Корну

Женщина, сидевшая в справочном, снова повернулась к сменщице, с которой болтала.

– Знаешь, нам должны за это доплачивать.

– За что? – не поняла сменщица.

– Мы видим людей, только когда они в затруднении. Через полгода работы в справочном начинает казаться, что кругом одни идиоты…

Подруга понимающе вздохнула.

Интересного в кабинете было мало. Строгая безликость муниципального разлива. Разбавлял ее только жизнерадостно топорщившийся в кадке зеленый фикус да призовой кубок на полке. На верхушке кубка ютился маленький позолоченный боксер, навеки застывший в своем нескончаемом бою с тенью.

Роман еще раз оглядел кресло, в котором сидел, ряд серых несгораемых шкафов, настенные часы… И поскольку смотреть больше было решительно не на что, возвратился взглядом туда, откуда и начал, – к макушке комиссара.

Полицейский комиссар-секунданер Пальфи сидел за своим столом напротив Романа и вчитывался в строки лежащего перед ним направления, потому и была выставлена на обозрение блестящая макушка, где «гудериановские клещи» залысин теснили и без того редкую шевелюру.

Наконец комиссар осилил бумажную бюрократию и поднял глаза на Романа.

– И кто только сделал стандартным такой маленький шрифт… – пробурчал он с некоторым раздражением, снимая очки. – Я ознакомился с вашим личным делом, оно пришло заранее… Там сказано, после гибели родителей вы попали по распределению в кадетский корпус. Оттуда в школу унтер-офицеров полиции. Из школы – к нам. Здесь у меня вопрос, – комиссар на секунду задумался, видимо, подыскивая нужную формулировку. – Вы действительно хотите у нас работать, или просто… плывете по течению? Только не торопитесь с ответом.

Роман не стал торопиться.

– Я хочу у вас работать, – наконец просто ответил он.

– Почему?

– Потому что мне нравится эта работа.

– Да, действительно… – Комиссар потер рукой переносицу. – Это, конечно, замечательная причина… Но скоро вы убедитесь, что теория курсантской школы имеет мало общего с работой «на земле». Тогда ваше мнение может измениться. У нас в участке – как и в любом другом после войны – большая нехватка кадров. Но все равно плывущие по течению мне здесь не нужны. Через некоторое время я задам вам тот же вопрос, но уже в другой форме: хотите ли вы у нас работать дальше или нет? И я не обижусь, если ваш ответ изменится. А пока, – комиссар приподнялся и протянул ему руку через стол, – добро пожаловать.

Пожатие у комиссара вышло хорошим – без испытующих тисков, как это часто бывает у таких крупных мужчин, короткое и крепкое.

– Пожалуй, пришло время познакомить вас с вашим непосредственным начальником. – Комиссар вдавил клавишу селектора: – Рута, там к тебе Бек должен был подтянуться…

– Сидит-мается, господин Пальфи, – отозвался селектор женским голосом. – Куда его девать?

– Сюда его давай.

Через несколько секунд за спиной Романа щелкнула язычком открываемая дверь. Он обернулся и увидел вошедшего в кабинет мужчину в сером полупальто. На вид тому лет тридцать пять – сорок. Взгляд живой, с хитроватым прищуром. Стрижка – на макушке подлиннее и совсем короткая по бокам – плавно переходила в минимум трехдневную щетину.

Вошедший захлопнул за собой дверь и поднял руку в импровизированном салюте.

– Мое почтение, комиссар.

– Ага, проходи. – Пальфи приглашающие махнул рукой. – Вот, представляю, – он показал Роману на вошедшего. – Это детектив-приманер Януш Бек. Один из наших лучших работников.

– Это звучало бы почетно, если бы в участке работало чуть больше народа, – усмехнулся Бек и кивнул Роману.

– Ну да. А это свежеиспеченный детектив-терти-анер Роман Вица. Забирай, и лепи из него что хочешь. Главное, чтоб не по своему образу и подобию…

– А, – склонил голову к плечу Бек. – Главный упор в воспитании подрастающей смены сделаем на формировании почтения к начальству?

– Правильно уловил. Бери его и веди по всем семи канцелярским кругам.

– Есть, мон женераль! – пообещал Бек. – Разрешите дематериализоваться из кабинета?

– Оба можете. Не задерживаю.

– Сейчас мы с тобой пойдем в канцелярию, – обратился Бек к Роману, когда они вышли из кабинета в приемную. – Только не пугайся того, что сказал комиссар. Теперь все не так уж долго. Сфотографируют, заламинируют… Потом свяжутся с центральным городским компьютером и введут твою идентификационную карту в систему. Центральный даст подтверждение и добро на активацию карты. В идеале на все минут двадцать. И будешь ходить гоголем при свежем удостоверителе. Двинули?

– Двинули, – согласился Роман.

– Вот, кстати, Рута, познакомься. – Бек повернулся к симпатичной черноволосой девушке, сидевшей в приемной. – Наш новый сотрудник. Романом звать. Впрочем, имя, как и полагается хорошей секретарше, ты уже помнишь. Ага?

Девушка улыбнулась Роману, на этот раз нормальной улыбкой, а не приклеенной дежурной «американкой» которой она наградила его в первый раз, впуская к комиссару.

– Ну ладно, нечего девушку от работы отвлекать, пошли. – Януш Бек потащил Романа на выход. – Потом еще успеете поближе познакомиться, когда тебя комиссар на ковер позовет…

Они вышли из приемной в коридор, и Роман аккуратно закрыл за собой дверь.

– Как комиссар такую красавицу секретаршей в полиции работать уговорил? – спросил Роман, когда они отошли от кабинета.

– А что, по-твоему, в полиции не может симпатичная девушка работать? – на ходу удивился Бек. – Не слышал разве, что недавно наш министр по телевизору провозгласил? – Бек скорчил постную рожу и забубнил нудным голосом: – «Наша полиция должна пройти глубокую реформацию, реорганизацию и реструктуризацию… Научиться более динамично реагировать на угрозы, которые представляет обществу сегодняшний день… Обрести новый, привлекательный для населения имидж»… А какой же может быть привлекательный имидж, если в приемной будет сидеть обряженный в юбку гибрид бульдога с холодильником? Вот, стало быть, и набрали симпатичных дивчин. Отсортировали, конечно. Самых красивых – в министерство. Чуть похуже – к нам.

Роман улыбнулся.

– Я серьезно. При таких внешних данных ей бы по подиуму туда-сюда дефилировать.

– Это да, – кивнул Бек. – Нашей Руте в модели была бы прямая дорога, но у нее есть один серьезный недостаток – она умна. Вообще она собирается идти в школу полицейских обер-офицеров, но там служебный ценз. – Поступление только отслужившим год в доблестных рядах министерства. Вот она его и добирает, по клавишам стукая.

– Ясно… А ты все речи начальства можешь по памяти цитировать?

– Только избранное, – засмеялся Бек. – Начальство, скажу тебе, как врага – нужно знать и изучать. А впрочем, я не уверен, что министр сказал все именно так, дословно. Но что-то в таком духе точно говорил, и еще не раз скажет. У него все речи на один лад.

– Начальство, как врага, нужно знать… – повторил Роман, поспевая за Беком и пытаясь уловить, что тот вложил в эту довольно двусмысленную фразу.

Бек улыбнулся.

Свернули налево, спустились по лестнице и попали в длинный узкий коридор. По коридору гулко разносились отдаленные хлопки.

– У нас хоть и небольшой участок, но есть вполне приличный тир, – объяснил Бек. – После канцелярщины можем заскочить сюда. Что скажешь? Раз мы теперь будем работать вместе, то нужно поглядеть, насколько хорошо у тебя со стрелковкой. Нам ведь теперь, может случиться, спину придется друг другу прикрывать.

– Да, конечно, – согласился Роман. – Куда теперь?

– Здесь снова налево.

Бек остановился возле двери с надписью: «Канцелярия».

– Тебе сюда. Я, с твоего позволения, ждать не буду. Ты дорогу обратно запомнил?

– Да, не лабиринт.

– Отлично. Тогда спокойно «легализовывайся» и встречаемся прямо в тире. Он повернулся и, засунув руки в карманы, неторопливо пошел обратно.

А Роман открыл дверь и попал в царство современной бюрократии.