Войд

Беседовали о времени, последовательно останавливаясь на концепциях, по мнению Шапиро имеющих право на существование в других метавселенных, заполняющих бесконечный Мультиверс. В тот момент, когда физик заговорил о взглядах Вильяма Белого, разработавшего теорию «пляшущего у огня свечи мотылька», – по этой теории время представляло собой не процесс изменения геометрии пространства и не физическое поле, а процесс «квантовой пульсации возможностей», – в беседу и вмешался могущественный сосед «Ра».

Шапиро вдруг замер на полуслове, шире открыл глаза и сказал после паузы изменившимся тоном:

– А теперь поговорим о боге, джентльмены.

– Иногда я не понимаю ваших шуток, Всеволод, – признался Шеридан. – Бога не существует.

– Бога нет, но жить надо так, словно он есть, – назидательно покачал пальцем Шапиро. – Особенно в наших условиях.

Руслан понял, что учёный услышал мысль единственного обитателя этих мест.

– Он вернулся?

– Совершенно верно. Долгоживущий наконец взвесил свои возможности. Он может отправить нас в наше время через пару Миропузырей. Но предлагает оценить риск этого мероприятия. Вероятность благоприятного исхода – один к миллиону. Как вы на это смотрите?

– Я против, – вежливо произнёс Шеридан.

– Вы хотите остаться здесь до конца жизни, Майкл?

– Нет, но… должен быть другой выход.

– Проснуться, – пробормотал Руслан, переживая болезненное чувство утраты; надежда на встречу с Ярой превращалась в призрак. – Извините. Предлагаю обсудить новость со всем экипажем.

Они вернулись в рубку корабля, заняли кресла.

Маккена, не задавая вопросов, собрал экипаж.

Руслан сообщил всем известие о предложении Последнего-из-Долгоживущих.

Против обыкновения никто из членов экипажа не стал высказывать своё мнение, слишком уж серьёзным было положение крейсера, и брать на себя ответственность за идею спасения никто не захотел.

– Риск велик, – нарушил молчание сам Маккена.

– Вы против?

– Лично я за, так как другого выхода у нас всё равно нет. Однако хотелось бы получить ответ на пару вопросов.

– Слушаю вас.

– Допустим, у Долгоживущего всё получится, и он сможет отправить нас в прошлое. Возможен ли вариант, что мы появимся раньше того момента, когда галактоиды отбортуют нас в будущее? Понимаете? Вдруг мы столкнёмся сами с собой?

Шапиро помолчал:

– Мы уже обсуждали этот парадокс. У нашего собеседника нет однозначного ответа на этот вопрос. Суть его рассуждений такова: во-первых, мы уже прожили в прошлом отрезок времени до момента сброса в будущее и себя не встретили. Косвенно это указывает на точность посыла отсюда в прошлое.

– Или на то, что этот посыл не состоялся, – скептически заметил Шеридан. – Либо того хуже – мы застряли где-то в другой метавселенной.

– Возможно, не отрицаю. Отсюда проистекает важность расчёта нашего путешествия. Долгоживущий берётся за это, ему самому интересно, что получится, но для этого он должен просканировать каждого из нас.

– Зачем? – спросил Маккена.

– В нашей памяти хранится информация обо всех пережитых физических процессах, важны даже мельчайшие подробности. На основе всех полученных данных Долгоживущий сформирует пакет условий, характерный для определённого состояния материи в прошлом. Мы же не хотим в самом деле встретить двойников? То есть самих себя.

– Если мы вообще не застрянем где-нибудь в соседней метавселенной.

– Не будьте пессимистом, Майкл. Вы против?

Шеридан засопел:

– Риск слишком велик…

– Согласен, но если ничего не делать, мы рискуем застрять здесь. Вам нравится такая перспектива?

– Н-нет…

– Ещё вопросы?

– Последний, – сказал Маккена. – Запасы энергии на исходе, вакуумсос не выходит на режим, мы обездвижены. Может ли Долгоживущий отладить генератор и заполнить энергоёмкости?

– Без проблем.

– В таком случае я за возвращение.

– Никогда не думал, – рассмеялся Терёшин, – что нас будет спасать чёрная дыра! Обычно встречу с ней описывали трагически – затянет внутрь, и каюк!

– Да уж, на ангела чёрная дыра не тянет, – подхватил шутливый тон приятеля Иванов. – Не таким я видел будущее.

– То ли ещё будет, когда и Долгоживущий умрёт.

– Ну, до этого момента мы тоже не доживём.

– Коллеги, я жду, – сказал Шапиро.

– Внимание! – взял в свои руки бразды правления Руслан. – Каждый решает для себя, согласен он отправиться домой при таком риске или нет. Рудольф, вы за, я тоже. Всеволод?

– Возвращаемся, что за вопрос.

– Парни, девушки?

Члены экипажа дружно ответили: «Да!»

– Серж?

– Я всегда с вами, командир, – тактично ответил Веласкес.

– Майкл?

Шеридан посопел, взвешивая решение, со вздохом проговорил:

– Согласен… не оставаться же здесь одному.

– Хорошо, готовимся, – сказал Шапиро довольным голосом. – Учтите, он нас просканирует, процедура не слишком приятная, я знаю, меня он уже изучил вдоль и поперёк, и я ему нравлюсь, но потерпите ради себя самих.

– Ох, и умеете вы уговаривать, Всеволод, – уныло сказал ему Майкл Шеридан.

– Передай ему… Долгоживущему… – начал Руслан, снова вызывая в памяти образ Ярославы. – Может быть, от нас зависит и его жизнь.

– Он уже знает.

– Тогда пусть приступает.

Головы сидящих в защитных креслах людей пронзил лёгкий прохладный сквознячок…

Последний-из-Долгоживущих не стал прощаться с космолётчиками, внезапно нарушившими его одиночество. Выяснив отношение людей к идее броска в прошлое через «соседние» Миропузыри, он изучил их «кладовые памяти», что позволило ему создать реальный портрет прошлого во времена, отдалённые триллионами триллионов лет, сделать расчёт (Шапиро попытался объяснить спутникам, каким образом мыслит гигантская система, состоящая из сотен миллиардов чёрных дыр, но не смог), и послал крейсер в Миропузырь, с которым был каким-то образом связан.

Процесс походил на обычный прыжок по линии метро из города в город на Земле. Расстояние в сто километров и в сто парсеков человек преодолевает за одинаково ничтожную долю секунды. Поэтому невольные путешественники во времени не почувствовали разницы, хотя, после того как всё произошло, приходили в себя дольше обычного. Клиффорду даже пришлось применить медицинскую аппаратуру корабля, чтобы вывести наиболее чувствительных пассажиров и членов экипажа из полубредового состояния. Только инк крейсера и смог зафиксировать, что происходило внутри корабля, и то, что он успел увидеть снаружи, в краткие мгновения переходов из Миропузыря в Миропузырь, из одной метавселенной в другую. Всего таких переходов оказалось не два и не три, а одиннадцать!

Руслан очнулся из небытия одним из первых. На здоровье и неустойчивость нервной системы ему жаловаться не приходилось.

Открыв глаза, он ничего не увидел. Позвал:

– Клиф, обзор!

– Обзор включён, генерал, – детским голоском отозвался инк.

– Я ничего не вижу!

– Вокруг темно.

– Что ты имеешь в виду?

– Корабль, по всем моим данным, находится в необычайно разряженном пространстве, лишённом звёзд и галактик. Ловлю очень слабое излучение, но звёзды, по оценке датчиков, находятся от нас на расстоянии не меньше полутора миллиардов эсве. Приглядитесь.

Руслан напряг зрение.

Чёрную пропасть перед глазами усеяли слабенькие искорки света, складывающиеся в едва заметные паутинки. Их можно было принять за иллюзорные узоры, возникающие на сетчатке глаз при надавливании на них пальцами. Но Руслан этого не делал.

– Не может быть! Мы остались там же, в будущем? Эксперимент не удался?!

– Наше положение изменилось. Датчики не фиксируют вблизи никаких гравитирующих масс. Мы оказались в обычном космическом пространстве с очень низкой, практически нулевой, плотностью барионного вещества, пронизанном фоновым излучением с температурой в два с половиной градуса[14]. В моей памяти сохранились результаты наблюдений с момента старта.

14

Фоновое реликтовое излучение космоса имеет температуру в 2,7 градуса Кельвина.