Страница 15 из 26
Улица вокруг была пустынной и тихой. Где-то вдалеке горел фонарь, выдергивая из темноты лишь небольшой круг тротуара. В домах около бара света вообще не было.
Вздохнув, Феофан Анастасьевич, толкнул дверцу "Пьяной коровы" и вошел внутрь.
Музыка мгновенно оглушила. Казалось, она доносилась отовсюду, из всех щелей расписанных неприличными узорами стен, из огромнейших динамиков, занимающих всю стену напротив, из стойки бара за которой улыбался лысый бармен.
— А-а! — закричал лысоголовый, стоило Бочарину подойти ближе, огибая извивающиеся в танце молодые потные тела, — уважаемый Феофан Анастасьевич, следователь по делам особо важным при дворе императора Андрея Второго! Как же, как же, наслышан! Решили к нам заглянуть, на огонек, так сказать, верно?
— Д я только…
— Да не робейте вы так, чувствуйте, себя как дома! Вам чего налить, текилы или "Кровавую мери"? Хотя, с "Мери" у нас сегодня облом, нет томатного сока. Тут один вампир подлетал, весь выпил, представляете?
— Вампир?
— Ну, да ваша буддистская идеология не приемлет вампиризм! Выкиньте из головы! — бармен поставил на стол граненный стакан и заполнил его на четверть густой темно-зеленой жидкостью, — пейте текилу, Феофан Анастасьевич, хорошо прочищает кишки! Да, и еще одно…
Бармен на секунду исчез под прилавком, потом показался вновь, что-то протягивая Бочарину.
Это было что-то черное, размытое, словно кусок дыма, формой своей напоминающий костюм.
— Облачайтесь, — сказал бармен, — иначе вы умрете от вкуса кактусового сока. Не все выдерживают, знаете ли.
— Что это?
— Тень, — сказал бармен.
Феофан Анастасьевич протянул руку и взял из рук бармена тень. Она оказалась легкой, почти неощутимой на руке. Стоило к ней прикоснуться, как тень распахнулась, в ней появились отверстия для рук и капюшон.
— Но зачем он мне?
— Это секрет, — сказал бармен, — но вам я скажу. Вы миллионный посетитель нашего бара. Это специальный приз для тех, кто вступил в борьбу с нечистой силой. Тень вам ох как понадобиться. Нужно быть невидимым, чтобы свергнуть невидимое. Надеюсь, вы понимаете меня?
— Не совсем, — сознался Феофан Анастасьевич, — вы как-то запутанно говорите…
— Это моя работа, — вздохнул бармен, — ну одеваете же…
И Феофан Анастасьевич одел.
Тень легла на его лицо, делая очертания бармена далекими и размытыми. Бочарин почувствовал, что тело его стало легким и непослушным, что холодный пол ушел из-под его ног, музыка затихла, а тела танцующих замерли в самых разнообразных позах.
И где-то далеко-далеко чей-то голос кричал:
— Только не снимайте тень, уважаемый следователь по особо важным делам! Вопрос жизни и смерти, знаете ли…
8
В дверь заколотили с такой силой, что вновь посыпалась штукатурка.
Открыв глаза, Феофан Анастасьевич понял, что лежит он на полу, раскинув руки, свернув шею на бок, и смотрит на трясущуюся дверь.
— Феофан Анастасьевич! Уважаемый! Вы живы? — раздался из-за двери приглушенный голос Акакий Трестовича Трупного, — отзовитесь, черт вас возьми!!
Дверь треснула в петлях, накренилась верхним углом и упала на пол, подняв в воздух пыль.
В квартиру, хромая, вошел Акакий Трестович и бросился в сторону лежащего Бочарина.
— Вы живы! — закричал он, стоило увидеть, что Феофан Анастасьевич моргает и шевелит затекшей шеей.
Бочарин кивнул и попробовал сесть. К удивлению, это у него получилось легко и почти без боли. Сильно гудела голова. Бочарин нащупал здоровенную шишку и заскрипел зубами от боли. Недалеко от него валялся чайник с помятой боковиной.
— Такой удар вполне мог меня убить, — пробормотал он, — что произошло?
— Это я у вас хотел спросить, — сказал Трупной, — вы же видели мой полет! Боже мой! Словно черти подкинули меня в воздух и вышвырнули вон из квартиры! Я чувствовал себя теннисным мячиком! Слава богу, что приземлился я на лестничную площадку, а не на саму лестницу, не то переломал бы себе всё к чертям собачьим! Дверь захлопнулась, и отсюда несколько минут доносились такие ужасные вопли, что я решил, будто вас с Бочкиным живьем режут!
— Меня кто-то душил, — ограничился высказыванием Бочарин и встал на ноги. Ненавистное одеяло валялось чуть в стороне.
— Бочкин? Он… все еще там? — спросил Трупной и кивнул в сторону соседней комнаты.
— Я не знаю, — пожал плечами Феофан Анастасьевич, — надо посмотреть. Сдается мне, что никаких доказательств мы с вами здесь уже не найдем.
Акакий Трестович испуганно моргнул и полез в карман за трубкой:
— А стоит ли смотреть? — спросил он, — вдруг там расчлененный труп?
— Вы ни разу в жизни не видели трупов?
— Нет, почему же… Знаете, Феофан Анастасьевич, пока я беру свои слова обратно, ну, на счет призраков. И я не хочу увидеть их. А ведь они могут все еще находиться в соседней комнате, верно?
— Если бы они хотели нас убить, то давно сделали бы это, — заметил Феофан Анастасьевич, — если вы не горите желанием посмотреть на Бочкина, то не ходите. Дайте-ка мне ваше оружие.
— А что, у следователя нет табельного… И вообще, зачем вам мой пистолет?
— Буду отстреливаться от призраков, — усмехнулся Бочарин, — давайте же.
Трупной вынул из кобуры револьвер и вложил его в протянутую ладонь Феофана Анастасьевича:
— Я буду прикрывать вас со спины!
— Только не улетайте за дверь, как в прошлый раз!
Трупной проигнорировал иронию, пытаясь затянуться незажженной трубкой.
Феофан Анастасьевич постоял немного, пытаясь совладеть с легким головокружением, и сделал несколько осторожных шагов. Под ногами заскрипела штукатурка. Тяжело засопел носом Акакий Трестович…
В соседней комнате, такой же старой и обшарпанной, с такими же газетами на стенах и одинокой лампочкой на голом шнуре в центе потолка, стоял стул.
А на стуле сидел… сидело… что-то бесформенно, мутное, расплывчатое, похожее на сгустившийся клубок тумана с какими-то неровными отростками…
Тень?
Призрак.
Бочарин отпрянул назад, выставив перед собой трясущуюся руку с револьвером.
А клубок на стуле вдруг обрел человеческие формы и оказался худощавым мужчиной в старинном фраке и с "котелком" на голове. В руке прозрачный мужчина держал прозрачную же трость.
Призрак улыбался. Виновато так, словно он совсем не хотел никого пугать, просто так получилось…
…И оцепенение прошло.
Феофан Анастасьевич шагнул в комнату, приблизившись к призраку. Краем глаза он заметил еще одну дверь, которая вела, как оказалось, в ванную комнату.
Призрак кивнул в знак приветствия и приподнял над головой "котелок". Его черты неуловимо изменились, как будто дунул ветер, и перед Бочариным уже сидела девушка в платье и с ожерельем на шее. Очень красивая девушка, еще совсем молодая, с длинными пышными локонами, спадающими на плечи. Наверное, если бы Бочарин мог видеть ее глаза вместо двух заполненных клубящимся туманом отверстий, они были бы умными и чистыми, как у ангела.
Девушка ткнула пальцем в сторону ванной комнаты, от пальца отделилось яркое колечко, размером с обручальное, пролетело мимо Бочарина, оставило позади себя светящийся след, и рассыпалось, столкнувшись с дверью.
— Святой Боже, спаси раба твоего Акакия! Чтоб вовек мне больше ничего подобного не видеть! — зашептал за ухом начальник полиции и перекрестился.
Призрак, увидев Трупного, снова изменился, утратил человеческий облик, стал светлым размытым облаком и стек на пол струйками. Секунда — и струйки просочились сквозь доски, и не стало никого в комнате, как не бывало.
Только заметил Феофан Анастасьевич, что темнее стало в углах комнаты, да и вокруг как будто тоже.
— Боже мой! — повторил Акакий Трестович, — Феофан Анастасьевич, друг мой, скажите, что мне это не одному почудилось. Что и вы видели эдакое чудо! Неужели я с ума сошел на служебной почве, а?
— Успокойтесь, — прошептал Бочарин, пытаясь совладеть с дрожью во всем теле, — мы с вами видели призрака!