-то людей, который мешал бы мне лететь на невидимых крыльях в лапы безумной и несуразной авантюры. Но стоит ли забивать голову? Может быть, стоит все же послушать совета Лены и посмотреть в глаза своим желаниям и своим страхам?

Я остановился возле нужного подъезда, под козырьком. Я промок, волосы прилипли ко лбу, а на губах ощущалась влага. В странной тишине, сквозь шелест дождя, я слушал свое дыхание и биение сердца.

Боже, ну и авантюра.

Кодовый замок на двери был давно сломан.

Я открыл дверь и заглянул в темноту подъезда.

Вот он, первый шаг в неизвестность. Осталась самая малость — не сойти с ума от волнения.

Главное — не сойти с ума.

Глава тридцатая

Квартира сто двадцать шесть. Седьмой этаж этаж. Я поднимался по лестнице, ощущая вязкость спертого воздуха. Желтые лампы слепили. Гулкое это моих шагов разносилось по этажам, будто свита преданного короля, извещающая о скором его приближении.

А в голове — пусто.

Что я должен буду сказать? Что сделать? С чем переплетутся мои воспоминания? Незнакомая женщина, прожившая неведомую мне жизнь — что она сможет предложить мне? Родинки? Ожоги на ногах? О, ну и авантюра!

Ну, хотя бы посмотрю на нее. Постараюсь разглядеть что-то, оставшееся от Аленки. Должно же быть сходство. И ложные воспоминания. Вдруг, она помнит что-то из жизни Аленки. Вдруг?

А если обожгу себя воспоминанием и тоской? Если увижу ее и пойму, что не надо мне этого. Не надо было вообще затевать эти игры со временем. Если не смогу потом успокоиться, не смогу спать, есть? Если снова вернусь к тому состоянию, в котором пребывал совсем недавно?

Ступеньки казались бесконечными. Сомнения — непреодолимыми. Страх атаковал ледяными уколами. Я увидел квартиру двадцать шесть — потрепанный дерматин с блестящим кругляшом дверного глазка — и остановился.

— И чего ты добиваешься? — пробормотал я себе под нос. Голос дрожал. — Какое-то мазохистское самоудовлетворение…

А в голове все также пусто.

Звонка не было — вместо него два провода, торчащих в стороны, замотанные голубой изолентой. Дверь приоткрыта. Я нерешительно переступал с ноги на ногу. Сквозь щель между дверью и деревянным косяком лился бледный свет и слышалось шипение ветра. Я осторожно взялся за ручку и толкнул дверь от себя. Она открылась бесшумно. Остро запахло уличной свежестью, которую принес прохладный ветер. Я сделал несколько шагов внутрь, осматриваясь. Было удивительно тихо. По коридору справа находились двери в туалет и ванную, а слева, чуть поодаль, дверь в комнату, плотно закрытая. Упирался коридор в стеклянную дверь на кухню, сквозь щель в которую и пробивался ветерок с прохладой. Сквозь размытое толстое стекло я видел нечеткие очертания то ли шкафа, то ли холодильника. Запах свежести разбавлялся запахом сигаретного дыма.

— Кто-нибудь есть дома? — громко спросил я, толкая дверь.