Волею богов

Ход горестных раздумий прервал шум, доносящийся из окна. Истаккальцин прислужатся - чьи-то голоса. Мужчина накинул на плечи пёстрый хлопковый плащ, сунул ноги в сандалии и вышел во внутренний дворик. Служанка разговаривала с какой-то женщиной, явно не желая пускать её к хозяину. Служитель культа приглядится и узнал в ночной гостье Чикоме Текпатль (25), известную травницу, торгующую редкими растениями, к которой он много раз обращался за тем или иным снадобьем. Та уже сама заметила первосвященника и обратилась к нему:

- Господин, я знаю, Вы уходите. Я не могла прийти к Вам днём, меня могли заметить. Но мне хочется дать Вам на прощание небольшой подарок. Думаю, он пригодится в дороге, ведь наверняка Вам придётся лечить и раны, и болотную лихорадку, - сказала она и протянула большой свёрток с чем-то жёстким.

Истаккальцин развернул его и с наслаждением вдохнул пряный землистый аромат целебного корня. Иселеуа - редчайший кустарник. Такой запах нельзя спутать ни с чем. Исключительно дорогой компонент многих снадобий.

- Зачем? Он ведь такой ценный? - недоумённо спросил жрец, не зная стоит ли брать подарок или вежливо отказаться.

В тусклом свете стало заметно, как женщина улыбнулась:

- Берите-берите, - сказала она, явно довольная собой, - Я лишь хотела оставить о себе хорошую память. Как-то я нашла за день сразу два таких корня. Один я хорошо продала, а второй - оставила. Мне казалось, он послан богами не спроста, его не стоит продать на рынке, он должен сослужить службу тому, кто в нём нуждается сильнее всего. Вам предстоит большой путь. Не всем суждено перенести его. Болота опасны. Знаете сами.

- Признаюсь, у меня нет такого, и я хотел бы его иметь. Что же до богов, думаю ты и сама знаешь. - Истаккальцин всячески избегал говорить прямо вслух.

- Не буду спорить, мой господин, - загадочно произнесла травница, - Но я ведь тоже общаюсь с предками, конечно не так, как Вы. Не скажу всего, потому как не уверена полностью. Но у Вас может быть всё хорошо. Я видела.

- Подожди, - сказал первосвященник, и поспешно удалился в свою комнату. Он взял с домашнего алтаря большую керамическую фигурку Шипе-Тотека (26), бога растительности, красивую ярко раскрашенную статуэтку тонкой работы со вставками обсидиана и перламутра. Наверняка, она стоила гораздо больше, чем даже редчайший корень.

- Вот возьми, - сказал он женщине. Я всё равно оставил бы его тут, и кому бы он достался неизвестно. Тебе же он понадобится, можешь не сомневаться. С его помощью ты найдёшь ещё не один корень иселеуа.

Поблагодарив первосвященника за щедрость, Чикоме Текпатль поспешила растворится в ночи.

Истаккальцин удалился обратно и лёг на циновку. Пора спать. Завтрашний день обещает быть нелёгким. Но сон всё не шёл и не шёл. Новые раздумья не давали покоя. Могут ли боги врать? Сумасбродная, на первый взгляд, идея впервые пришла в голову первосвященника. Никогда ранее мысли не заходили так далеко. Или предки обманули, или он ничего не понимает в происходящем. Безусловно, великие знали и о заговоре, и о бегстве второго верховного жреца Теототецина, и о том, как он отлучит заговорщиков от связи с богами. Чего они хотели тогда, говоря, будто изгнанники обретут новый дом, а справедливость будет восстановлена? Или те, кому открыто былое и грядущее, солгали намеренно, испытывая служителя, проверяя его на предмет чистоты помыслов и действий. Как же всё сложно! Почему смысл большинства пророчеств становятся понятным лишь тогда, когда они сбываются? Не в правилах великих облегчать жизнь смертных. С другой стороны, никто никогда не говорил, что боги могут обманывать. Такому не обучали в школе жрецов, об этом не повествует ни одна книга, подобных событий история ещё не знала. Истаккальцин как главный жертвователь, посвящённый во все аспекты отношений людей с великими, имеющий доступ к тайнам высшего духовенства и философов, должен знать, если такие вещи хотя бы подозревались. Наверное, тут другое. Смертные и даже предки и боги вовлечены в колоссальную игру вселенского масштаба. Ипальнемоуани, Даритель Жизни, хозяин непосредственной близости, тот, кто заставляет вещи светиться, и, одновременно, та у которой юбка из звёзд, - по его замыслу происходит это грандиозное действо. Он, господин и госпожа нашей плоти в одном лице, крутит судьбами людей, словно шариками на ладони. И уж точно мелкой песчинке никак не догадаться о роли, уготованной ей согласно божественному замыслу.

Однако с чего возжигатель копала взял, будто в послании говорилось о нём и о его народе? Быть может, предки рассказывали о других людях и землях? Тогда почему же великие обратились именно к Истаккальцину? Нет никакого смысла сообщать жрецу о чём-то, что никак не связано с его жизнью. Ведь это совершенно бесполезно. Хотя, если задуматься, присуща ли богам рациональность? Поступают ли они всегда целесообразно или руководствуются каким-то другими мотивами? И опять молодой первосвященник не мог ответить. Мотивы действия высших сил всегда скрывались от него за пеленой тайны. Мужчина даже вознегодовал от прозрения: он столько лет служил великим, так много изучал их дела по священным книгам, общался с ними, прикасался к вещам, наделённым их благодатью, приносил в дар свою кровь и человеческие сердца, а теперь вот не может ответить на такие, казалось бы, простые вопросы. Но всё же жрец ни разу не слышал о пророчествах, которые нельзя было никак применить. Все послания предков и духов оказывались о чём-то важном, относящемся непосредственно к их адресату. Даже если слова детей Дарителя Жизни истолковывались неверно, потом всегда оказывалось, что в них содержалось или предупреждение, или руководство к действию. Однако сейчас Господин Белого Чертога не мог ничего решить. Значит, время ещё не пришло, - заключил жертвователь. Оставалось только одно - ждать.

Огонь в очаге начал гаснуть. Тьма заполнила комнату, скрыв и стопку кодексов в углу, и глиняные фигурки предков в нише. Так и не успокоившись, Истаккальцин сбросил одежду и растянулся на жёсткой циновке. В то же мгновение молодой жрец понял, как болят колени и гудят кости, как щиплет усталые глаза и тянет зажатые мышцы спины. Укрывшись сверху пёстрым плащом, он попытался заснуть или хотя бы отдохнуть перед нелёгкой дорогой.

Глава 4. Взгляд с высоты

Новый день. Какой он солнечный и ясный. Чистый прозрачный, словно горный хрусталь, воздух наполняло пение птиц. Лёгкий ветерок принёс из сада свежий аромат трав, разбуженных капельками росы. Такое утро могло вполне показаться прекрасным, умиротворяющим, исполненным вдохновения и надежд, если бы не роковые события двумя днями ранее. И, несмотря на яркие краски, чудесные звуки и запахи, на сердце у Уэмака лежали грусть и тревога. Всё уже решено. Путь выбран. Вещи погружены. Оставалось только отравиться в дорогу. Молодой мужчина нервно сжимал в руках чашку какауатля (27), делая мелкие редкие глотки. Кусок не шёл в горло, но царевич заставлял себя пить, думая, будто бодрящий напиток позволит побороть внутреннюю дрожь.

Решив в последний раз окинуть взглядом родной город, Уэмак поднялся на башню - самую высокую точку дворца, выходившую на большую площадь, где собирались заговорщики, готовые отправиться в путь. Он видел, как прибывают новые и новые люди - члены семей, соратники, слуги и рабы его сторонников. Кое-кого сын почившего правителя знал, других же видел в первый раз. Вот один молодой парень повернулся и пристально посмотрел в его сторону. Злоба? Презрение? Укор во взгляде? - отсюда с высоты невозможно понять. Но царевич предпочёл отвести глаза. Сколько таких тяжёлых молчаливых упрёков ещё предстоит вынести, когда он присоединится к своим людям? Но только не сейчас. Слишком рано. Ещё не пришло время.